Год, проведенный в больнице, не прошел «даром»: девочка до сих пор не разговаривает.Год, проведенный в больнице, не прошел «даром»: девочка до сих пор не разговаривает.

Черная полоса

Маленькая девчушка неуверенной поступью бороздит необъятные коридоры редакции АП. Держится за руку матери, как за единственную надежду и опору. Регине Мамонтовой год и десять месяцев, половину своей крохотной жизни малышка провела в больнице. За это время она перенесла 9 наркозов, а на ее небольшом тельце зияют три шрама. Весит девочка всего 6 килограммов, хотя в мае прошлого года она тянула на 15. Месяц назад ребенок сделал свой первый шаг. 
Сейчас карточка Регины пестрит страшными медицинскими терминами: частая рвота, высокая температура, судороги, кровотечения, припадки… А при рождении малышку «оценили» в 9 баллов. И все было у нее хорошо, взрослела на грудном молоке, хорошо развивалась, перенесла все положенные прививки, вовремя перевернулась, села и даже весело отпраздновала свой первый день рождения. Черная полоса началась через три дня после праздника. Девочка заболела сальмонеллезом.
— 19 мая 2010 года нас поместили в инфекционное отделение Белогорской ЦРБ, — вспоминает Наталья Мамонтова, — где мы пролежали всего шесть дней. Во время госпитализации в палате, прямо над нашей кроватью, обрушилась потолочная балка. Я вовремя успела схватить дочь и убежать. Может, это и стало причиной нашей скоропалительной выписки.


В лапы к эскулапам
Забирать Мамонтовых приехали из Шимановска бабушка и дедушка. Они решили, что дочь и внучка пока поживут у них. В дороге Регине стало плохо, поднялась температура, открылась рвота. Вместо уюта домашнего очага Наталья с дочкой попадает в Шимановскую районную больницу.
— 29 мая ее поместили в реанимацию, стали делать капельницу, — продолжает Наталья, — я стояла за стеклянной дверью и наблюдала за процессом. Вдруг врачи забегали, засуетились, прибежал хирург. Спрашиваю, что случилось. У вас воздух в легком, плеврит слева. Я сразу поняла: что-то не так. Потом мне сказали, что проткнули легкое. Катетер поставили не под тем углом, что не удивительно, его игла размером с пасту от шариковой ручки. Через десять дней нас с диагнозом «острая правосторонняя пневмония» переводят в детское отделение.
Состояние ухудшилось, пациентка таяла на глазах. 19 июня самолетом
санавиации ее доставляют в областную инфекционную больницу. Еще 10 дней реанимации.
— 1 июля меня пустили покормить дочку, — сокрушается мать. — Приложила к груди, смотрю, а у нее изо рта фонтаном идет алая кровь. Ей сделали гастроскопию и обнаружили увеличение печени, поражение поджелудочной железы, непроходимость кишечника и язву желудка. На тот момент нам был год и месяц. Как потом пояснили врачи, никакой инфекции не было, просто токсикоз на лекарства.


Еще чуть-чуть — и конец…
Дальше за дело взялись эскулапы детской областной больницы. 19 июля Регине была сделана операция на желудке. Однако через некоторое время шов разошелся, и семисантиметровый шрам, по словам матери, внешне напоминал приоткрытый рот человека. Тем не менее 2 августа с диагнозом «послеоперационный период протекал благополучно, первичное заживление раны» Мамонтовы были отправлены восвояси. «До свадьбы заживет!» — резюмировали врачи.
Как только Мамонтовы добрались до Шимановска, снова загремели в местную ЦРБ.
6 августа врачи собрали консилиум и решили отправить их назад в детскую областную больницу. Проехав неблизкий путь с больным измученным ребенком, не менее измученная мать попадает в приемное отделение.
— «Зачем вы опять к нам? — спрашивают нас врачи детской хирургии. — У вас все хорошо, все замечательно. Это вас, мамаша, надо лечить», — вспоминает Мамонтова. — В хирургическую палату нас не перевели, не было мест, хотя открытый шов постоянно кровоточил. Так и лежали в приемнике-распределителе, несмотря на то, что у Регины поднялась температура до 39 градусов. Заведующий хирургическим отделением об этом был осведомлен. Когда врачи разошлись на выходные, терпеть не было сил. Отчаявшись, я позвонила в детскую городскую больницу. Объяснила причину. Приезжайте немедленно, ответили мне на другом конце провода. Через два часа дочь попала на операционный стол. Врачи подтвердили: начался абсцесс. Еще бы чуть-чуть — и вряд ли ее можно было спасти.


