В начале актерской карьеры артист Юрий Стоянов годами ждал ролей.В начале актерской карьеры артист Юрий Стоянов годами ждал ролей.

Об актерской профессии, создании передачи «Городок», книге, написанной в память о друге, мужской дружбе и чувстве юмора он рассказывает предельно откровенно.

В «Городке»

— К нашей передаче  с самого начала зрители относились как к хенд-мейду, как к старой рамочке для фотографий, которая передается из поколения в поколение. Эта вещь дорога, потому что она сделана руками, а не станком и не конвейером. «Городок» был адресован людям, которые считали эту передачу не только частью биографии большой страны, но и  маленькой энциклопедией их жизни.

Скажу честно, «Городок» — это абсолютно антипродюсерский проект. В этом смысле это действительно русско-народная передача: денег не заработаешь, а времени угробишь невероятное количество. Мы первыми в России стали снимать скрытой камерой сюжеты для рубрики «Приколы нашего городка». Это потом уже к нам присоединилось большое количество телевизионных гастарбайтеров, которые делали вид, что они снимают скрытой камерой. После окончания театрального института я 12 лет лежал на диване.

Я считаю, что наша профессия продлевает жизнь, дает возможность прожить сотни других жизней, в одной из которых можно сесть в тюрьму, в другой — дать по морде начальнику, пристать к секретарше, закрутить роман, ходить в атаки, не испытывая страха и без угрозы для жизни.

В театре у меня не было ролей 18 лет. Но я говорил себе, начиная с 1978 года: «Юра, твое время еще не пришло! Поменяется страна — и твоя жизнь изменится». Так и случилось. Непростая творческая судьба была и у Илюши. Я так говорю: мы любили кино больше, чем оно нас. Я, например, начал сниматься только в 38 лет. И именно «Городок» помог нам состояться как артистам. С самого начала мы относились к этому делу как к увлекательной игре. Игра — это принципиальное слово. Она сделала двух людей счастливыми. Мы не зарабатывали больших денег, но первыми  доказали, что телевидение не должно служить средством раскрутки артиста, которого покажут несколько раз, а потом он будет ездить по стране и зарабатывать деньги. Для нас телевидение было способом самореализации. Мы относились к нему как к искусству. «Городок» — это наш способ создать кино посредством телевидения. Мы были очень искренними. И счастливыми. А потом нам за это стали даже платить — ведь все-таки наша программа на телевидении выходила…

«Мы были гениальной парой» — так говорит о творческом союзе с Ильей Олейниковым Юрий Стоянов.

О чувстве юмора

— Чувство юмора необходимо. Например, в такой ситуации: я иду по Нью-Йорку — а я часто там бываю с концертами, еще люблю и мюзиклы, стараюсь не пропускать их — так вот, прямо на Бродвее меня берет под руку пожилой человек. Могу соврать, но думаю, ему лет 90 точно было. И говорит: «Я же вырос на вашей передаче!» Вообще, чувство юмора — свойство ума. Отсутствие чувства юмора говорит об отсутствии ума. Конечно, юмор тоже бывает разный. Как его отличить от пошлости? У меня есть для этого своя формулировка.

В начале актерской карьеры артист Юрий Стоянов годами ждал ролей.

Например, есть шутка, и внутри этой шутки есть простое слово, которое обозначает пятую точку на теле человека. Шутка смешно звучит. Убираем это слово — и шутка пропадает. То есть шутки не было. Или убираем это слово, а шутка остается — значит шутка была. Вообще, как сказал Чарли Чаплин — и это мое любимое изречение классика: «Жизнь — это трагедия, когда ее видишь крупным планом. И комедия — когда смотришь на нее издали». Но если мне предлагают сценарий, на котором написано: «Кинокомедия», — я его даже не читаю. «Осенний марафон» — это же кинокомедия. И это хорошее кино. А юмор — он внутри этого фильма.

«Игра в городки»

— Тем не менее я тоже написал автобиографическую книгу. И назвал ее «Игра в городки». Объясню, зачем это сделал: мне захотелось в этой книге поделиться не муками, не количеством пота, беды, горя, гадов, которые мешали жить и работать, интригами, разводами, предательствами… Нет — я хотел поделиться счастьем! Моя предыдущая книжка называлась «До встречи в городке», она  состояла из двух половинок. С одной стороны была моя половинка, а с другой, перевертышем, — книга Илюши Олейникова. И это действительно была история наших жизней до встречи в «Городке», потому что «встречались» мы с ним посередине книги, общими иллюстрациями. Мои иллюстрации соединялись с его иллюстрациями.

