Истории амурчан, рожденных в тылу Великой Отечественной

Валентина Григорьевна и Петр Фомич Кулажские вместе скоро уже 54 года. Свадьбу сыграли в Приамурье. Оба знают слово «война» с первых шагов. «Я родилась в 41‑м году, муж — в 42‑м», — рассказывает коренная амурчанка. В те годы их семья жила в Старой Райчихе. Валентина Григорьевна не знает, что такое бомбежка, но Великая Отечественная напролом прошла через ее жизнь. Она видела отца только на фотокарточке — он погиб на фронте и был похоронен в Харьковской области.

— Отец не вернулся, а нас было семеро детей! Я помню, что мама работала от зари до зари, мы ее почти не видели. И все хозяйство держалось на нас. Старшие братья выполняли мужскую работу, а мы, девчонки, три сестры, трудились во дворе и в доме. С 6 лет я была в огороде, а с 5‑го класса на каникулах работала вместе со взрослыми — на покосе, на зерновом дворе, полола и окучивала километровые ряды на полях, — вспоминает Валентина Кулажская.

Родину собой прикрывали и двое ее старших братьев. «Кузьма Журавлев был призван в 44‑м году, когда ему было всего 19. Он воевал на Дальнем Востоке, с японцами, вернулся домой живым», — рассказывает Валентина Григорьевна. Самый старший брат — Максим Журавлев — участвовал в битве под Сталинградом.

— Папа с братом воевали рядом: Максим в сталинградском направлении, а отец — в харьковском, — продолжает Валентина Кулажская. — Помню, мама получила письмо от брата: «Я жив, со мной все хорошо!» Она тут же отправила письмо отцу, а он ответил: «Я раз двадцать доставал твое письмо из кармана гимнастерки, все перечитывал, что сыночек жив. Где‑то он рядом, но я не могу повидаться с ним, потому что бои идут непрерывные».

Брат Максим вернется домой — после страшного ранения его комиссуют. Только спустя годы за ужином он покажет сестре выписку из истории болезни и расскажет, как выжил в кровопролитном бою. «Я запомнила каждое его слово», — делится Валентина Григорьевна.

История Максима Журавлева

Бои под Сталинградом шли не на жизнь, а на смерть. Мы воевали, не зная, то ли день сейчас, то ли ночь — так светло было от зарева снарядов. С неба падали авиабомбы, слева наши «катюши», справа — немецкая артиллерия. Казалось, орудия поднимаются даже из‑под ног. Очередной снаряд упал сверху прямо передо мной, меня подбросило вместе с землей и изрешетило. Счастье, что я упал на край воронки — остался жив. Но живот был — открытая рана, нафаршированная осколками. Сколько я так пролежал, не знаю. Очнулся — шум, успел только подумать: «Хоть бы не немцы». В плен не хотелось попадать. В другой раз пришел в себя, когда меня пнули ногой и я услышал русскую речь: «Этот готов, в яму его». Я подумал — если не подам признаков жизни, меня закопают заживо, и застонал. Потом я пришел в себя уже на операционном столе, увидел в лампе свое отражение. Никогда не забуду лязг осколков, которые вынимали из меня врачи и бросали в железную чашку.

— После выписки брат Максим просился обратно на фронт, но медкомиссия отказала. Старый хирург, который его оперировал, так и сказал: «Сынок, с такими ранениями нельзя в армию. Едь домой, к маме!» Мама, конечно, была счастлива, что ее первенец вернулся домой, — рассказывает сестра героя.

Максима Журавлева уже нет, но эту историю из уст в уста передают его близкие, ее знают родной сын и его дети. Судьба супруга Валентины Григорьевны — Петра Кулажского — не менее драматична. Он родился в Брянской области в селе Нивном, которое сделали своей стоянкой немцы. «Мужу был всего годик, он ничего не помнит, о войне ему рассказывал старший брат. В их квартире стоял немец-связист. Он относился к ним лояльно. Но жить было сложно и голодно. Мать мужа одна тянула четверых детей», — вспоминает Валентина Григорьевна. Фашисты, занявшие русское село, не бедствовали. Местная ребятня часто собирала объедки у их столовой.

