В душе он остался сапером.В душе он остался сапером.

Эти увлечения под стать его военной профессии — минерами не рождаются, но остаются ими на всю жизнь.

Жизнь до…

Отвечать отказом на предложение поехать в Афганистан в те годы было неприлично. И дело даже не в пресловутом, мало кому понятном интернациональном долге перед чужим народом или оказанной «высокой чести». Дело в принципе — надо так надо. Полгода насыщенной подготовки в одной из московских «учебок» не нацеливали на мирную жизнь — их явно готовили к войне, натаскивая в премудростях минно-взрывного дела. Поэтому когда бывшего ученика первой благовещенской школы, выпускника благовещенского «политеха» и вчерашнего курсанта саперной учебной части все-таки спросили, то Вячеслав Кононков согласился не раздумывая.

— Так называемое спецминирование — это работа скорее для диверсантов, но в Афганистане наши знания пришлось применять в противоположном направлении, — Слава спокойно и даже аппетитно закуривает, после чего продолжает воспоминания. — Мы искали и обезвреживали душманские мины. Каждый день — как по лезвию бритвы.

Ветераны необъявленной войны знают, насколько коротка бывает жизнь военного сапера. Вопреки стереотипам шутка типа сапер ошибается однажды не считается серьезной. Дважды он ошибается — когда выбирает профессию и когда происходит непоправимое. У них даже легких ранений не бывает: если что-то случается, то в самом эпицентре взрыва. Однако свою службу в Кандагаре до самого рокового момента Вячеслав называет чуть ли не рутинной.

— Подъем в пять-шесть утра. Выходим на дорогу и ищем все, что душманы успели в темноте установить. Трудно понять, как они это делали, ведь дорога, по которой днем курсировали войсковые конвои и мирные колонны с продовольствием, всю ночь нашими обстреливалась. Миноискатели считались бесполезными дровами — все обочины гильзами усыпаны. Поэтому в руках щуп, плюс интуиция и повышенное внимание, — продолжает Кононков. — Мины у них не простые, поэтому сложное обезвреживание, как по учебнику, производили редко, чаще уничтожали. Шашку тротиловую подкладываешь под вражеский заряд, отходишь подальше и ждешь взрыва. И так изо дня в день. Постепенно привыкаешь к тому, что ты всегда первый и от твоей работы зависит безопасность тех, кто за спиной.

Саперы периодически гибли, становились инвалидами. Судьба последних сразу делилась на жизнь до и жизнь после. Позади была радостная, безмятежная юность, впереди только инвалидность и смутное представление о грядущей мирной жизни. Сил продолжать жить достойно хватало не у всех.

Положение усугублялось не только собственными «профессиональными ошибками», но и настоящей охотой, которую устраивала на саперов противоборствующая сторона.

— Как-то на «броне» ехали, смотрю вспышка в «зеленке», в голове автоматом мысль — гранатомет. Буквально над БТРом взрыв — снаряд в скалу угодил. А искать этого гранатометчика уже бесполезно — след простыл. Они ведь тоже не дураки, та еще подготовка, — новое воспоминание ветерана. — Однажды новый БТР в наше подразделение прислали, так его духи буквально на следующий день сожгли. Кто на броне сидел, погибли, один водитель уцелел. Он потом вернулся в часть весь посеченный осколками.

Ржавые, обгоревшие, обстрелянные и взорванные машины и танки просто бросались на обочине. Оттащат их в сторону, чтобы проезду не мешали и оставляют под открытым небом. Мы смотрели на все это, а душу грел начавшийся вывод войск. Нам уже пообещали, что дембель будем в Союзе встречать.

…и после

Он оказался в родной стране на две недели раньше сослуживцев. Без ног, с изуродованной ладонью. 18 июля 1988-го года стало точкой отсчета новой, не совсем радостной жизни. Дальше была борьба не столько с физическим, сколько с психологическим ранением.

— Сопровождали колонну командующего, как обычно проверяли дорогу, — Вячеслав бойко, будто и не было ничего, рассказывает подробности. — Хотел арык перейти, да, видно, щупом грунт зацепил. Помню вспышку. Хорошо рядом было сопровождение командующего, быстро помощь оказали.

Сначала оперативная медпомощь в Кандагаре, потом госпитали в Кабуле и Ташкенте. Сколько пришлось перенести, Слава уже и не помнит. «Встать на ноги» помогло Рижское взморье.

— Предлагали восстанавливать силы в лучших госпиталях страны. От Минска и Ленинграда я отказался в пользу Риги. Там море, воздух целебный, — чуть ли не по курортному продолжает мой герой- афганец. — Я не родился инвалидом и не собирался им становиться. Можешь не верить, но даже костылей в руки не брал, не говоря уже о каком-то инвалидном кресле. Сразу ориентировался на протезы, а времени научиться ходить в госпитале было много.

Домой Вячеслав Кононков вернулся как раз к дембелю. С работой проблем не было — успел до призыва потрудиться в энергетике. Как рассказали в администрации СП ЦЭС филиала «ДРСК» «Амурские электрические сети», у Славы и сегодня один из самых ответственных постов в службе релейной защиты. От его труда зависит стабильность и безопасность энергоснабжения довольно приличной территории Приамурья.

В нем действительно не угадать человека, лишенного обеих ног. Он очень не любит аналогий с Алексеем Мересьевым, говорит — таких много. Слава довольно уверенно передвигается «на своих двоих», водит микроавтобус, обожает рыбалку и сбор грибов. Эти увлечения сродни его военной профессии, где также требуются внимание и интуиция. Даже орудия труда в виде спиннинга или палочки для проверки грибниц очень напоминают саперный щуп.

В музее общественной организации «Боевое братство» Вячеслав с горящими глазами перебирает макеты мин, взахлеб рассказывая об их коварности. Попутно вспоминает, какую из них и где приходилось обезвреживать. В душе он так и остался сапером.

Возрастная категория материалов: 18+