Постукивая колесами, поезд Благовещенск — Чита умчался вдаль по Транссибу. Стоим с фотокором на пустынном перроне в кромешной тьме. Машина за нами приедет только часа через два с половиной. Остается ждать и любоваться, как в предрассветной дымке все ярче вырисовываются очертания Большого Невера — сковородинского села, получившего свое название от реки, на берегу которой оно расположено.
Сюда нас привело расследование трагического случая, когда в огне пожарища заживо сгорели двое пожилых жителей, а трое деток чудом остались живы. Их спасли не милиция и не местные пожарные, на чью помощь рассчитывали попавшие в беду, а случайно оказавшиеся у места трагедии люди. АП описала эту леденящую душу историю в статье «Неверский триллер» в прошлом четверге. Почему две оперативные службы, от своевременного прибытия которых на место зависели жизни многих людей, и в том числе малолетних детей, сработали так неоперативно? В поисках ответа на этот вопрос мы отправились в северную глубинку.
«Железный занавес»
— Живем, как в Берлине, — выруливая от железнодорожного вокзала на главную дорогу, начальник сельского ЖКХ еле сдержался от крепкого выражения.
— Мы не поняли, а при чем тут Берлин?!
— Ну помните, этот город когда-то разделяла высокая стена — на Западный и Восточный? Вот и наш Невер железная дорога разделила на две части, только на северный и южный. Раньше это никаких хлопот не доставляло. А с тех пор как начали строить нефтепровод, у нас не жизнь стала — сплошное мучение.
Станислав Винников притормозил у здания администрации, откуда как на ладони видна была нижняя часть села. Посреди раскинувшегося на шесть километров в длину населенного пункта, словно струны гитары, тянулись тонкие металлические нити. Главным аккордом этой рельсовой песни был переезд, возле которого скопилась вереница автотранспорта. Не зря его в народе на берлинский манер «железным занавесом» прозвали. Только в Большом Невере он в прямом смысле железный.
— Ладно, если бы где-то случилась авария и по этой причине не пропускали железнодорожные составы, — возмущаются водители. — А то растянется вдоль всего села наливняк с цистернами и стоит по часу и больше. Нельзя проехать ни туда, ни сюда — все движение парализовано.
Территория экс-дефицита…
В июле село отметит свое 105-летие. Сегодня в Большом Невере проживает 1800 жителей, а раньше численность населения была раз в шесть-семь больше. На территории тогда еще поселка городского типа располагались 32 крупные оптовые базы, снабжающие товарами народного потребления и продовольствием соседнюю Якутию. На каждом предприятии работало от 120 до 200 человек, а сколько было еще приезжих…
— Жизнь кипела. Придешь утром, а возле базы АЛКи стоят по 20—30 больших машин. И за день их все отгружали. Мы не знали здесь никакого дефицита. Это к нам за дефицитом все ныряли. И зарплаты были о-го-го! Я за один год себе три мотоцикла купил, — с тоской вспоминает былые времена дядя Володя, кочегар местной котельной, куда мы по случаю заглянули. — Сегодня похвастать высокими заработками у нас мало кто может.
Хотя и живется трудно, но к числу вымирающих, как другие деревни амурской глубинки, Невер нельзя отнести. Здесь сумели сохранить клуб, детский садик, работают две школы, большой фельдшерско-акушерский пункт, два года назад открыли отделение Сбербанка, а недавно в новое здание переехала почта. Две пекарни снабжают свежим хлебом и выпечкой не только селян, но и поставляют продукцию в районный центр. Какой-никакой, но прогресс налицо. Село живет, а его жители строят планы на будущее. В том числе и по духовному возрождению — мечтают построить православный приход. Кто бы еще им помог в этом добром деле.
Никаких оптовых баз в Невере давно нет, и от некогда процветающего предприятия «Центральные авторемонтные мастерские» уцелел только один склад. Тем не менее народ здесь в основном трудоустроен. На учете в центре занятости числится всего 37 человек, а еще пару лет назад «безработная очередь» доходила до 300. Ситуация изменилась в лучшую сторону с появлением в этих местах нефтепровода. С одной стороны, неверцы рады тому, что строительство придало импульс развитию их территории, а с другой — вроде не очень. Большая загруженность железной дороги с участившимися грузовыми составами и вечно закрытым переездом принесла Большому Неверу и большие проблемы.
…и хронического опоздания
Как пояснили местные жители, в их населенном пункте железнодорожники разводят пути.
— Вон там за горочкой у нас входная ветка, а с другой стороны Невера блокпост. В Сковородине, видимо, не могут принять много составов, забьют пути порожняком, и пока место не высвободится, отсюда составы не «проталкивают», — строят предположения мужики в спецовке.
