«Мои записи часто не для детей, иногда содержат ненормативную лексику, циничные и кровавые фотографии. Мой журнал о моей работе, жизни, стараюсь не влезать в политику, но жизнь складывается так, что невозможно пройти мимо событий, происходящих в нашей стране». Такими словами открывается интернет-журнал одного из самых популярных амурских блогеров. Посты Владимира Шпинева регулярно разбавляют топ одной из самых густонаселенных мировых социальных сетей, а именно — «Живого журнала» (ЖЖ).
У него нет журналистского образования, врач-реаниматолог из Белогорска описывает свою работу и жизнь прямым текстом, как говорится, «без купюр». Порой происходящее напоминает прямую трансляцию из операционной. Здесь находится место тонкому юмору и суровой правде бытия. Кого-то они веселят, кому-то позволяют найти ответы на собственные вопросы.
Чаще всего героями его постов становятся пациенты и коллеги, а раздел «комментарии» у него называется «спасенные жизни». Почитав его публикации, и правда хочется взглянуть на мир с оптимизмом. Приходишь к пониманию, что кому-то действительно хуже, и собственные проблемы уходят на второй план. Общая численность подписчиков амурского реаниматолога превышает две тысячи человек, а читают его в самых разных уголках планеты.
Нам удалось разыскать Владимира Шпинева, но времени на разговоры оказалось не много. Интервью пришлось брать в перерыве между осмотрами очередных пациентов.
Анестезиолог — профессия специфичная. Это не хирургия, а применение наркоза. Наши встречи мимолетны — человек пришел, человек ушел.
— Владимир, добрый день! Расскажите о себе и что вас привело в «Живой журнал»?
— Здравствуйте! Мне 36 лет, работаю врачом анестезиологом-реаниматологом. Есть семья, дети. В ЖЖ оказался по весьма житейской причине — хотел заработать. Дело было в 2010 году. Нашел ролик о заработке в соцсетях, посмотрел его, попробовал. Скажу сразу — особых денег мне это занятие не принесло, поэтому блог я скоро забросил, но вскоре почувствовал желание вести его уже для себя. Со временем вернулся, мне стало просто интересно.
— Медики не очень любят раскрывать подробности профессиональной кухни. Вы же, напротив, рассказываете о ней весьма откровенно. Не страшно было открывать эту завесу?
— Я к этому не сразу пришел, начинал очень аккуратно, специфичную информацию выдавал дозированно. Получилось так, что пошли отклики, люди стали проявлять повышенный интерес, задавали вопросы относительно своего случая. Завязалось общение, и пришло понимание того, что нахожусь на верном пути.
— Ваше начальство знает о «Записках реаниматолога»?
— Конечно. Я могу сказать, что мне блог часто помогает в работе. Это больше хобби, но с пользой для дела. Благодаря «Живому журналу» у меня русскоязычные друзья по всему миру. Если появляется проблема, то обращаюсь к тем же коллегам с просьбой о консультации или прошу совета. Практикующий врач должен развиваться, перенимать опыт. Как правило, люди охотно откликаются.
— Вы сказали, что ваши подписчики разбросаны по всему миру. Можете назвать страны?
— У меня на странице карта мира, на ней все отмечено. Навскидку могу назвать Японию, Канаду, Америку, там же почти вся Европа, немного Африки и даже различные острова.
— Своих пациентов среди подписчиков не приходилось встречать?
— Белогорцы мои записки читают, но пациентов среди них не встречал. Анестезиолог — профессия специфичная. Это не хирургия, а применение наркоза. Наши встречи мимолетны — человек пришел, человек ушел. В лицо меня никто не может помнить. Опять же есть такое понятие, как медицинская тайна, поэтому в текстах стараюсь уходить от прямой привязки к каждому конкретному случаю. По мере необходимости меняю пол своего героя или сопутствующие обстоятельства. То есть максимально вуалирую и обезличиваю отдельный персонаж. Даже если конкретный человек сам что-то почувствует, то окружающие люди сходства не заметят. Конечно, не всегда, но иногда приходится идти на такие меры.
— Какие-то выдающиеся случаи в вашей практике ведения блога не припомните?
