Александр Ярошенко: «В «Амурку» я попал по наглости»

«Я тот самый Ярошенко» 

— В «Амурку» я вообще попал по наглости, — смеется Александр Ярошенко. — Это было в октябре 1998 года, я тогда на полставки работал на радио ГТРК, а параллельно от турфирмы мотался гидом в Харбин. Я уже прилично знал китайский, привозил оттуда на радио истории про русскую эмиграцию. Получалось душевно. И однажды узнаю: замредактора «Амурки» Александр Семенович Филоненко сказал: «А кто такой у вас Ярошенко? Я не уйду на работу, пока не дослушаю его истории». Филоненко для меня — высота, я вырос с этой фамилией с детства. И вот, набравшись наглости, прихожу к нему и говорю: «Здравствуйте! Я тот самый Ярошенко, которого вы слушаете. А не мог бы я попробовать у вас поработать». Он на меня удивленно посмотрел и говорит: «Ну, присаживайся. Но одно дело на радио — там эмоции, голос, музыка. А другое дело — газета, белый лист и мертвые буквы. Надо написать так, чтобы было интересно. Попробуй — если у тебя получится, то почему бы и нет».

Сразу после выхода первого материала «Мадам» о русской харбинке Александр Ярошенко стал штатным корреспондентом главной газеты области. Его усадили за тот самый приставной столик у двери в проходном кабинете. По соседству — отдел писем и замредактора, известная амурская поэтесса Светлана Аркадьевна Борзунова.

— Здесь Аркадьевна сидела — а прокурено было, ужас! — известный амурправдист заходит в большой кабинет, где сегодня работают журналисты Варвара Сиянова и Арина Степкина. — Здесь она причесывала, вытирала сопли в моих материалах — по молодости ведь кажется, что ты все сплошь гениально пишешь (смеется). Борзунова меня понимала, говорила такие слова, которые давали мне крылья. Она не правила мои тексты — она делала их лучше. А какие душеспасительные беседы здесь были!

Впрочем, в рабочем кабинете Александр Ярошенко сидел редко — вся область до сих пор помнит его благодаря бесконечным командировкам. «Я так благодарен «Амурской правде» за то, что объехал всю область. Есть, наверное, деревни, где я не был— но их очень мало», — признается журналист. Его герои — обычные люди из амурской глубинки со своими судьбами, бедами и радостями. Он даже рубрики для них придумал «Боль земная» и «Боль людская». Над этими человеческими историями плакали и смеялись, за них благодарили, ругали, но — все читали. 

— Для меня всегда главное — человек. Неважно, кто — Валентина Терешкова или бабушка в селе, — говорит Александр Владимирович. — Каждый человек — это книга, надо ее только раскрыть. А вообще половина моего успеха в «Амурской правде» — это Андрей Оглезнев. У нас с ним был очень хороший человеческий и творческий тандем. Я всегда говорю: «Он — гениальный фотограф!»

В самой редакции к феномену Ярошенко относились неоднозначно: кто-то поддерживал, а кто-то завидовал. «На планерках ругали и говорили: у него смешение жанров! А я, честно тебе скажу, даже не знал, что такое жанры. Прости за нескромность, но коллеги капельку таланта и успеха очень редко прощают — такова биология человеческая, а у творческих людей — тем более», — уверен журналист.

Любимая Ананьевна

Во время прогулки по редакции Александр Ярошенко признается — сейчас в коридорах и кабинетах «Амурской правды» молодые и незнакомые лица. Время идет — люди меняются. Но есть человек, который Сашу Ярошенко всегда помнит, любит и ждет, — наш архивариус Светлана Ананьевна Фролова. А он ласково называет ее «второй орден "Амурской правды"». В этом году исполнится полвека, как она работает в «Амурке».

