Осуждать ближнего — это у нас в крови. Хлебом не корми, дай кого-нибудь заклеймить, навешать ярлыков и плюнуть в спину. Особенно если ближний — женщина на «лексусе», лишенная родительских прав. Эта новость, без сомнения, стала «гвоздем» уходящей недели. Что ж, такого у нас еще не видели.
Джип дороже детей
А теперь для тех, кто не в курсе: служба судебных приставов призвала к ответственности безответственную мать троих детей. Если верить официальному релизу, то молодая одинокая амурчанка слишком увлеклась устройством личной жизни. Несовершеннолетних детей часто оставляла одних, без пищи и должного ухода. Лишению родительских прав особо не расстроилась, правда платить положенные в таких случаях алименты долго отказывалась — ссылалась на отсутствие работы.
При этом умудрилась стать владелицей дорогостоящего элитного внедорожника. Каким образом — остается большой загадкой. Вероятно, личная жизнь все же состоялась, а возможно, и неоднократно. Впрочем, углубляться в ее подробности нет никакого желания. Грязное белье — оно и есть грязное, чего его ворошить? Как только приставы пригрозили отобрать машину в счет погашения алиментов, безработная женщина моментально выплатила… 133 тысячи рублей.
Невозможность исправить ошибки молодости — самое жестокое наказание, которое только можно придумать.
Вот так просто, буквально вынув из кармана, легко и непринужденно. А еще говорят, плохо живем. Да у нас одинокие женщины на «лексусах» ворошат пачками крупных купюр.
Но это еще ладно — удивила реакция потрясенной общественности. В социальных сетях поток эпитетов, ярлыков и выводов. Многим событие показалось неординарным, хотя, на мой взгляд, всему виной всего лишь половая принадлежность виновницы переполоха. Привыкли у нас, что женщине не позволено то, что позволено мужчине. Информационный, я бы даже сказал, ментальный домострой в чистом виде. Неискоренимый и средневековый. Автомобильные аварии совершают мужчины, но раздражение на дороге вызывают исключительно женщины.
Оправдывать ее не буду, ситуация действительно за гранью морали, нравственности и человечности. Сколько одиноких матерей выбиваются из сил, работают на трех работах, чтобы поднять на ноги любимых детей. А здесь и деньги, и джипы, и видимая успешность.
Меня другое интересует — где отец троих детей, забытых собственной матерью? Кто сказал, что у него нет такого же «лексуса» и кучи денег? Кто-нибудь, в принципе, считал владельцев дорогих внедорожников, которые бросили семью и устроили новую личную жизнь? Я больше чем уверен — подобная статистика существует, вот только особого интереса не вызовет. Слишком банально, рутинно и как-то даже обыденно.
Мать моя
С некоторых пор я стараюсь не осуждать матерей-кукушек. Брошенных детей государство вырастит. Детский дом, конечно, не кровная семья, но голодных и раздетых там давно нет. В лучшем случае найдутся неравнодушные люди — усыновят, удочерят, возьмут под опеку. Тяжело все это, конечно, но не смертельно, и даже после предательства самого близкого человека жизнь не останавливается.
А вот предателей нужно жалеть. Их век короток. Рано или поздно жизнь таких матерей превращается в существование. Совесть есть у всех, а значит, отвечать обязательно придется.
Дети растут очень быстро, и память у них отменная.
Вы видели людей, которые прожгли молодость, а спохватившись, вспоминают о собственных детях? Жалкое зрелище. Года три назад писал материал о выделении квартир детям-сиротам. Героем репортажа стала молодая женщина, в недавнем прошлом выпускница детского дома. Сама мать двоих маленьких детей. Она жила в старенькой деревенской развалюшке, оставшейся от бабушки с дедушкой.
В глазах слезы радости, а в руках документы на новую коммунальную «двушку» в соседнем райцентре. Согласно законодательству государство обеспечивает детей-сирот личным благоустроенным жильем. В разгар нашей позитивной беседы в дверях появилась пожилая осунувшаяся женщина.
— Можно я Витеньку погулять возьму? — тихо поинтересовалась гостья.
— Только смотри, чтобы он опять песок не ел, — устало и как-то брезгливо ответила моя собеседница.
— Доченька, ты не переживай. Пока на работе будешь, я вам борща наварю…
Запрещать общение с внуками я не буду, но теперь это нужно моей маме, не мне…
Когда пожилая женщина взяла за руку розовощекого карапуза и скрылась за порогом, моя собеседница пару минут молчала и словно собиралась с мыслями. Оказалось, что она не совсем сирота.
— Мать моя, — махнула она в сторону дверей. — Я ее в детстве почти не помню. Вечно выходила замуж, уезжала куда-то, пыталась устроиться и постоянно обещала забрать к себе при первой же возможности. Я так и выросла в интернате, каждый день надеялась, что мама сдержит свое обещание. Сейчас она никому уже не нужна, ходит ко мне, помогать пытается, внуков нянчит, словно старается наверстать упущенное…
— Маму с собой в новую квартиру заберете?
— Нет. Если хочет, пусть сама покупает себе дом по соседству. Запрещать общение с внуками я не буду, но теперь это нужно ей, не мне…
Она ни словом не обмолвилась про собственного отца, который, вероятно, виновен в ее сиротстве не меньше матери. Вычеркнула из жизни, тогда как матери все же оставила место на пороге собственного дома. Неизвестно, что лучше.
Уезжал из села с чувством безумной жалости к человеку, лишенному возможности повернуть жизнь вспять. Невозможность исправить ошибки молодости — самое жестокое наказание, которое только можно придумать. И наступает оно гораздо раньше, чем суд Божий, — еще при жизни. Дети растут очень быстро, и память у них отменная. Этот грех не искупить никакими алиментами. «Лексус» в старости стакан воды не подаст, к груди не прижмет и руку помощи не протянет.