«Дети поджидали, когда повар выбросит банки от тушенки. Несли их домой, а мать заливала их водой и на этой жидкости варила суп. И вот в очередной раз они пришли за банками от консервов, а повар созвал своих солдат и устроил для них концерт: пока ребятишки собирали этот мусор, немцы фотографировали их, хохотали», — передает невыдуманную историю Валентина Кулажская.

Позже пришли русские солдаты освобождать село и стали бить из тяжелого оружия. Семья сбежала в лес. «Две недели они жили в землянке. По ночам мать супруга бежала на картофельные поля — они уже были убраны, но она собирала даже гнилую картошку, чтобы сварить хоть что‑нибудь», — рассказывает Валентина Григорьевна. Немцы ушли, но в Нивном не осталось ни одного дома — все было разбомблено. Семья начала строить жизнь заново, а вскоре с войны живым вернулся отец Петра Фомича. В 49‑м семья Кулажских переехала в Амурскую область. В командировке в Селемджинский район Петр Фомич познакомился с Валентиной Григорьевной. С тех пор они вместе. В столице Приамурья он окончил строительный техникум. «Куда ни глянь в Благовещенске — это строил мой муж. Здание правительства области, Дворец профсоюзов, гостиницу «Юбилейная», пятую школу», — рассказывает Валентина Кулажская, которая, кстати, и сама — почетный работник областной станции переливания крови.

История Зои Ивановны

Зоя Ивановна Кучерявенко родилась в 43‑м году в селе Змеево Тульской области. «Мама родила меня от мужчины, который не был ее мужем, об отце я ничего не знаю. Работала она дояркой, уходила на ферму рано, возвращалась домой затемно. В пять лет я уже могла сама покормить поросенка и приготовить поесть», — вспоминает она. Детей в семье было двое — Зоя и старший брат.

В загс не смог прийти муж Зои Ивановны — Владимир Кучерявенко тоже родился во время войны.

— Было очень тяжело в послевоенные годы, временами есть было совсем нечего, в доме оставались только отруби, — вспоминает женщина.

О войне она читала только в книгах и много историй слышала от родных. «Немца выгнали из нашего села за год-два до моего рождения. Знаю, что двое фашистов жили в квартире у моей тети. Тогда у нее было двое сыновей-грудничков. Немцы спали на полу на соломе, а тетин младший сын — в подвешенной люльке. И вот однажды малыш пописал, а кроватка протекла, моча попала на немца. Он вскочил, вытащил моего двоюродного брата из люльки, схватил за ноги и намеревался ударить о стену. Но другой немец забрал ребенка и отдал матери», — передает семейную историю Зоя Ивановна. В конце 41‑го Змеево освободили русские солдаты.

— Когда начали наступать наши, тетя побежала прятаться в подполье: взяла одного ребенка на руки, другого вела за собой и взяла горшочек с кашей. А когда бежала, пуля попала прямо в горшок с кашей! Чуть-чуть ее не задела! — делится Зоя Кучерявенко.

Муж родной тетки Зои Ивановны — Петр Афанасьевич Леонов — дошел до Берлина. В 45‑м он вернулся домой. «Приехал с подарками: привез немецкие занавески, красивый шарфик», — рассказывает наша героиня.

Великая Отечественная научила ее справляться с трудностями самостоятельно. Окончив в родной деревне семилетку, она уехала в Кострому, выучилась на прядильщицу и работала на льнокомбинате. А по вечерам бегала в школу на занятия. Получив аттестат, отправилась в Свердловск поступать на юридический факультет в местный институт. «Я не поступила. Мы с подружкой пошли разнорабочими на стройку, чтобы нам дали общежитие. Со временем получили специальность каменщиц и строили дома наравне с мужчинами. А уже на следующий год я успешно сдала экзамены», — говорит Зоя Ивановна.

После института по распределению Зоя попала в Амурскую область. Больше 30 лет она проработала судьей в областном суде. В амурский загс не смог прийти ее супруг, но Зоя Ивановна рассказала — Владимир Кучерявенко тоже родился во время войны, его отец был на фронте. С курсантом военного училища она познакомилась в 71‑м, в поезде, шедшем в Благовещенск. Скоро они отметят 43 года супружеской жизни.

Возрастная категория материалов: 18+