Владимир Гузий, бамовский поэт, из тех людей, что делают свою биографию сами. Родился за год до запуска первого искусственного спутника Земли и всерьез увлекся астрономией. Хотел профессионально изучать звездное небо, но не прошел по конкурсу в МГУ. Интересно, есть ли сегодня подобные чудаки? Есть ли сейчас где-нибудь такой конкурс: восемьсот человек на 25 мест?
Не повезло пареньку из поселка Петров Вал, что в двести километрах от Волгограда. Однако нос вешать не стал, удивил родичей заявлением: «Я писателем стану. В Литературный институт имени Горького учиться пойду». До сих пор помнит взрыв смеха. «Докажу, - подумал он тогда, сжав зубы. - Имеют же успех мои стихи в школьном КВНе». Никому ничего не говоря, собрался на БАМ. (У него были особые причины, но об этом после.) Мать вцепилась в чемодан, зарыдала: «Не пущу! Бамовцы - отпетые уголовники. Не езжай». «Меня направили по комсомольской путевке, - возражал сын. - Чтобы попасть на БАМ, пришлось пройти испытательный срок». Летом 1975 года Гузий в составе отряда «Волгоградский комсомолец» оказался на строительстве новой железнодорожной магистрали. Он же стал первым дезертиром, по выражению комсорга отряда. А он всего-навсего понял, что в Моготе - не его место: хочется ему прокладывать линии электропередачи, а не водить бульдозеры. Владимир подался в Сковородино, а потом в Тынду в составе энергопоезда. По словам Гузия, из того отряда в 57 человек он единственный, кто на БАМе до сих пор. В Моготе состоялась знаменательная встреча Володи с редактором бамовской газеты Иваном Шестаком. Последний заметил в рабочем общежитии стенгазету, заинтересовался стихами: «Хорошие стихи.Познакомьте с автором!» Через пару месяцев ребята принесли газету с поэ-тической подборкой Владимира Гузия. Учащенно забилось сердце молодого поэта: «Сказал же, что буду учиться в Литинституте!» Едва оказался в Тынде, бросился искать литературную студию «Звено», обратился к прохожим: «Мне сказали, что она в какой-то бочке». И верно: тындинцы жили в огромной бочке, которая приспособлена для суровых климатических условий... Руководитель «Звена» Олег Головко воскликнул при встрече: «Я знал, что Гузий обязательно придет к нам». Вручил Володе ключи от резервуара, и в такой «посудине Диогена» Гузий прожил три месяца, написав громадное количество стихов. Когда Шестак опубликовал часть из них, поэт стал знаменитым на БАМе. Помощники министра путей сообщения прибегали за автографом: «Мы скупили последние двадцать номеров. Распишитесь». На волне успеха Гузий отправился в Москву и поступил в желанный институт. Руководитель семинара предложил ему перейти на очное обучение. «Что вы! - отказался Гузий. - Я же еще ничего толком не видел на БАМе». «Удивительно! - оторопел педагог. - Другие студенты чуть не на коленях ползают - просят перевести на очное». А потом, в 77-м году, на БАМе состоялся семинар молодых поэтов. В только что открывшейся школе, еще не отапливаемой, они сбрасывали тулупы, выходя на сцену, и читали свое, прочувственное, наболевшее... Зал взрывался от восторгов. Это было незабываемое время, когда человека ценили за талант, а не за умение обогатиться. Приезжали московские поэты, учили, поправляли. А потом приглашали к себе, на совещание молодых писателей. Володя Гузий днем тянул провода, а вечером усиленно корпел над стихами. Впрочем, одно его сочинение имело необычное продолжение. Написано было за двадцать минут... на спор. Хотелось доказать бамовскому барду Сергею Железнякову, что он тоже может написать песню. Железняков текст прочел, но не загорелся идеей сочинить музыку. Татьяна Денисова, тоже местный бард, раскритиковала «Последнее звено» в пух и прах: «Как это, оркестр громом брызнет? Не бывает такого». Иван Шестак принялся ворчать: «С чего ты решил, что последнее звено будет уложено зимой? А вдруг летом или осенью? Ладно, публикую, но под другим названием «Воспоминание о будущем». Через год, в восемьдесят третьем, на бамовском фестивале бард Софья Хмелевская взмолилась: «Ребята! Дайте какой-нибудь текст. Хочется свежее спеть». Ей сунули газетную вырезку со стихами Гузия. Софья прикрепила ее к корпусу гитары и, кося на листок глазами, спела. Реакция была неожиданной. Тындинцы буквально ревели от восторга. Пришлось Хмелевской выучить слова и спеть еще раз во Владивостоке на фестивале «Приморские струны». - В Тынде успех моей песни понятен, - говорит Гузий. - Но то, что она получила Гран-при во Владивостоке, для меня приятная неожиданность. По словам Хмелевской, с этой песней она вдруг стала желанным гостем в любой палатке. А в восемьдесят четвертом году песня «Последнее звено» оказалaсь как нельзя кстати. Угадал ведь поэт - стыковка состоялась именно в зимние холода. Самый большой гонорар в своей жизни он получил именно тогда, при укладке «золотого звена». Подходили совершенно незнакомые люди: «Правда, это вы написали о последнем звене? Спасибо!» Жали руки. Еще б не стать песне популярной, когда ее длительное время передавали на волне радиостанции «Маяк»! А тут и фильм москвичи поставили под названием «Лучшая дорога нашей жизни», используя строчку из песни Гузия. Само же сочинение звучало в фильме уже солидно - под симфонический оркестр. Вот вам и песня, написанная на спор! Володя Гузий - романтик. И не боится этого определения, хотя над ним капитально поиздевались циники... Сказал ведь себе в середине семидесятых: «Мой Петров Вал появился 6 августа 1942 года благодаря БАМу. В этот момент все горело и рушилось, а здесь (невероятно!) создавалось. Рельсы перевезли с того первоначального БАМа и проложили железнодорожную ветку... Поеду отдавать долг». Мама страшно боялась, что ее сын поедет в край уголовников и чуть ли не станет им. А он стал почетным жителем Тынды - столицы Байкало-Амурской магистрали.
Возрастная категория материалов: 18+