Саша Балгазин рос подтянутым спортивным мальчишкой. О том, чтобы «косить» от армии, у паренька из села Загорная Селитьба, что в Свободненском районе, и мысли никогда не возникало. Мечтал попасть в воздушно-десантные войска или морскую пехоту. Когда подошло время, в призывной комиссии пошли ему навстречу - определили в ВДВ.
Ведь у него такие козыри: в техникуме занимался рукопашным боем и имел второй взрослый разряд по стрельбе. А еще были такие качества характера, как смелость, стойкость, ответственность. Все это стало определяющим при зачислении десантника в российский батальон ООН, который выполнял миротворческую миссию в охваченной войной Югославии. В батальон ООН зачисляли лучших Без лишнего пафоса и по-мужски сдержанно Александр рассказал о том, как он попал на Балканы: - Меня направили в магдагачинскую отдельную воздушно-десантную бригаду. Отслужил там полтора года - с июня 1992-го по ноябрь 1993-го. Как-то после бригадного построения всех дембелей собрали в клубе. Заместитель командира части по боевой подготовке сообщил, что пришла телеграмма из штаба ВДВ. Все, кто желает продолжить службу в Югославии, могут написать рапорта. Я и написал... Кое-кого из тех, кто пожелал отправиться в «горячую точку» на Балканы, в штабе ВДВ забраковали: были случаи нарушений военной дисциплины. Кандидатами в российский батальон ООН брали только тех, кто служил отлично, без «залетов». Кандидатура Балгазина не вызвала вопросов. В числе четырнадцати смельчаков его направили в рязанский полк Тульской воздушно-десантной дивизии на доподготовку. Полтора месяца длились контрольно-проверочные занятия. Александр успешно сдал все зачеты по огневой и физической подготовке и был зачислен в штат батальона ООН. Четвертого января 1994-го российских «ООНовцев» эшелоном отправили в Югославию. И, как это часто бывает у нас в армии, проблемы начались уже в пути. - Сухпай выдали на четыре дня, а ехали мы неделю. На границе Украины с Венгрией практически ни у кого продуктов не осталось. Что делать? Те, у кого были российские рубли, пытались поменять их на украинские гривны. Во Львове кое-что удалось прикупить, продукты разделили по-братски на всех. Мы парни не привередливые, - с улыбкой вспоминает Александр былое. - В Югославии на вокзале всем сразу выдали индикаторные карточки, данные которых занесены в компьютерную сеть миротворческих сил. Это был наш единственный документ. Затем предстояло еще пять часов пути на автобусах до города Сомба. Когда мы проехали Дунай, в республике Сербская Краина уже стали встречаться первые военные, разрушенные бомбежкой деревни. На сохранившихся домах видны были следы от пуль. Что меня поразило, все женщины были в черных платках. В семье не без урода Александра Балгазина зачислили в минометный взвод, который отвечал за несколько блокпостов. Активные боевые действия в Югославии в то время уже не велись, но снайперская война еще продолжалась. Россияне несли вахту на окраине сербских деревень, охраняя покой мирных жителей. Следили за тем, чтобы в полуторакилометровой зоне разведения не было вооруженных людей, военной техники - словом, никаких провокаций. Но разве бывает в «горячей точке» без этого? Через три месяца службы в Югославии случилось первое ЧП. Блокпост, на котором нес караул Александр, обстреляли сербы. Угроза жизни, по его словам, пришла, откуда не ждали. - До этого периодически то с одной, то с другой стороны постреливали, но такого близкого и прицельного огня не было. Помню, выглядываю из укрытия, а парень из спецназа мне: «Ты куда, дурень, голову под пули суешь!» У меня по кинофильмам сложилось представление, что пуля свистит. Она не свистит, - уточнил со знанием дела воин-интернационалист. - Когда пуля рядом пролетает, тебя словно ветром обдувает... Балгазин отслужил в Югославии почти год, когда в октябре 94-го у них заменили старшего поста. Отношения с приехавшим из России капитаном, который не нюхал пороха и отдавал «глупые распоряжения», сразу не сложились. Дошло до того, что Александр, которого уже оставили на третий срок, подал рапорт об увольнении. Это стало поводом для обсуждения на офицерском совещании. «Горячая точка» не место, где разбрасываются опытными кадрами. И старшие других блокпостов, знавшие контрактника, предложили ему продолжить службу под их руководством. Видимо, это задело капитана. После совещания он поговорил с Александром по душам, тот остался в своем подразделении. И надо же такому случиться! Буквально через неделю оба попали в плен, и капитан спас Александру жизнь. Случилось это 25 ноября. Обстановка в секторе, который курировал российский контингент ООН, накалилась до предела. Со стороны Хорватии и Сербии военные стянули войска, еще бы чуть-чуть и дошло до кровопролития. Но в верхах сумели договориться, пришли к какому-то соглашению. Из штаба батальона по радиостанции поступило распоряжение связаться с каждой из враждующих сторон и узнать, когда те отведут войска и военную технику. Год, проведенный в Югославии, для Александра не прошел даром. Человек общительный, он постоянно контактировал с местным населением, хорошо выучил сербский язык. Поэтому капитан взял его