— Ананьевна, звезда моя! — гость с порога целует и от души обнимает живую легенду нашей газеты. Светлана Ананьевна, как всегда, машет руками, краснеет и смущается. — Годы идут, а ты все хорошеешь! Расскажу историю про Ананьевну! Она для меня всегда ассоциировалась с Шурочкой из «Служебного романа» — в лучшем смысле этого слова. И вот на «Киношоке» я встречаю актрису Людмилу Иванову, которая играла Шурочку. Говорю: «Людмила Ивановна, у нас в редакции есть женщина — ну абсолютный прототип Шурочки. Подпишите ей фотографию». Она тетка щедрая, конечно, подписывает. Я привожу фото с автографом и маленько сомневаюсь: вдруг обидится? Но все равно набрался наглости и подарил — Ананьевна была довольная, как сто китайцев.

Светлана Ананьевна, конечно, тоже вспомнила про своего любимчика: где сидел, о чем писал и даже в какие тайны ее посвящал. Хранить их, смеется Ярошенко, она умеет.

Ошибки вывозили бульдозером

Дальше идем по редакции уверенным шагом, заглядывая в кабинеты.

— Меньше накурено — раньше курили в каждом кабинете, дым стоял, — констатирует амурправдист. — И я курил, и Филон-старый, и Аркадьевна. Хакимыч (обращается к спортивному обозревателю Александру Ялакову. — Прим. АП), а ты компьютер освоил? Молодец!

— А вот в новостях жизнь всегда кипела, — признается Ярошенко в соседнем кабинете, который во время его визита неожиданно оказался почти пустым (все ушли в пресс-центр на встречу с очередным гостем редакции).

По пути на верстку задерживается у информационной доски АП. Там по давней советской традиции размещаются объявления, дни рождения коллектива и, конечно, «строки» — таблица с данными, сколько строк написал каждый журналист за месяц.

— Ну-ка, посмотрим, кто строчкогон? — веселится Ярошенко, которому в АП под материалы отдавали целые развороты. — Анохин, Арефьева — молодцы! Гвоздовская, кстати, у вас хорошо пишет.

В кабинете верстки за компьютерами, как и десять лет назад, Татьяна Степановна Войтович, Надежда Николаевна Заикина и Валентина Михайловна Мусихина.

— Не меняетесь! Три девицы в ряд и Лена Казакова — АП тех лет! — признается Александр Владимирович и хитро спрашивает: У вас, как обычно, журналисты над душой стоят: хвост не лезет, как бы сжать-поджать?

Верстальщицы, смеясь, соглашаются.

— Зоя, а какой у меня почерк был?! Бедные, как вы мои тексты набирали?! — похоже, что Александр Владимирович до сих пор сам этому удивляется.

— Ой, с трудом, — вздыхает наборщица Зоя Николаевна Трубникова. — Почерк был жуткий. Помнишь, Саша, как мы вместе сидели и разбирали, что ты написал.

Еще одна жертва большого таланта и колоритного языка Ярошенко — корректор Раиса Ивановна Коломеец.

— Раиса Ивановна, всем рассказываю, какой я безграмотный был — вы же за мной ошибки бульдозером убирали! — честно признается журналист из народа. — Помню, признавались: «Саш, люблю тебя читать, но как гляну…»

— Читать тебя было очень интересно, — с улыбкой соглашается Раиса Ивановна. — Я всегда старалась поправить так, чтобы еще красивее было.

— Саша, а мы тебя всей семьей всегда с благодарностью вспоминаем. До сих пор поражаюсь — как журналистское слово может человеку жизнь спасти, — призналась корректор Ирина Зиганшина.

Как животом чувствовал — так и написал

А вот кабинет, где журналист творил последние годы в «Амурской правде», оказался закрыт. Ярошенко захлопнул эту дверь почти 8 лет назад, но перед ним открылись новые двери. Сейчас он журналист «Российской газеты», пишет о людях и жизненной несправедливости, задает «Простые вопросы» на «Альфа-канале».

— Я считаю, журналистике научиться нельзя, — признается напоследок Александр Ярошенко. — Мне даже иногда кажется (наберусь хамства и скажу), что мое поколение журналистов, которое окончило журфаки, было немножко зашоренное, их загнали в рамки — это чувствовалось в их пере, их поведении. А мы приходили и не знали ничего. Как животом чувствовал — так и написал. Вообще я всегда говорил: если мне неинтересно писать, то кому это будет интересно читать? Я благодарен «Амурской правде» — она меня многому научила, это мои университеты.