Было время, когда стоимость нашей программы превышала стоимость программы «Вести». Это был наш способ заработка. И это было наше дело.

И еще тогда я дал себе слово, что пройдет много лет — и я напишу не только о том, что было до встречи в «Городке», а и о том, что было в «Городке». В своем роде это история нашего знакомства и дружбы. Наших редких, но бурных по форме конфликтов. Это и история ухода моего партнера — хронологически, как все это было в жизни… Уход Илюши происходил быстро и абсолютно неожиданно. И на фоне нашего «Городка», на фоне съемок юмористической передачи. Она снималась до последнего дня жизни моего друга. В последний день он попал в реанимацию… То есть онкологический больной работал до последнего дня своей жизни, смеша людей. Он делал это между сеансами химеотерапии…

Друг и партнер

— Я никогда раньше не рассказывал об этом. Потому что для этого должно было пройти вот это время. Минимум четыре года… Не всем нравилось, что я называл моего Илюшу Олейникова партнером. А для меня это слово означает больше, чем друг. И у нас было что-то большее, чем дружба: мы делали общее дело. И как-то однажды, уже в самом конце, мы вдруг поняли, что за 20 лет совместной работы мы ни разу не заговорили о деньгах. Мы были внутри одного дела, но вопрос денег никогда не обсуждали. То есть это партнерство принесло нам больше, чем просто дружбу. При этом именно Илья — тот человек, который научил меня зарабатывать деньги.

Создатели «Городка» пользовались огромным успехом у телезрителей и зрителей.

У нас был интересный тандем: я был главным на площадке, а он был главным в жизни. Поэтому мой авторитет был безусловный внутри профессии и программы «Городок», а его — внутри нашей жизни. Мы могли ругаться, спорить, находить какие-то общие решения. Но разрешения на то, что можно делать, а что нельзя, мы друг у друга никогда не просили. Илюша прикрывал меня в самых интимных обстоятельствах моей жизни. Но если я с кем-то расставался, это не означало, что теперь он должен избегать этого человека… Мне кажется, после его ухода я не сделал ничего такого, за что мне было бы стыдно перед моим партнером. Я стараюсь делать все, чтобы его помнили. У нас нет такого тренда: память. У нас память — это бизнес. И большинство актеров забывают через десять лет после их ухода. Надо сделать так, чтобы Илюшу помнили. И я это делаю. И скоро вернусь на телевидение. Подробностей пока сообщить не могу, но, надеюсь, это будет то, что так ждет наш зритель…

О профессии

— Как-то я зашел в книжный магазин и оказался у прилавка с актерскими мемуарами. Они повергли меня в уныние — так много их было! Полистал некоторые из них… И у меня сложилось впечатление, что я — представитель самой сложной, тяжелой и мужественной профессии. Стоишь и думаешь: кто же эту книгу написал? Летчик-космонавт, разведчик-нелегал, кардиохирург? Я не считаю нашу профессию самой тяжелой — я считаю, что она самая счастливая. Она продлевает жизнь, дает возможность прожить сотни других жизней, в одной из которых можно сесть в тюрьму, в другой — дать по морде начальнику, пристать к секретарше, закрутить роман, быть повешенным, неоднократно расстрелянным, ходить в атаки, не испытывая страха и без угрозы для жизни.

С женой Еленой.

Можно сыграть тысячи мужчин и даже женщин, оставаясь самим собой. И главное — тебе за это ничего не будет! Разве это не счастливейшая профессия? Мне чужда позиция, когда говорят: «На самом деле я глубокий драматический актер, просто вынужден кривляться». Я не хочу обманывать зрителя. Я знаю по своему опыту и опыту своих коллег, что больше всего артист ценит такую зрительскую реакцию, как смех. И ничего так тяжело не дается, как смех в зрительном зале — если ты, конечно, вызываешь его верхней половиной туловища. Ничто так не ценится, как те редкие минуты, когда артисту удалось вызвать этот смех. Поэтому мои коллеги — они бы поняли, о чем я говорю сейчас...