Скрытая угроза
Интенсивное лечение не прошло даром. Регина постоянно болела простудными заболеваниями. Ослабленный организм не мог бороться с инфекциями. А примитивная ветрянка едва не стоила ей жизни. Но беда опять не прошла стороной.
2 января у малышки случился первый приступ нарушения сознания, который сопровождался судорогами. В феврале судороги случались до 6 раз в сутки. Припадки длились до трех минут.
— 12 января поставили очередной диагноз — эпилепсия, — не скрывает слез Наталья Мамонтова. — Хотя в нашем роду ни у кого такой болезни не было. В областной неврологии врачи сказали, чтобы помочь ребенку, нужна еще одна операция — на головном мозге. Делают ее в Москве в институте Бурденко. Цена вопроса — 600 тысяч рублей. Таких денег у нас нет. Когда я обратилась за помощью в минздрав области, мне сообщили, что квот уже нет.
…Мы разговариваем в редакции «Амурской правды». Маленькая Регина с интересом рассматривает мой кабинет, улыбается, тянет ручки к яркой картинке на мониторе. Все понимает, а говорить не может. А может, ей просто нечего сказать? Что видел ребенок, который половину своей маленькой жизни провел в больничных застенках? Теперь люди в белых халатах вызывают у малышки настоящий шок, слишком много боли и душевных страданий принесли они ей.

 

«Ребенка угробила мать», — считают медики

За комментариями мы обратились в областную детскую клиническую больницу. Как оказалось, медики очень хорошо знают эту женщину. Одна ее фамилия вызывает у них негативное отношение, раздражение. Врачи считают, что «мамаша манипулирует ребенком в своих корыстных целях».
— В ситуации, которая сложилась с Региной, виновата мать, — заявили АП в хирургическом отделении. — Сначала она ненадлежащим уходом чуть не довела свою дочь до смерти, а потом принялась вступать в конфликты с врачами здесь, в областной больнице, в Белогорске, Шимановске и качать свои права. Эта женщина вызывает антипатию у массы докторов, с кем она общалась. Никто ее отсюда с открытыми швами не выписывал. Лечение было правильным и шло без хирургических осложнений. А говорить можно все, что угодно. Если мы не правы, пусть обращается в суд.
Как считает профессор научного центра физиологии и патологии дыхания (ДНЦ ФПД) Сибирского отделения РАМН Анатолий Леншин, сам по себе прокол легкого не может нести такие серьезные последствия. По роду своей деятельности врачи этого лечебного учреждения совершают такие манипуляции, берут биопсию через грудную стенку или через бронхи. От этого обследования никто из пациентов центра ни разу не пострадал.
Кто виновен в немаленьких бедах маленькой девочки, окончательную точку поставит служебное расследование. Несколько недель назад АП передала в минздрав анализы и выписки Регины Мамонтовой из стационаров.
— Можно до хрипоты спорить, обвинять врачей, родителей, — заявляет член Общественной палаты Галина Чернышова. — Главная задача — не выяснять отношения, а помочь Регине Мамонтовой и ее маме. Девочка остро нуждается в лечении. Главная причина случившегося — отсутствие диагностики. Если бы девочку в самом начале комплексно обследовали, выбрали грамотную тактику лечения, таких последствий не было бы. Подобный случай был и в моей семье. Заболел внук, поднялась температура. Увезли в инфекционку, два дня кололи. Потом ребенка посмотрел лор-врач и нашел гайморит. Сделали прокол, температура исчезла. Неужели нельзя было это сразу сделать? Мне довелось наблюдать, как работает американская скорая помощь. Они набрасываются на пациента прямо в машине. Тщательно обследуют, делают УЗИ, берут необходимые анализы и передают по сети. В госпитале их встречает с десяток разнопрофильных специалистов, и каждый исследует свое. Они комплексно лечат болезни. А мы их создаем. Карета скорой помощи превратилась в социальное такси: взяли из дома и доставили в больницу. Лечебницы у нас напоминают хосписы, в которых тяжелобольные только отлеживаются.

Возрастная категория материалов: 18+