Ефим Шифрин: «Люся выпила много моей крови»
Популярный артист отметил 40-летие творческой деятельности
Артист эстрады, актер, режиссер, певец, основатель собственного театра Ефим Шифрин отметил юбилей — 40 лет на сцене. Поклонники у него самые разносторонние: одни до сих пор любят его Люсю, которая стала одной из ярких героинь советской эстрады, другим он дорог как театральный актер, а кто-то просто отдыхает на концертах позитивного и очень харизматичного артиста, который в считаные минуты весь зал делает сценическим «соучастником». А еще он учит идти по жизни смеясь, показывая свой пример. Даже фразу «Я родился на Колыме» он произносит так, что за ней следует смех. А должны быть слезы… Свою историю любимый миллионами артист рассказал на своем творческом вечере «Шифринов день» в столичном Театре мюзикла, где побывали и журналисты ИА «Столица».
Фото: kluch.media
«Я родился в семье шпиона»
— История моей жизни короче, чем моя биография, но я тоже не буду ее рассказывать, иначе все уснут к чертовой матери. Я родился на Колыме, в маленьком таежном поселке, в семье польского «шпиона». И вокруг тоже все были бывшие «шпионы». Поэтому я их страшно боялся, каждый человек в шляпе казался мне шпионом… В конце 50-х — начале 60-х в стране была шпиономания. Но папин срок закончился, его освободили, потом реабилитировали, и нам надо было куда-то ехать. А ехать некуда: часть наших родных погибла на войне, мамина сестра продолжала отбывать свой срок… После войны все же друг друга искали, вот и мама нашла свою тетку, которая жила в Риге. И вопрос был решен: мы едем в Ригу. В 1963 году, когда мне было семь лет, мы поехали в Ригу, которая тогда казалась совершенной заграницей — все чисто так, все убрано. И на маму произвел впечатление один эпизод, она о нем все время рассказывала, и он стал мемом, легендой нашей семьи. Парень шел по рижской улице, бросил сигарету, и за ним побежала пожилая латышка. Догнала и, сбивая дыхание, сказала: «Молодой человек, вы что-то уронили!» Он поднял сигарету и бросил ее в урну. И вот эта история про «что-то уронили» была про заграницу. Потому что у нас на Колыме и роняли, и плевали… Я изучил все татуировки в бане — на всех органах, которые только поддаются тату. Сейчас это модное увлечение, а в колымских банях это был вернисаж! Тогда на меня сильное впечатление произвела татуировка на ягодицах одного бывшего «шпиона». На одной ягодице — кочегар с совком, а на другой — печка. И когда он двигался, я увидел первый в жизни мультик… Он шел, а кочегар — вжух! — подбрасывал уголь в печку.
Маленький Фима. Вот таким он приехал с Колымы в Ригу.
«На рижский филфак поступил с горя»
— Я поступил в Рижский университет на филологический факультет. Поступил с горя… С первого раза меня не взяли в театральное училище — мне в голову не пришло ничего лучшего, чем прочитать монолог Ромео на вступительных экзаменах. Я говорил: «Стоит одна, прижав ладонь к щеке… О чем она задумалась украдкой? Ах, быть бы на руке ее перчаткой, перчаткой на руке…» В это время комиссия уже лежала под столом. Я так и не понял, чем их рассмешил, зато понял, что мне не надо заниматься трагедией: что бы я ни прочел, это вызывает смех… Поэтому поступил на филфак… В общем, перед вами интеллигентный человек из семьи интеллигентного «шпиона». Жил в Риге, потом вернулся на родину с одним чемоданом. Решил, что не буду больше испытывать судьбу, а поступлю в училище, где готовят эстрадных артистов. И поступил на курс Романа Виктюка в эстрадно-цирковом училище. Было это в далеком 74-м году. В 78-м получил диплом артиста. И с того года, когда состоялся мой первый концерт на бабушкинской эстраде открытого парка, я веду отсчет актерского времени, которому сегодня исполнилось 40 лет.
С Ириной Аллегровой – тоже неузнаваемой.
«Моя Люся почила в бозе»
— Театр в моей жизни случился раньше, чем эстрада. На третьем курсе Роман Виктюк, который вел у нас курс, взял под руководство студенческий театр Московского университета. Там до этого прошла полоса не очень удачных спектаклей, а когда пришел Виктюк, все расцвело — в театр невозможно было попасть. Я дебютировал в спектакле «До свидания, мальчики» по повести Бориса Балтера. Это была оттепельная пьеса, и я играл роль Сашки Кригера. А потом стал артистом этого театра. И когда в мою жизнь пришла эстрада, я заметался: я не понимал, где смешным голосом говорить, а где несмешным. И этот смешной голос, то есть эстрадная маска, так прилипла ко мне, что когда люди слышали меня где-нибудь на улице, то удивлялись: «Надо же, а в жизни вы совершенно по-другому говорите!»
С Татьяной Васильевой в спектакле «Торговцы резиной».
Из театра я все же не ушел, и сейчас работаю в театре. А известный всем моим зрителям персонаж Люся… Ну что Люся… Она умерла. Почила в бозе. Как кулинарный техникум Геннадия Хазанова. Я даже номер ее телефона не помню! Забудьте и вы про Люсю. Когда сценическая маска привязывается к артисту, ты даже спать не можешь, она тебе мешает, ты хочешь ее сорвать. А эта Люся на самом деле выпила у меня много крови! Почему я сегодня такой анемичный? Потому что она пила из меня кровь!