Подмигивая красным светом, сигнал светофора предупредил о приближающемся подвижном составе. Замедляя ход, машины одна за другой тормозили у железнодорожного шлагбаума. Утренний час пик. Все спешат — кто в школу, кто на работу… Не факт, что успеют вовремя.
Как нам рассказали, по утрам по обе стороны от переезда часто выстраиваются такие очереди из машин — длиною в километр и даже больше! В связи с этим постоянно опаздывают на работу и те, кто трудится в самом Невере, и кто работает в Сковородине, других ближайших населенных пунктах. В число злостных нарушителей трудовой дисциплины не по доброй воле попадают учителя, медики, пекари, нефтяники — люди самых разных профессий, и в том числе работники сельской администрации.
—Я тоже часто опаздываю, — призналась заместитель главы Неверского сельсовета Надежда Белобородова. — Сегодня успела прийти вовремя, но так бывает далеко не всегда. Уже из дома выходишь пораньше, только все равно не угадаешь, удастся проскочить переезд или нет.
Вдогонку за поездом
Еще утром, пока мы ждали машину, обратили внимание на то, что люди приходили к пассажирскому поезду задолго до его прибытия. Часа полтора-два с малыми детьми томились на вокзале. «И чего им дома не сидится?» — удивлялся Андрей Оглезнев. Теперь нам стала понятна причина: все боятся опоздать. В один из дней переезд был закрыт с 7.20 до 8.10 утра. За это время прошли пригородный «Сковородино — Талдан» и пассажирский «Нерюнгри — Хабаровск». Все, кто живет в северной части Невера, а также жители соседнего села Соловьевск Тындинского района не смогли вовремя добраться до станции, поезда ушли без пассажиров.
Сдать билеты у опоздавших не было возможности — ведь по средам и субботам железнодорожный вокзал станции Большой Невер не работает. Можно представить, какой нервный стресс пережили люди. Со своей бедой они ринулись в сельсовет. Пришлось искать машину, срочно решать вопрос по отправке людей со станции Талдан.
— Если бы эта проблема стояла месяц-два, можно было бы потерпеть. Но такое продолжается уже два года, — констатирует глава села Вячеслав Лоптев.
Испытание холодом
Из-за злополучного переезда занятия в местной альма-матер иногда начинаются тоже с задержкой. Но это еще полбеды по сравнению с тем, какие испытания приходится претерпевать школьникам, живущим в нижней части поселка, особенно зимой. Здесь ведь не Крым, а север — зима долгая и суровая. Температуры часто опускаются за сорок.
— Мы, взрослые, не знаем, куда деваться, когда все движение на переезде застопорится. А представьте, каково ребятишкам?! — родителей, у кого дети-школьники, переполняют эмоции.
Хорошо, если ученики уже сели в автобус и в тепле ждут, когда переезд откроется. Но ведь часто бывает, что школьный транспорт не успевает преодолеть железнодорожные пути. Добежавшие своим ходом до переезда дети мерзнут в ожидании. А растянувшийся посреди села состав, где под сотню цистерн, ни с места.
По словам директора школы Елены Чернышевой, однажды при 45-градусном морозе учителя простояли с детьми около двух часов.
— Обидно, что поезда даже не идут, а просто стоят. Когда их отправят, неизвестно, — со слезами на глазах говорят педагоги. — Конечно, многие не выдерживают, пытаются пролезть под электровозами. По примеру взрослых под состав лезут и ребятишки. Нам в школу звонят, рассказывают, но все проконтролировать невозможно. И кто будет отвечать, если случится беда?
МНЕНИЕ
Николай Душин, начальник пожарной части села Большой Невер:
— В тот день мы выехали сразу, как только поступил звонок о возгорании дома по улице Зуевской, 6. Но дорогу личному составу преградил железнодорожный шлагбаум. 18 минут наша машина стояла на переезде, хотя поездов не было. На той стороне метался милиционер. Он размахивал руками и кричал дежурной по посту, чтобы она нас пропустила. Но все бесполезно. На мой взгляд, дежурная могла опустить заградительный барьер, чтобы проехала хотя бы одна пожарная машина. Такие случаи бывали. Но она почему-то этого не сделала. У железнодорожников свои правила. Когда открыли переезд и мы прибыли на место, дом был полностью охвачен огнем. Попасть во внутреннюю часть на спасение людей не было возможности — у нас нет дыхательных аппаратов для работы в полном задымлении. И это было уже бесполезно. После этого был еще случай, когда осенью шел пал с восточной стороны села и наши машины точно так же стояли на переезде. За это время у людей сено погорело, заборы. Чудом успели все потушить. Еще бы простояли на переезде минут 5—10, то огонь перекинулся бы на дома.
