«Выскажу крамольную мысль, но, по моему личному мнению, шедевров деревянного зодчества в Благовещенске нет, — таким парадоксальным заявлением Виталия Ребизанта начался разговор за круглым столом в пресс-центре «Амурской правды». — Хотя, конечно, старинные здания создают атмосферу и колорит города и очень важны для сохранения исторической среды», — поспешил добавить Виталий Ребизант. Нужно ли сохранять архитектурные образцы старого Благовещенска и что еще можно сделать, пока не снесен последний деревянный дом, обсудили наши гости.
Участники разговора
Виталий Ребизант: — В 2000 году, когда мы в первый раз принялись за разработку охранных зон Благовещенска, мы заказывали описание объектов деревянного зодчества специалистам Хабаровского политехнического университета. Было сделано описание 114 зданий, которые имеют хоть какие‑то элементы ценности. Тогда на статус памятника архитектуры порекомендовали десяток зданий. Экспертный совет при управлении культуры утвердил из них всего три, они были поставлены на учет. Остальные здания нам поставить на учет не удалось.
Но мы понимаем, что старинные здания создают атмосферу и колорит города, в сочетании с каменными зданиями. Вызывает сожаление, что в Благовещенске на начало 90‑х годов не было ни одного полностью сохранившегося исторического квартала.
У нас есть фрагментарные, разбросанные в разных частях города здания, которые имеют архитектурную ценность. В этом году надеемся завершить работу по корректировке и утверждению проекта охранных зон и памятников истории и культуры центральной части города и, по предварительным оценкам, не менее десятка зданий будем предлагать к сохранению.
При сносе многих зданий мы обязали застройщика демонтировать элементы резьбы. У нас в подвале областного краеведческого музея находится большая коллекция различных резных ставен и других декоративных элементов. Других заказчиков мы обязывали проводить обмеры сносимых зданий, чтобы в перспективе восстановить их в другом месте.
Людмила Чаюн: — Рядовая застройка тоже определяет общий облик города, его интересность. И, когда к нам приезжают люди из других городов, они удивляются, что у нас до сих пор сохранилось деревянное зодчество. В Хабаровске, например, который развивается очень активно, почти полностью исчезла историческая деревянная застройка. Как бы у нас так не получилось.
Если в городе все кирпичное, панельное или железобетонное — эти улицы не очень интересны. Деревянное строительство соразмерно человеческому взгляду и росту, и оно воспринимается по‑другому. И дерево как материал тоже воспринимается по‑другому. Это наша история, именно с дерева начиналось строительство в наших городах.
— Где‑то прочитала, что деревянная застройка более дружественна человеку, в отличие от каменной, она ближе и теплее. А для туристической привлекательности деревянная застройка важна?
Игорь Горевой: — Сегодня все мы стали много ездить, и, когда бываем в других странах, идем смотреть шедевры архитектуры. Мир ищет самоидентификации — чем та или иная местность отличается от остальных. Именно этим своеобразием город дорог своим жителям, тем самым привлекает туристов, зарабатывает деньги. У нас в России это еще пока не осознается, у нас пока какой‑то другой тренд, мы идем в противоход мировым культурным трендам.
Виталий Ребизант: — В этом году мы надеемся завершить проект охранных зон, который совместно с «Амургражданпроектом» начинали еще 14 лет назад. Что можно сохранить, будем предлагать к сохранению с учетом существующей застройки, наличием памятников архитектуры рядом. Хотя опять же никто не застрахован от поджогов. И в других регионах, и у нас были факты поджога зданий с целью расчистки строительной площадки.
Александр Лещенко: — Мы мечтаем о создании частного музея «Городская усадьба», у нас есть деревянный дом, который нужно перенести на предложенный городской администрацией участок земли рядом с расселенным каменным домом. Дом красивый, он попал под снос. Удалось добиться, чтобы дом не разрушили, он стоит расселенный. Но его пока не удается перенести, потому что не решен вопрос с землей и границами участка. Вроде бы никто не против, все поддерживают, но мы бьемся с этим уже два года. Мы бы своими силами перенесли дом и начали ремонтировать, если бы юридические вопросы были решены.
Алексей Раханский: — Даже этот уникальный случай упирается в законодательство, которое не предусматривает такой возможности для поддержки энтузиастов. Чтобы соблюсти все процедуры, должно пройти время, каждая процедура имеет свой срок.
Вообще с точки зрения юридической вопрос сложный. Если мы хотим дом перенести — как понудить собственника освободить этот дом? Ведь ему надо что‑то взамен предложить. А на это нужны деньги, которые должны быть заложены в бюджет. На сегодня таких средств нет. Сохранять точечно — тоже трудно. Предположим, заселим мы в исторические здания муниципалов — все расходы опять же лягут на собственников. Мое мнение — все упирается в деньги.