«Я люблю все новенькое»
— Мне хотелось чего-то другого. Очень хотелось! В 90-м году началась моя большая театральная карьера. Роман Виктюк ставил спектакль «Я тебя больше не знаю» в театре Вахтангова, я сыграл одну из главных ролей, и с тех пор с театром я уже не расставался. Играл и играл, меня приглашали в антрепризы. Но зарабатывал деньги я на эстраде. И даже костюм, который на мне, куплен на эстрадные деньги, на театральные такой точно не купишь.
Артиста часто называют «сегодняшним Аркадием Райкиным» за талант перевоплощения.
Эстрада мне нравится, я ее очень люблю. Но на одной эстраде выжить как артист я бы не смог. Ну вот сколько человек может съесть клубники? Представьте, что мне на эстраде дали ведро клубники. Я ее ел, ел, ел… А потом захотелось чего-то другого. Это как, знаете, у одного еврея спросили: «Где вам больше нравится — в Израиле или в России?» Он сказал: «В дороге!» Вот и мне больше всего нравится в дороге: когда я перемещаюсь от одного вида искусства к другому, когда снимаюсь в телеспектаклях, в телесериалах, когда меня приглашают в кино, когда в мюзиклах мне дают разучивать то, с чем я сталкиваюсь в первый раз, и понимаю, что это смерть моя! Но потом преодолеваю себя и делаю это.
В спектакле «Принцесса цирка».
Я люблю все новенькое, как говорила моя мама. Хотя сегодня эстрада, на мой взгляд, умерла — на смену ей пришел какой-то непонятный уродец под названием шоу-бизнес. Ведь эстрада — это призвание, а шоу-бизнес — зарабатывание денег. И это мне не нравится. Хотя если мне не платят денег, я огорчаюсь, потому что считаю, что каждый труд должен быть оплачен.
Комплимент от Кончаловского
— Я поехал в Театр Мюзикла восемь лет назад, меня пригласил художественный руководитель театра Михаил Швыдкой. Зачем поехал? Я рассчитывал, что там все поют. Но обнаружил, что у моего персонажа даже ноты живой нет. И я, как один наш известный певец, топнул ножкой и сказал: «А что это у меня нет песенки?» Моя настойчивость оказалась удовлетворена, спектакль вышел в прокат с восемью музыкальными номерами. Не важно, как я пел тогда. Но я не пропустил ни одной музыкальной распевки, ни одной репетиции. И когда состоялся кастинг на мюзикл «Преступление и наказание» — вел его Кончаловский, у которого я когда-то снимался — я обошел многих артистов, которые пробовались на Порфирия. Их было пруд пруди! Они приехали из Магадана, Актюбинска, Москвы… Я в коридоре чувствовал себя просто статистом. Но в итоге роль дали мне.
С примадонной – Аллой Пугачевой.
Кстати, принять участие в кастинге мне предложили совершенно неожиданно. Ко мне подошел дирижер театра и сказал: «Ты не хочешь попробоваться на «Преступление и наказание»? Я рассмеялся и сказал: «На старуху что ли? Кого мне там играть с этим лицом?» Потом спросил: «А кто там меньше всего поет?» Он сказал, что Порфирий. Меня это очень обнадежило, и мне очень понравился романс, который пел Порфирий. А когда приступили к репетиции, оказалось, что в музыке Артемьева, для которой я совсем не создан, просто все музыкальные рифы таятся! Там очень сложное пение — речитативы, с хором какие-то фрагменты. Но если я сказал «а», то должен сказать и «б», а на премьере я сказал и «я». Я выучил весь музыкальный материал этого спектакля, и Андрей Сергеевич, который очень скуп на комплименты, однажды мне сказал: «Намбер ван!»
Вся правда про блондинок
— Вы не торопитесь? Никуда не спешите? Я почему спросил-то… Можно, я один анекдот расскажу? Про блондинку. Кто ходит на мои концерты, они знают, что блондинки — это моя тема в искусстве. Гаишник останавливает блондинку и говорит: «Ваши права!» Она: «Ой, права, а что это такое?» — «Это прямоугольничек такой с вашим изображением». Она долго роется в сумочке, находит карманное зеркальце и говорит: «Вот это, что ли?» Гаишник долго в него смотрит: «Ну что же вы сразу не сказали, что вы милиционер?»
63-летний артист – «мужчина в самом расцвете сил».
А можно еще один? Детский. Дети тоже должны знать правду про блондинок. Две блондинки стоят на автобусной остановке, одна ждет пятый, а вторая восьмой, а подходит – 58-й… И одна другой говорит: «Здорово: вместе поедем!» Ладно, еще один расскажу, а то когда еще увидимся? Блондинка провожает парня в армию, он уже стоит на ступеньках вагона, поезд медленно отходит от перрона, она кричит ему: «Я буду ждать тебя!» А он ей: «Света, не надо, иди домой, меня долго не будет!»
Ефим Шифрин с родителями возле дома в Юрмале.
Фото Вадима Тараканова и из личного архива Ефима Шифрина.