«Скорая» в Невере совсем не скорая
В сельской администрации накопилась увесистая пачка жалоб от населения. Среди них заявление от медперсонала местной поликлиники. Жители оскорбляют медиков за то, что те не могут оказать им своевременную помощь. Но люди в белых халатах не виноваты. Вместе со старшим фельдшером мы отправились на очередной вызов, а шлагбаум перед нашим носом хлоп — и опустился. Стоим, человеку где-то плохо, а «скорая» ни с места! Хоть караул кричи. И кричат, и бегут, и больных на себе несут… Как-то пришлось роженицу через товарняк перетаскивать. Только довезли до медпункта, и роды начались. А если бы не успели?
Сегодня много говорится о реализации федеральной программы по созданию трехуровневых травматических центров, которая является одним из направлений модернизации областного здравоохранения. Главная цель проекта — обеспечить пострадавшим в авариях высокопрофессиональную медицинскую помощь. На территории Приамурья уже созданы такие центры, в том числе в Сковородине. Но для начала пострадавшего нужно туда доставить.
Рядом с Большим Невером самая большая на Дальнем Востоке развязка федеральных трасс Чита — Хабаровск и М-56, ведущей на Якутск. Последняя проходит прямо через населенный пункт. Только четкие и слаженные действия медиков помогут спасти человеческие жизни и свести к минимуму последствия от полученных травм. Но как на деле соблюдается правило так называемого золотого часа, в течение которого пациенту должны оказать первую помощь?
— Не так давно случилось очередное ДТП на «федералке». Выезжаем на помощь, а переезд закрыт. Поезда — ни отсюда, ни оттуда, — рассказывает старший фельдшер Светлана Маслова. — Бегу к дежурной: «Пропустите, у нас экстренный вызов!» — «Не имею права». Пока мы стояли, пострадавшего на перекладных уже к переезду привезли. Бегу на ту сторону с огромным чемоданом. В машине оказываем помощь, потом перетаскиваем человека через железнодорожные пути в «скорую». Отъезжаем, и переезд открывается. Спрашивается, почему нас не пропустили, если поездов не было?!
Зимой медики могли добраться на другую сторону села по объездной дороге. Правда, при этом теряли лишние 40 минут. С наступлением тепла, когда лед растаял, они лишились и этой возможности.
— А как лето приходит, начинается ремонт. Железнодорожники звонят, предупреждают: «Полдня переезд будет закрыт». Для нас это катастрофа, — бьет тревогу руководитель ФАПа. По ту сторону рельсов живут в постоянном страхе
Вместе с заместителем главы сельсовета мы решили проведать семью Погореловых. По две стороны «федералки» опять выстроилась колонна автотранспорта. Прошло уже десять минут, а поезда все нет. Следом за нами ждет машина с красным крестом.
— Я писала письма и на имя замначальника Свободненского региона Забайкальской железной дороги, и в Читу самому начальнику ЗабЖД Сергею Иванову, где обозначила наши проблемы. Сделали хотя бы ограничения для экстренных служб — пропускали через переезд, когда долго нет поездов, пожарную машину и «скорую». Но вопрос так и не сдвинулся с мертвой точки, — тяжело вздыхает Надежда Белобородова.
За каждой такой бумажкой — человеческие слезы, порой искалеченные судьбы, как у маленьких Никиты и Вари Погореловых. Вот их дом на улице Зуевской — чуть поодаль когда-то стоял и дом бабушки. Посреди пепелища обгоревшая кровать. Словно немой укор тем, кто мог предотвратить трагедию, но не подоспел на помощь.
Из-за калитки выглянула Виолетта и сразу побежала за мамой. Татьяна пригласила пройти в дом.
— А вот и наша Варварка! — Надежда Михайловна ласково погладила малышку, которая выбежала навстречу. — Смотрю, вы забор новый поставили.
— Да мы и в доме уже начали делать ремонт, хотим печку убрать, поставить котел, вот откладываю деньги по возможности, — Татьяна настороженно смотрела на фотоаппарат, видимо не хотела лишних расспросов.
По словам мамы, дети еще продолжают лечиться, их консультирует местный хирург. Никите купили специальное белье, операций никаких мальчику врачи не назначают. А Варе пластику на лице можно будет делать только после достижения совершеннолетия. Потому что ребенок растет, структура кожи постоянно меняется.
Многодетная мать не винит пожарных за то, что не успели потушить горящий дом. Понимает, что спасатели задержались из-за злополучного переезда. А вот на милицию в обиде.
— Я звонила в Сковородино четыре раза, просила: «Помогите!» — в глазах женщины заблестели слезы. — Уже на суде те дежурные объяснили, что у них машина старая, дороги плохие, поэтому так долго ехали. И вообще сказали, что на семейные скандалы им запрещено выезжать. Не приехали вовремя, и вот…
Руководство Сковородинского отдела внутренних дел уже сменилось. И задавать свои «почему» тем, кто непричастен к этой трагичной истории, мы не стали. Надеемся, что там сделали выводы.
Возрастная категория материалов: 18+