Оказалось, не шутит! Студенты — без халатов, никакой  чинности — сидят  и рассуждают о поэзии, пытаются добраться до истины: в чем отличие представителей Серебряного века от того, что был до него. И разговор живой, и в подтверждение — стихи. Кто-то на  память читает, кто-то с айфона. И даже тут же, на ходу, к отдельным стихам музыку прилаживают. Вот те и медицина, думаю… Но вообще, справедливости ради отмечу —  это все-таки так называемые внеклассные занятия: Николаю Романовичу хочется, чтобы будущие врачи диагноз ставили не только по температуре тела, но и по состоянию души.

Иной раз у него все вместе рождается, близнецами: и стихи, и иллюстрации к ним, разве что материала для вскрытия не хватает… И, сдается мне, он любого человека мысленно препарирует.

Николай Романыч — он  внешне такой загадочный: идет по улице неспешной походкой, в себя углубленный, никого не замечающий. Сразу видно — стихи слагает. Или думает, как перенести  красками на бумагу вот этот только что выпавший снег — вечереет, снег кажется голубоватым… Ну или мысленно кого-то препарирует — даром, что ли, по специальности своей патологоанатом. И попробуй разгадай, кого в нем больше  — художника, поэта или ученого-медика?  Смотришь на его прозрачные акварели — и находишь в них рифму тому, что на бумаге,  с собственным пониманием окружающего и мироощущением автора. А читаешь стихи — и наоборот, будто рассматриваешь картину.  

Иной раз у него все вместе рождается, близнецами: и стихи, и иллюстрации к ним, разве что материала для вскрытия не хватает… И, сдается мне, он любого человека мысленно препарирует — ну, или, как там это в медицине называется. Задаст вопрос какой-нибудь мудреный, спровоцирует неожиданным  умозаключением, а сам будто наблюдает, какие мысли у собеседника по этому поводу возникают. Ну говорю же — патологоанатом!

 Кстати, эта самая специальность весьма ярко проявилась в сборнике «Темы и вариации». Вот уж где дал он возможность проявиться в поэзии своим прозекторским наклонностям! Сборник этот — собрание эпиграмм и пародий на местный творческий люд. Очень порадовался я за себя в том смысле, что не слагаю виршей, — однозначно б попался на крючок. Многие наши авторы крякнули, прочитав о себе такое. Вслух не обиделись, чтоб не засмеяли, но  мысленно-то… Впрочем, он и себя подпрепарировал. Его самоэпиграммой я и завершу свою оду Левченко:

   О, как земля на чудеса богата,

   И чудесам конца и края нет!

   Поэт в России больше, чем поэт,

   Он иногда еще патологоанатом…

P.S. И думаю теперь, с чем поздравлять Николая Романыча — то ли с предстоящим Днем медика, то ли с прошедшим Днем поэзии.