с собой переводчиком. - Подходим мы к полицейскому посту, - вспоминает Александр день, когда его жизнь была на волосок от смерти. - Метрах в восьмистах от него, на границе нашей зоны разведения, была землянка. Там стояли хорватские войска. Мы попросили полицейских, чтобы пригласили кого-то из военных. Спокойно ждем. Минут через десять подъехала машина. Выходят человек десять, сразу нас окружают - и пистолет в затылок. Мы к такому «теплому» приему не были готовы. К тому же в ООНовских войсках неукоснительное правило: оружие носить только за спиной, патрон в патронник не досылать. Один хорватский капитан хотел силой забрать у меня оружие, но я его резко оттолкнул плечом. Вижу - другой, что стоял напротив, затвор передернул, и палец уже пошел по курку. Говорят, когда смерть близка, у человека в доли секунды вся жизнь перед глазами пролетает. А я увидел свою спину, из которой медленно пули вылетают... Спасибо капитану - среагировал молниеносно. Толкнул меня и закричал: «Сдать оружие!» Я тут же сбросил с плеча свой автомат. В общем, разоружили нас и взяли в плен. Ситуацию осложнило то, что я свою индикаторную карточку оставил на посту. Ждем с капитаном, что дальше будет. А хорваты вслух обсуждают: «Да что с ними разговаривать! Давайте к оврагу поведем и расстреляем...» Не знаю, чем бы дело закончилось, если б не выручил командир хорватского батальона. Он к нам как-то на выносной блокпост приходил, познакомились, поговорили за жизнь, потом я еще раз с ним встречался. На мое счастье, он проезжал мимо. Видимо, запомнил меня, вышел из машины и спрашивает: «Саша, ты что тут делаешь?» Говорю, мол, так и так. Назвал ему номер своей индикаторной карточки. Хорватский майор связался со штабом, там проверили данные, отдали нам оружие и отпустили. Прощаясь, он извинился за действия своего капитана, сказал: «Извини, Саша, в семье не без урода. Но у нас не все люди такие плохие...» Помню, я ему тогда сгоряча ответил: «Ты своего капитана больше в этот район не пускай. Ближе ста метров подойдет - пристрелю!» Были у нас разного рода инциденты и с сербами. Приходилось друзей терять. Война есть война... В мирной жизни тяжелей, чем на войне? Минимальный срок командировки в составе миротворческих сил - шесть месяцев. Каждые полгода в Югославии шла замена личного состава. Но Александру Балгазину дважды продлевали контракт «за хорошую службу». В общей сложности он пробыл в «горячей точке» полтора года, честно выполняя служебный долг. Там было все предельно ясно, не то что в перестроечной России. Потому когда воин-интернационалист вернулся домой, даже растерялся: - На деньги, что заработал в Югославии, я сразу купил машину. А дальше как жить? Вы же помните, что было в середине девяностых. Найти работу в Благовещенске, где жил у сестры, было очень сложно. А когда нашел, не было денег даже на то, чтобы пройти медкомиссию. Думаю, лучше бы остался в Югославии. Там было проще. Вроде должен быть сильным, а растерялся. Тут друг подсказал мне: у нас есть Союз ветеранов Афганистана, обратись туда. Я пришел и говорю: «Ребята, не знаю, что делать. Ситуация тупиковая, хоть вешайся!» Мне выделили материальную помощь. Сумма была небольшая, но ситуацию спасла. И вообще, было так приятно, что кто-то тебя понял, чем-то поддержал. В жизни Александра Балгазина еще не раз потом возникали сложные жизненные ситуации. И каждый раз на выручку приходили «свои» - воины-интернационалисты. - Союз ветеранов Афганистана помог мне устроиться на работу, а когда женился - получить комнату в общежитии. Потом, когда жил в частном доме, часто помогали с топливом. Выделяли бесплатно уголь. Да и сегодня, когда проблемы возникают, в первую очередь обращаюсь в Союз. Знаю, посильную помощь здесь окажут всегда. Александр задумался, словно вспоминая о чем-то далеком, и серьезно заметил: - Честно говоря, даже не представляю, как бы я вышел из трудных ситуаций, как сложилась моя дальнейшая судьба, если бы меня не поддержало в трудные годы воинское братство. В жизни ведь, знаете, всякое бывает... Дружба осталась в сердце навсегда Годы многое стирают из памяти. Но время службы в далекой Югославии Александр Балгазин вспоминает часто. Вспоминает боевых товарищей, погибшего на чужбине друга, а еще - любовь к сербской девушке с поэтичным именем Миланка. - Когда уезжал, сердце кровью обливалось, - признался Саша. - Звал Миланку с собой, но она побоялась ехать в Россию. Мне не хотелось бередить парню душу, но я не удержалась: - А ты смог бы остаться в Югославии? - Без проблем. Из наших контрактников были такие, кто женился на местных девушках, остался там жить. Меня тоже глава сельской администрации уговаривал остаться. Проводы даже справили, и я думал, увижу родных и вернусь назад к своей Миланке. Но сестра отговорила, да и друзья тоже. Видно, не судьба... Вот уже много лет Александр Балгазин с замиранием сердца смотрит телерепортажи о событиях на Балканах. Иногда узнает знакомые места, где нес боевую вахту, жил и любил. И далекая Югославия кажется такой близкой и родной. Ведь там навсегда осталась частичка души амурского воина-интернационалиста.
Возрастная категория материалов: 18+