— Для меня каждый случай интересен. Лучше почитать блог, и, я думаю, там каждый найдет что-то близкое. Я ведь пишу про обычных людей. И веселое встречается, и проблемы выходят наружу. Часто задают вопросы о болезнях и возможных последствиях анестезии. Опять же я не зацикливаюсь на узко-медицинской направленности. Бывает, и байки травлю или бытовые, сугубо потребительские моменты обозначаю. Как пример могу привести общение с интернет-магазинами, когда мне понадобилась юридическая помощь. В другой раз хотели меня, по-русски говоря, кинуть. Здесь я тоже прибег к помощи интернета и соцсетей.
— С какой периодичностью пишете и пользуетесь ли другими соцсетями?
— Есть у меня аккаунт в «Одноклассниках», но я в него уже года три не заходил. Мне хватает моего блога. Пишу в зависимости от наличия свободного времени. Иногда по три раза в день, а при большой загруженности до одного раза в неделю доходит. В любом случае блог нужно постоянно поддерживать в активном состоянии. Пишу и дома, и с рабочего места. Много времени это не занимает. На запись хватает часа времени.
ЗАПИСКИ РЕАНИМАТОЛОГА: ШАНС НА ЖИЗНЬ
Владимир Шпинев, пост от 28 января 2014 года
«…Всегда тяжко, когда поступает пациент, особенно молодого возраста, в крайне тяжелом, уже декомпенсированном состоянии, и, несмотря на все старания, больной все же стремится встретиться с праотцами.
Вот и вчера. Поступил молодой, еще совсем не видевший жизни парень. Одно легкое бактерия сожрала на две трети, второе — наполовину. Очаги пневмонии слились в один большой очаг, и любое движение вызывало одышку, которая в покое зашкаливала за тридцатник. Ко всему прочему у него еще и разорвалась легочная ткань, воздух прорвался в плевральную полость, сдавил еще сильнее пораженные легочные поля. Удивительно, как еще сердце способно было адекватно прокачивать кровь сквозь сосуды, держа давление на минимально возможном уровне, готовое в любой момент ухнуть вниз. Но признаки гипоксии уже кричали о себе.
Попробовали помочь ему дышать через маску дыхательного аппарата — без толку. Поставили плевральные дренажи, начали выкачивать воздух из плевральных мешков. Однако состояние облегчить существенно не удалось. Ввели сильнодействующие наркотические препараты, мозг парня накрыло темнотой. Быстро поставил трубку в трахею, подключили к аппарату искусственного дыхания.
Поначалу это действительно помогло. Но содержание кислорода в крови неуклонно падало. Параметры аппарата выставили максимально агрессивными, кислород на полную. Вечер. Санационная бронхоскопия, гнойные корки забили дыхательные пути, как могли — отмыли, но и это не помогло. Ночь. Менял режимы, увеличили скорость отсасывания воздуха из плевральной полости. Датчик пульсоксиметра неуклонно показывал, что ему катастрофически не хватает кислорода, а мне знаний.
Три часа ночи, я уже не знаю, что предпринять. Все, думаю, эту ночь парень точно не перенесет. Сижу, с тоской смотрю на монитор. Сестра пошла санировать пациента, дозатор с подачей седативного препарата загудел, говоря о пустом шприце. Мальчишка стал просыпаться, закашлялся. Воздух из плевральной полости со свистом полетел в банку, забурлила жидкость. Я обратил внимание на монитор и увидел, что буквально на пару процентов сатурация приподнялась. Ну конечно! Кашель вытолкнул пробки, и глубокий вдох позволил расправить легкие, выталкивая воздух из плевральных мешков. Вот он — шанс!
Полностью седацию я ему не выключил, но минимальный комфорт обеспечил. Раздражали трахею катетером, вызывали кашель. К утру содержание кислорода низкое, но достаточное, чтобы жить. Откровенно говоря, мое лечение к улучшению не привело, но и хуже не стало. По крайней мере — кожа не бледно-серая, холодная, а теплая, слизистые стали куда розовее. Даже не спрашивайте о прогнозе. Я не знаю, все очень и очень серьезно…»