— Какой же выход из ситуации?
Игорь Горевой: — Развитие программ туризма. Но пока эти программы будут развиваться, чтобы не убить то, что есть, надо охранительную технологию включать — через охранные зоны.
Людмила Чаюн: — Надо в генплан города обязательно заложить, что именно охранная зона, историческая зона не должна продаваться и застраиваться. В нее должен войти переулок Релочный, возможно, часть улицы Богдана Хмельницкого, где еще стоят хорошие деревянные дома. Если их благоустроить, подвести канализацию, воду и отопление, их можно сохранить.
Алексей Раханский: — Если дом был признан ветхим, его можно разбирать и переносить. Но опять же нет механизма — кто должен разбирать, не определено место, куда перенести. Нужна площадка для хранения, охраняемая, с навесом. Сколько времени там будут храниться эти дома? Ничего не ясно. Гораздо больше вопросов, чем ответов. Обычно застройщик территорию огораживает и начинает очищать. Подготовительные работы не требуют разрешения на строительство. Получив территорию, застройщик автоматически получает разрешение на снос зданий.
Игорь Горевой: — Если бы у нас была информация от застройщиков, что и где они собираются сносить, мы бы совместно с минкультуры проехали и дали заключение, какие конкретно дома желательно сохранить, то есть разобрать и перенести. И за чей счет.
Владимир Крылов: — Не многие знают, когда мы в «Амургражданпроекте» разрабатывали проект детальной планировки центра с моим участием, мы предлагали на Бурхановке на протяжении нескольких кварталов сделать музей деревянного зодчества. Хотели перенести туда интересные деревянные дома. Мы планировали это еще в советское время. Но тогда было проще, существовало госпланирование. Сделать это не успели — наступили 90‑е годы. Но после 90‑х годов проблемы остались те же самые, мы собирались, думали, а как же можно сохранить историческую застройку.
Сейчас я тоже вижу один выход — надо через создание охранных зон составить перечень ценной исторической застройки. Даже если это ни к чему не обязывает, у нас хотя бы будет перечень.
Виталий Ребизант: — Даже при утвержденном проекте охранных зон мы встанем перед выбором: определять здание памятником архитектуры или нет. Потому что даже такое понятие, как ценная историческая застройка, подлежащая сохранению, в условиях нынешнего законодательства не действует. Право собственника можно ограничить только в том случае, если здание в целом представляет собой памятник архитектуры.
Предлагаю к этой теме вернуться еще к концу года. Минкультуры вместе с «Амургражданпроектом» четко определят, какие здания мы в этом году будем предлагать к постановке на учет. Мы пойдем по пути сохранения точечной застройки. Если это будет вступать в противоречие с интересами застройщиков, можно будет думать о переносе домов куда‑то, но уже за счет застройщиков. Но сначала надо определить перечень зданий и провести историко-культурную экспертизу.
Валерий Сикерин: — Я думаю наивно и упрощенно, наверное. Законы, юридические закавыки — все сложно. Но город — это организм, у него есть хозяин — администрация города, дума. Наверное, нужно собраться и выработать алгоритм, подходы к решению этих вопросов. При всей важности прочих вопросов этот вопрос тоже очень значим. Пройдут годы, и ребятишки даже знать не будут, как раньше жили в Благовещенске. Нужна воля хозяина.
Виталий Ребизант: — Если мы посмотрим на Хэйхэ, там для съемок сделали новодельную русскую деревню и туда едут туристы со всей страны. У нас есть ресурс — живые здания. Чего не хватает? Денег, политической воли? Все же хотелось бы со стороны городской администрации увидеть предложения по развитию туристической зоны, куда можно эти здания переносить и определять к использованию. Когда у нас будет такое место, тогда можно и застройщику вменять обязанность по разбору и переносу таких зданий.
Решение этого вопроса надо ускорять. При таких темпах застройки Благовещенска скоро нам говорить о деревянном зодчестве не придется — дома исчезнут, и проблема отпадет.
Игорь Горевой: — Я бы добавил, что надо связать проблему оттока людей с тем, что у нас теряется чувство родины. А теряется оно потому, что теряется родина. Деревянные дома, дух города — это то, что делает город непохожим на остальные, не важно, где живешь. Если городские власти озабочены тем, чтобы население оставалось здесь, нужно озаботиться и этой проблемой.
Если мы посмотрим на памятники деревянного зодчества Тобольска, Томска, Иркутска, Вологды и других российских городов, то увидим, что в Благовещенске зданий такого уровня нет.
