Сергей Никоненко: «Скучаю по хорошему»

Зыбка в партизанском отряде

Я хорошо помню: когда мама рожала брата, меня из хаты выперли. Но первый крик братишки у меня до сих пор ушах стоит. Интересная штука память. Необъяснимая! Помню страшный послевоенный голод — вокруг нашей деревни лебеду и крапиву всю съели.

Это Смоленская область. Папа маму со мной грудным отправил туда аккурат 21 июня 1941 года. К родным, «на деревенское молоко...»

А на следующий день начался ад войны, мы оказались в самой его сердцевине. Рядом с Ржевом, где была кровавая мясорубка.

Мама ушла со мной на руках в партизанский отряд. Служила там поваром, медсестрой и прачкой. Всячески помогала партизанам.

Моей зыбкой были еловые ветки, и я выжил вопреки здравому смыслу. Мамины рассказы о войне вспоминать не могу. Больно!..

Но несмотря на все это «больно», мое детство — это счастье. (Молчит.)

Главное — меня любили абсолютной и безусловной любовью. Счастье детства состоит из любви. Если тебя любят, ты счастлив.

Вспоминается 9 мая 1947 года, вторая годовщина Победы. За столом два моих дальних родственника. Один вернулся инвалидом без руки, другому осколком снесло лобовую кость. Мозг чудом не задело.

Они наварили самогонки и, будучи пьяными, налили мне полстакана первача. Бабушка нашла меня полуживого в канаве. Пошла их ругать на чем свет стоит, они рукой машут: «Выживет, мы и не такое прошли…»

Поэтому часто говорю, что пить начал в шесть лет… (Улыбается.)

Мы никогда богато не жили. Откуда взяться богатству-то?

В Москве, на Арбате у нас была комната в коммуналке 13,9 квадратных метра. Нас было пятеро. Но к отцу часто приезжали родственники, на полу покатом спали. И были счастливы!

Понимаете, у многих моих сверстников не было отцов, а у меня был. Батя войну прошел водителем «Катюши». Его тяжело ранило, но он выжил. Поэтому я был счастливей многих.

Милиционеров играть неинтересно

Можно ли родиться артистом?

Во-первых, надо родиться с божьим талантом. Без этого никак.

Но одного таланта мало, без трудолюбия лучше и не начинать.

Артист должен учиться всю жизнь. И даже когда тебе восемьдесят лет, надо работать в полную ногу или не работать вообще. Но с возрастом меняешься, приходит опыт, понимание, мудрость — как угодно это назовите.

Вот недавно мне предложили играть шестидесятилетнего героя, главная роль. Я прочитал сценарий и отказался!

Там все на грани безобразий, какие-то пошлые сцены с путанами. Говорю режиссеру: «Я для вашего образа староват. Найдите молодого парня, лет шестидесяти». Сказал и подосвиданькался.

Честно скажу, я часто отказываюсь от предложенных ролей. Мне уже неинтересно играть милиционеров, которых немало сыграл раньше. Они все похожие, какие-то классические до ортодоксальности. Мне хочется иной характер и иную судьбу показать.

У меня есть одна роль милиционера, которая мне очень дорога. Картина «Дети понедельника». Там мой герой — алкаш с характером... Взятки берет горюче-смазочными материалами. Есть что играть!

А просто так очередного преступника ловить — это уже неинтересно. И ради гонорара не хочу. Хотя деньги всем и всегда нужны, но я смогу при случае и без таких ролей заработать.

Я могу жить скромно. Моей жене, считаю, повезло. Меня накормить можно чем угодно. Я абсолютно всеядный и неприхотливый в быту.

Сервизов разбито немало!

Как популярному артисту прожить жизнь с одной женой? (Улыбается.)

Мы начинали свою семейную жизнь в коммунальной квартире. Помню, какой радостью был купленный цветной телевизор. А с каким восторгом приобрели подержанного «Москвича»! Словами не передать.

А циновка с крокодилами!.. Вы себе это и представить не можете.

Жена всегда была рядом, и ни одного каприза от нее я не слышал. Никаких шуб горностаевых она не требовала.

Я вам скажу, что главное в семейной жизни — компромиссы. Не будет взаимных уступок, толку не будет никогда.

Хотя у моей супруги характер довольно-таки серьезный. У меня он тоже есть. Мы не один сервиз перебили, выясняя отношения. Но после того как сервиз разобьешь, в такие объятия бросаешься, словами не передать. Чем больше осколков, тем крепче объятия!

В чем секрет моей хорошей физической формы? Не знаю, честное слово. Я ни в чем себе не отказываю. Надо потанцевать — запросто. Рюмку водки выпить — тоже легко, но рюмку, а не три.

Давно не курю. Курить никогда не любил, хотя меня постоянно заставляли. Роли были «курящие». Первым меня заставлял курить в кадре Сергей Аполлинариевич Герасимов, мой учитель. В картине «Журналист» мне по роли нужно было курить. Только отснимусь, брошу — снова утверждают на роль, где нужно дымить!

Вот так и мучился. Потом махнул рукой и никогда ни под каким предлогом не закуривал.

Приблизительность долой

Некоторые работы в кино дороги по-особому. До боли, до печенок.

Среди таких фильм «Завтра была война». Он очень необычно случился. Это, по сути, дебютная работа режиссера Юрия Кары. Вначале он снял курсовую работу, состоящую из двух частей. Я посмотрел и говорю ему: «Юр, еще немного доснять — и будет полноценное кино...»

Самым большим препятствием был гениальный писатель Борис Васильев, автор повести, по которой снимали этот фильм.

Директор картины позвонил Борису Львовичу, сказал, что есть задумка снять фильм по его произведению. Тот так стал орать, что мы оторопели. Было слышно, как по радио. «Я никому не разрешаю! А тут какому-то сопляку пришла идея снять фильм по моей повести», — гремел писатель.

Директор спокойно его выслушал, затем говорит: «Боря, пацаны должны учиться на хорошей литературе... Приезжай, посмотри. Скажешь «да» — да. «Нет» — значит, нет. Хоть повидаемся, бутылочку разопьем...»

Васильев приехал мрачный, никому ни слова. Сразу пошли в просмотровой зал, посмотрели отснятый материал. Свет зажгли, он сидит, не поворачивается к нам. Пауза серьезная…

Развернулся, а у него лицо все в слезах, спрашивает: «Кто режиссер?» Мы показываем на Юру. «Ты и только ты…» — вымолвил Борис Львович. Вот так все и сложилось.

Сергей Аполлинариевич Герасимов терпеть не мог приблизительности, и из нас выжигал ее каленым железом.

Он был талантлив до гениальности. Актерская природа в нем жила невероятная и очень мощная.

Герасимов мог за несколько минут показать барина и иезуита. Он в секунды перевоплощался из сладострастного в грубого, в мгновенье из жесткого становился нежным.

Однажды он разразился таким гневом на Женю Жарикова, что тот упал в обморок. Мы, перепуганные, Женьку потащили в медпункт. А он и здесь нас учил: «Куда вы ногами вперед его несете? Головой вперед, головой!»

У нас был очень звездный курс: Лида Федосеева, