Чернобыльская АЭС. 1986 год. Надежда Гришина в центре.Чернобыльская АЭС. 1986 год. Надежда Гришина в центре.

А теперь жительница Благовещенска Надежда Гришина безуспешно пытается доказать, что ухудшение ее здоровья напрямую связано с облучением, полученным за время работы на Чернобыльской АЭС.

— Мы были молодые, ехали и не думали о том, чем это может обернуться, — вспоминает женщина. — Я проработала в Припяти десять с половиной лет. До аварии была мастером в цехе дезактивации и занималась уборкой помещений, обработкой оборудования. У нас для этого не было никаких особых средств, только обычные стиральные порошки. Специальные сливы почти не работали, воду после уборки выливали в унитазы, чего делать категорически нельзя было.

Но несмотря на некоторую беспечность в обслуживании и мелкие нарушения режима, никто из работающих на АЭС даже не предполагал, что может произойти трагедия такого масштаба.

26 апреля был обычный субботний день: дети в школе, на улицах — оживление выходного дня. Для Надежды Владимировны эта дата до 1986 года всегда была праздничной — это был день рождения ее сына. Но взрыв в четвертом реакторе АЭС все изменил навсегда. Хотя в эту субботу особого беспокойства ни у кого не было

— Утром соседка сказала, что ночью был взрыв, а в самом помещении реактора — пожар, — говорит Надежда Владимировна. — Что случилось на самом деле, никто не объяснил, и по сей день не знаю, что тогда произошло. В этот же день нам раздали таблеточки, сказали включить приемники и ждать сообщений.
Эвакуация работников станции началась только во второй половине дня в воскресенье.

Жителей Припяти попросили собрать необходимые вещи, потом их погрузили в автобусы и отвезли в деревню за 60 километров. Предварительно сообщалось, что эвакуация продлится три дня. Людей определили по комнатам и выдали спальные мешки. Затем срок пребывания в деревне увеличили еще на три дня, потом еще и еще.

14 мая Надежда Владимировна вернулась на станцию уже в качестве ликвидатора, а некоторые люди так и остались в этой деревне. Позже прошел слух, что на деревню с эвакуированными надвигается радиоактивное облако, и всех перевезли в другое место. Особой паники не было. Люди молча садились в автобусы и ехали, куда говорят. Жителям обещали, что ситуация нормализуется к 1 сентября.

Надежда Гришина, вернувшись на станцию, начала работать в службе санпропуска.

— Мы обслуживали ликвидаторов — шахтеров, которые шли партиями по 30 человек, чтобы пробиться к четвертому блоку, — вспоминает женщина. — Нашей задачей было выдать им чистое белье, полотенца, бахилы, то есть переодеть. Партия уходила, за ней следующая. Использованную одежду в мешки — и снова выдавать белье. Так и работали — с 8 утра до 8 вечера, по 12 часов. А когда я увольнялась с АЭС через два с половиной года, мне в трудовую книжку записали: «Уволена из-за отказа от продолжения работать в связи с изменением существующих условий труда».

Среди множества документов, собранных Надеждой Владимировной за годы попыток доказать, что облучение на ЧАЭС имеет печальные для ее здоровья последствия, есть справка, подтверждающая, что за все время работы на станции Надежда Владимировна получила дозу внешнего облучения в 22,5 рад.

— В эту цифру входит: за 8 лет работы на станции до аварии — 3,8 рад, за 2,5 года участия в ликвидации — 6,7 рад и за время нахождения в зоне отчуждения — 12,0 рад. Как этому верить? Все время говорят, что никакого приказа занижать дозы не было, — недоумевает женщина.

Надежда Владимировна убеждена, что ее здоровье подорвано влиянием радиации. В 1996 году она сделала пять разных запросов в экспертные советы Москвы и Новосибирска. Но везде женщину пытались убедить, что ее проблемы со здоровьем никак не связаны с прошлым опытом работы на атомной электростанции. В 2007 году Надежда Гришина, наняв адвоката, подала иск в суд. Дело разбирали около года, но результат оказался прежним — она не смогла доказать, что ее заболевания связаны с работой на Чернобыльской АЭС и аварией.

— У меня ишемическая болезнь сердца, гипертония, лейкопения, катаракта. Недавно я перенесла операцию по удалению полипов с желчного пузыря. В нашей области я единственный человек, проработавший на самой станции после аварии два с половиной года, — говорит она. — Я не просто заскакивала в эти блоки на пару минут, а проводила там полный рабочий день. Не может же быть такого, что организм теперь просто так весь взял и «рассыпался». У меня не одно какое-нибудь заболевание, а множество хронических «болячек». Складывается ощущение, что есть указание сверху не связывать заболевания ликвидаторов с облучением малыми дозами.

В 2002 году Надежда Владимировна начала готовить документы для оформления инвалидности. Как оказалось, женщина со своими болезнями опоздала совсем чуть-чуть — с 1999 года список болезней, которые признаны возникшими в результате облучения на ЧАЭС, изменился. И «букет» Надежды Гришиной туда не входил. После монетизации льгот выплата ликвидатору Надежде Гришиной составляет 1700 рублей в месяц.

— Я смотрела фильмы, посвященные 25-й годовщине чернобыльской трагедии, и плакала. Вся молодость прошла там. Припять — очень красивый город. Был. Я забыла фамилии и имена людей, с которыми много лет проработала. Но станция, ее коридоры, турбинный и реакторный залы до сих пор снятся.

Возрастная категория материалов: 18+