И этому есть объяснение. В 1862 году был принят первый генплан Благовещенска, составленный в 1862 году. Он утвердил четкую планировочную структуру города. Определенные им правила застройки жестко регламентировали нормы нового строительства в Благовещенске. Ширина здания по фасаду и высота по коньку кровли и печной трубы были заданы изначально, и выйти за регламент строители не могли.
— В результате все здания получались типовыми и однообразными, — говорит Виталий Ребизант. — Единственное, что собственники могли своего привнести в здания, — это элементы декора, резные ставни, профили, пропильные подзоры и так далее. То есть при сходных объемно-планировочных решениях разными были лишь декоративные элементы. Причем в их изготовлении прослеживались и вологодские, и сибирские традиции.
До революции в городе было несколько интересных в архитектурном плане зданий — например, гранд-отель Манжини, театр Роганова. Но они были утрачены в советский период.
— Благовещенску не повезло с тем, что его исторический центр изначально совпадает с административным и деловым, — добавляет Виталий Александрович. — Те здания, которые строились в 1860‑е годы, снесли уже в 19‑м веке, и вместо них построили другие. Вторая волна сноса прошла, когда началась массовая застройка Благовещенска в 60—80‑е годы. Поэтому сегодня мы не видим большого разнообразия в деревянном зодчестве.
За круглым столом прозвучали предложения и варианты сохранения старых деревянных зданий:
Сердце Благовещенска
Можно сделать из Релочного переулка «Сердце града Благовещенска», как это предлагает проект архитектора Валерия Сикерина. Министерство внешнеэкономических связей и туризма направило свои предложения в городскую администрацию, где сейчас разрабатывается новый генплан. «Надеюсь, в градостроительных документах это найдет отражение, — подчеркнул Игорь Горевой. — Чтобы каждый застройщик понимал и знал, что жилой застройки, офисной или торговой на этой улице никогда не будет. Пусть будет определенная зона, где через 10 или 20 лет, когда появятся деньги у частных инвесторов или у государства, или у муниципалитета, здесь будет воссоздана первая улица».
Город мастеров
По словам Игоря Горевого, в рамках «Золотой мили» предполагается, что ее часть от Пионерской до Шевченко станет «Городом мастеров». Туда можно свозить интересные здания со всего города, попадающие под снос, или ставить новоделы, копирующие исторические здания. На этой улице могут быть деревянные одно- или двухэтажные здания либо дома с кирпичным цокольным этажом. В домах будут представлены народные ремесла, традиционная русская кухня и все, что заинтересует туристов.
Казачья усадьба
Под Иркутском есть архитектурный музей-заповедник «Тальцы», куда в свое время были перевезены дома, представляющие историческую ценность. Этот опыт можно использовать и в Приамурье. Такой музей под открытым небом можно создать в Благовещенском районе, возможно по новотроицкой трассе, примерно в 10—15 километрах от города, чтобы это было доступно для туристов.
— Есть идея и концепция воссоздания казачьей станицы, Албазинского или Кумарского острогов, которые были типовыми, — поделился Игорь Горевой. — Идея вписана в туристический кластер, но пока нет ни денег, ни инвесторов. Сейчас готовятся документы и презентация в Ростуризме, чтобы концепция «Города мастеров» на «Золотой миле» и музей под открытым небом «Казачья усадьба» вошли в ФЦП по развитию туризма до 2018 года и мы могли получить на это в том числе федеральные деньги.
Эффективный собственник
По закону за здание отвечает его собственник. Если здание в частной собственности, ни городской, ни областной бюджеты не имеют права выделять средства на его реставрацию.
В Благовещенске многие дома, представляющие исторический интерес, имеют собственников, которые заинтересованы как можно скорее привести дом в негодность, чтобы получить благоустроенное жилье.
— Когда мы проводили фотофиксацию зданий, сталкивались с тем, что жильцы, понимая, что их зданию может быть присвоен статус памятника архитектуры, говорили прямым текстом, что они сдерут наличники и резьбу, потому что им это не надо. Либо вообще грозились сжечь, — говорит Виталий Ребизант.
В других городах применяется вариант переселения жильцов и вселения в эти здания муниципальных государственных учреждений. По словам Виталия Ребизанта, в Ульяновске, например, еще в советское время, чтобы сохранить большое количество домов, связанных с жизнью Ленина, областной музей принял на баланс более трех десятков исторических зданий, где открыты филиалы музея — торговая лавка, фотоателье и так далее. Но эти затраты ложатся на бюджет.
Возрастная категория материалов: 18+