В каждом отряде были люди, знающие такое «деликатное дело», как разведка и контрразведка.В каждом отряде были люди, знающие такое «деликатное дело», как разведка и контрразведка.

Примечательно, что ко многим подобным операциям приложил руку наш земляк Евгений Алексеевич Телегуев, впоследствии возглавивший амурское управление КГБ. Мы продолжаем публиковать его воспоминания о действиях в немецком тылу.

Дым над городом

«…Пожар на нефтебазе в Полоцке начался после взрыва, глубокой ночью 12 мая 1942 года. Если раньше в городе большей частью шепотом говорили о партизанах, то теперь черное облако извещало всех о том, что партизаны действуют, действуют дерзко и успешно…»

«…В грязи извалялись по уши, в сапогах чавкала вода. Преодолели третий ряд проволоки и тут же залегли. Часовые, тихонько переговариваясь, прошли совсем рядом. Хорошо, что ночь темная. Бросок к ближайшему баку. Заряд поставить недолго, но поджечь шнур нужно с одной спички, мешкать нельзя, патруль скоро будет возвращаться. Валентин Никольский достал спички. Верхогляд присел, накрыл его полой шинели. Этот порядок был оговорен заранее. Даже шепотом не произнесено ни одного слова, каждый знал, что и когда нужно делать. «Получилось», — с облегчением выдохнул Валентин, взглянув на горящий шнур.

Наступил решающий и самый опасный момент. Через 60 секунд, ни секундой позже, произойдет взрыв, за отведенное время нужно уползти как можно дальше. Они бежали пригнувшись, уже не заботясь о том, что их увидят, и когда, помогая друг другу, преодолели первый ряд проволоки, услышали топот кованых сапог по деревянному настилу и выстрелы.

Часовые стреляли по ним метров с тридцати. Никольский приподнял нижний ряд второго заграждения, пропустил Верхогляда, пролез сам, когда страшная мысль обожгла его: а что если патруль найдет и обезвредит заряд? Он вынул пистолет и без остановки выпустил всю обойму туда, где видел вспышки выстрелов. Сильно рискуя, отвлек внимание немцев на себя.

Жгла мысль, что где-то произошел сбой: почему же до сих пор нет взрыва? Но не успел принять какое-либо решение, как сзади что-то сверкнуло и рвануло тяжелым железным гулом. Стрельба прекратилась, последовали новые взрывы разной силы. База горела широко и шумно...»

Собачий оскал

«…Особое значение в ставке верховного главнокомандования придавали подрыву немецких эшелонов. Такая работа позволяла выводить из строя и уничтожать значительные силы противника. С началом рельсовой войны немцы стали уделять охране железной дороги повышенное внимание, и каждый выход к месту подрыва сопровождался для нас большим риском. В середине ноября 1942 года наша группа подошла к железной дороге Полоцк — Двинск, ночь, как назло, выдалась очень светлой, на подмороженную землю падал первый снег. Было слышно, как со станции отошел в нашу сторону и набирал скорость поезд. Мы гуськом, пригнувшись, стали подниматься на насыпь. Петр рукой остановил меня и показал на полотно. Метрах в сорока по пути шли немцы.

Тихо отошли в полосу ельника, прошли сначала двое, потом еще двое, и еще. С самой последней парой — собака. Она остановилась возле следов. Офицер подошел к ней и, увидев следы, что-то скомандовал. Немцы залегли наверху, на откосе. Мы сидели на корточках в узком просвете между двумя елочками. Немцы не видели, но знали, что мы рядом, ведь снег только что кончился, и следы выдавали нас.

