Веру Васильеву обожают зрители, ей дарят цветы на спектаклях, узнают при встречах на улице, провожают ласковыми взглядами. Всякий раз, когда Вера Кузьминична выходит на подмостки, сцену театра Сатиры пронизывает неизъяснимый свет. И невозможно, чтобы кто-то нарушил эту гармонию. Что это? Чудо, которое длится уже почти шестьдесят сезонов?
Или просто ее непостижимая актерская душа? Я не могу забыть ее в спектакле «Священные чудовища», поставленном в театре Сатиры как бенефис в честь ее 70-летия. Васильева играла знаменитую актрису Эстер. При первом же появлении Веры Кузьминичны на сцене зал разразился неистовыми аплодисментами. Я увидел женщину неотразимую - ослепительно красивую, стройную, изящную, элегантную, - на которой лежал отблеск поклонения и славы. «Ненавижу этот театр», - говорит она, и в голосе ее слышатся нотки капризного кокетства. «Обожаю этот театр», - радостно восклицает Эстер в финале спектакля. Глаза Васильевой при этом сияют от счастья, и слова звучат как признание в любви к театру, к зрителям, к жизни... Васильева очень русская, национальная актриса. Она способна сыграть все - от сильной драмы до трагедии. Она заставляет зрителей и слушателей сочувствовать мукам своих героинь. А когда играет отрицательные характеры - лицемерок, пошлячек, хищниц, - это всегда рассказ о том, что может сделать жизнь с хорошей женщиной. Вера Васильева очень хорошо говорит по-русски. Пусть не покажется странной эта фраза. К сожалению, сейчас очень мало актеров владеют чистым московским говором, правильной, чуть напевной русской интонацией. В ней нет ничего от эксцентричности и шика звезды. Она артистка патриархальная, старомодная, преклоняющаяся перед искусством. С юности страстно любила читать о старом театре, мемуары старых актеров и актрис, пожелтевшие газеты. Юная Васильева жадно впитывала аромат прекрасных легенд русского театра, и сегодня она, как и ее великие предшественницы Ермолова, Савина, Комиссаржевская, в священном трепете и страхе стоит за кулисами и, выходя на сцену, осеняет себя православным крестным знамением. В ней нет премьерства. Она единственная народная артистка СССР в своем театре не умеет бороться за свое положение и интересы. В мае прошлого года я присутствовал на открытии мемориальной доски Мироновой и Менакеру. После церемонии открытия в квартире Мироновой - Менакера, где сейчас находится Музей трех актеров, состоялся небольшой банкет для узкого круга друзей. Мне выпало счастье сидеть за столом рядом с Верой Кузьминичной. Несмотря на присутствие ряда знаменитостей, она была в центре внимания. В тот день никто долго не хотел расходиться. Пили чай, и, как мне показалось, все с интересом слушали ее рассказы о себе, которые с полным правом можно назвать проповедью добра, любви и терпения. - Начало моего творческого пути было сказочным. Выросла в Москве в простой рабочей семье. В стесненных материальных условиях. Быт - без излишеств, одежда -скромнейшая, еда - картошка с квашеной капустой. Летом - в деревню, зимой - в школу. В театр стала бегать очень рано. В 1943 году, увидев объявление о наборе в театральное училище, решила попытать счастья. И была принята. И вот здесь жизнь преподнесла подарок. Режиссер Иван Пырьев увидел во мне будущую Настеньку из «Сказания о земле Сибирской». Успех картины превзошел все ожидания. Она прошла по всему Союзу, была куплена 86 странами. Особенным успехом пользовалась в Японии. А потом я абсолютно неожиданно получила Сталинскую премию. На премию меня, как студентку, не представляли, но Сталин, посмотрев фильм, спросил: «Где вы взяли эту прэлесть на роль Настеньки?» И велел наградить и меня. Так я в 22 года стала самым молодым лауреатом в стране. В 1948 году на пике молодости и популярности я пришла в театр Сатиры, да к тому же отмеченная самим Сталиным. Апофеозом первых лет работы в театре стал спектакль «Свадьба с приданым» в постановке Бориса Равенских. ...Всегда сдержанная и ровная, Вера Васильева о своей любви к Борису Равенских говорит часто и откровенно: «Я, как в старые времена, не задумываясь готова была, если надо, ехать в ссылку, тюрьму - куда угодно, если бы он этого захотел. Рядом с ним, даже если бы я была в лохмотьях, я была бы царицей на пьедестале - так я была поднята его любовью». Этот роман не имел счастливого финала. Целиком поглощенный творчеством, Равенских так и не сделал Васильевой предложения руки и сердца. А она ждала этого несколько лет. Мучилась страшно, но не смела напомнить ему о своем одиночестве, о своей любви. И в 1956 году, после многих месяцев растерянности, бесполезного ожидания, она нашла в себе силы начать жизнь сначала. Ей сделал предложение молодой актер театра статный красавец Владимир Ушаков, и она сказала: «Я согласна». «Он, - говорит актриса, - в какой-то степени считает, что я вышла за него замуж не по любви. Нет, не по расчету, а потому, что не могла жить. Я очень любила Бориса Ивановича». Почти 50 