Оставался единственный выход — тянуть время и ждать, когда приближающийся поезд заставит немцев сойти с насыпи или загородит нас и даст возможность отойти. Большой черный дог медленно направился к нам. Собака остановилась, мускулистое тело готово к прыжку. Офицер подошел к ней, присел, надеясь увидеть партизан, и, наверное, увидел. Привстал, быстро поднял автомат. Больше медлить было нельзя. Короткая автоматная очередь — и предсмертный крик. Разрывные немецкие пули лопались в ельнике, вздымали землю рядом с нами. Через несколько секунд огонь прекратился. Эшелон, ради которого мы рисковали и пришли сюда, заслонил нас и дал возможность отойти. Когда проскочил последний вагон, заработали пулеметы с переезда и из будки, но самое опасное было уже позади. Немцы нас не преследовали…»

Нестандартные ситуации

«...В каждом отряде были люди, знающие такое «деликатное дело», как разведка и контрразведка. Благодаря этому были добыты сведения о расположении ставки Гитлера на восточном фронте, направлении и сроках наступления немецких войск летом 1943 года, о готовящемся покушении на глав союзных государств во время Тегеранской конференции…»

«…Наша группа действовала автономно, в штаб бригады мы возвращались через неде­лю, две, а иногда и три, чтобы отчитаться, получить новое задание и опять уйти. А решать иногда приходилось вопросы, я бы сказал, не­стандартные даже для боевой обстановки…»

«…Командованию нужно было знать обстановку в окружении, и для сбора информации о про­тивнике направили меня в разведку под поселок Глубокое. Группа состояла из пяти человек. По пути мы должны были также выяснить, как работает железная дорога Друя — Воропаево, что по ней возят и насколько интенсивно? От местных жителей узнали, что нем­цев в деревне нет, а трое полицейских постоянно вечером уезжают. Увидели боль­шой дом, а вокруг какие-то производственные постройки. Кроме того, наше внимание привлекли военного образца френч, брюки и сапоги, вывешенные для просушки. Тут же у крестьян выяснили, что это маслозавод, а управляющий имением находится в конторе.

Рывком открыли дверь. За письменным столом стоял крепкий, от­носительно молодой человек высокого роста в полувоенной форме. На спинке стула висел поясной ремень с кобурой, который мы сразу же взяли. Он не пытался воспользоваться пистолетом, да и не успел бы этого сделать. В разговоре с ним выяснилось, что месяц назад он приехал из Голландии, руководит имением по пору­чению немецких оккупационных властей.

Крестьяне на управляющего не жаловались. Верно служит своим хозяевам, заставля­ет работать, но не издевается, не насильничает, держится официально. Вот положение! С од­ной стороны — ставленник фашистов, приехал устанавливать «новый порядок», вооружен личным оружием. С другой — не пытался применить его или бежать, кресть­яне на него не жалуются.

Мне кажется очень характерным то, что ни один из нас пятерых не предложил крайних мер. Значит, что-то общее, гуман­ное было в воспитании нашего поколения.

С общего согласия взяли мы у управляющего немецкую топографи­ческую карту местности, попросили килограмм масла (он дал больше) и посоветовали ему здесь не задерживаться, а возвращаться домой, в Голландию. Я помню его суетливые движения, умоляющий взгляд. Он, конечно, понимал, что мы можем распорядиться его судьбой иначе. Через три дня мы возвращались тем же путем. От пастуха узнали, что управляющий уехал и не вернул­ся. То ли был арестован немцами, то ли внял нашему совету и отправился домой. Я рассказал об этом эпизоде для того, чтобы люди задумались над тем, были ли мы так жестоки, как об этом теперь часто говорят и пишут…»

«…И все же в большинстве случаев разведчики отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР добывали сведения о численности немецких гарнизонов, намечавшихся карательных операциях, что позволяло уходить из-под ударов и вести стратегическое планирование…».

Всего за время войны ОМСБОН забросила в тыл противника 108 чекистских отрядов и групп, а также большое количество агентов-оди­ночек. Почти все они имели радиосвязь, и Центр регулярно получал информацию по политическим, военным и экономическим вопросам из Югославии, Чехословакии, Польши, Албании и других западноевро­пейских государств, а также из Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдавии, Крыма. Генеральный штаб и командование фронтов доволь­но высоко оценивали эту информацию. Всем известны подвиги Николая Ива­новича Кузнецова и других наших разведчиков.

Продолжение. Начало в № 67 за 17 апреля.

Возрастная категория материалов: 18+