лет длится брак Васильевой и Ушакова. Их жизнь состоялась, и, как признается Васильева, это годы, полные любви, бережного внимания и понимания друг друга. - Больше с 1956 года я никогда не видела Бориса Ивановича Равенских и не говорила с ним, но еще целых 24 года знала, что он существует на свете. А потом однажды на гастролях в Сыктывкаре дошла до меня страшная весть - он умер. Упал на руки ученика в своем подъезде, и его сердце перестало биться. Я бросила гастроли (и не было такой силы, которая могла бы меня остановить), прилетела в Москву на похороны. На панихиде в Малом театре, затерявшись в толпе, не смея подойти, чтобы не причинить боль его жене, я попрощалась навеки с любимым. Сейчас его вспоминают редко - как несправедливо! Мою душу точит сознание, что я не смогла и не смогу внятно рассказать о величине его таланта, незаурядности его личности. В прошлом году, придя на запись на радио, я увидела его дочь. Сквозь ее черты проступил его лик, его глаза, его улыбка. Как это было странно, печально, прекрасно, неожиданно... Шурочка подарила мне двухтомник об отце с доброй надписью. Как же оказались мне дороги эти слова! Значит, она знает, сколько я значила в жизни ее отца, сколько значил он для меня. Воистину все прекрасное не проходит бесследно. Еще десять лет назад я молила судьбу о том, чтобы жизнь моя в театре продлилась, чтобы душа моя через роли соединялась с сердцами зрителей. Оказывается, мой инфантилизм - мой враг, потому что я не умею бороться, не верю в свои силы, если рядом не верят в меня или просто равнодушны ко мне. Не могу добиться ничего в своем театре, чувствую себя уважаемой, но мало нужной, хотя публика еще полна ко мне доверия, любви и ожидания чего-то нового. В сентябре мне исполнится 80 лет. По всем понятиям - старость. Я тоже это понимаю, но не чувствую. Может быть, потому, что живу только театром, только ролями, только мечтами о спектаклях. У меня нет бытовых забот, связанных с детьми и внуками. Жизнь с мужем такая же, как и в самом начале. Мы живем в тихом Арбатском переулке. У нас уютная двухкомнатная квартира. Конечно, по сравнению с «новыми русскими» мы живем предельно скромно. Наверное, многие, думающие, что у всех известных артистов всего так много, были бы разочарованы скромностью нашей обстановки. Но нам хорошо. У меня нет никаких помощниц, хотя раньше мне помогали чудесные женщины, которые, любя меня как артистку, вели мое домашнее хозяйство. За всю жизнь я так и не приобрела умения хозяйничать, хорошо готовить, а сейчас поздно. Сколько я ни старалась чему-то научиться, все выходило довольно бестолково. Мой муж, естественно, уже не умиляется тому, что я ничего не умею, и временами упрекает меня в моей бытовой несостоятельности. С возрастом я стала больше внимания уделять своему внешнему виду. Ведь зрители видят меня не только на сцене или экране телевизора, но и на улице. Очень не хочется, чтобы у них возникала жестокая мысль: «Боже, как она постарела». Мне очень хочется, конечно, продержаться в приличном виде, но я делаю минимум для этого. Иногда чуть меньше ем, но голодать не могу. Летом люблю ходить пешком по лесу или по нашим московским переулкам, очень люблю плавать. Последние годы меня не покидает тревога о здоровье моего мужа. Именно поэтому я не могу приехать на фестиваль «Амурская осень». Да, я делаю все, чтобы ему было легче, но у меня еще, кроме него, театр, своя судьба в театре, свои трудности и надежды. Последнее десятилетие, когда о каких-то ролях мечтать неприлично, жизнь подарила мне редкостное счастье пребывания на сцене. Но, как ни странно, я в сомнении. Я не могу понять, как мне надо относиться к себе на сцене: то ли закончить на этой прекрасной высоте, то ли тихо уйти в тень и доигрывать то, что дадут. И тогда зрители, помнящие меня в молодости, горестно будут вспоминать: «Боже, как она была хороша!» А может, я слишком высоко себя оцениваю? Ведь я не котируюсь в театральных кругах как выдающаяся или талантливая актриса. Для многих моих коллег я актриса со счастливой не по таланту судьбой. Достаточно искренняя, достаточно обаятельная, которую любит определенная часть зрителей. Мне говорят: «Работай, пока дают, и скажи спасибо». Но я познала тот успех, о котором мечтала в детстве. Я познала себя другой, не такой, как в жизни, - тихой, уступчивой, ни на что не претендующей. На сцене я та, какой хотела видеть и чувствовать себя в своих дерзких мечтах. Как это вычеркнуть?.. Говорят, сцена - это наркотик. Да, наркотик. Хочется вдохнуть еще хоть денек, еще хоть минутку того, что поднимает на высоту. Тогда это не я - 80-летняя женщина, а я - молодая, любящая и любимая, страдающая и побеждающая, беззащитная и коварная... Я вместе со зрительным залом,который всегда в конце спектакля в едином порыве благодарности встает и стоя аплодирует. Что же мне делать? Не знаю... Но я верю в судьбу и приму ее с благодарностью.
Возрастная категория материалов: 18+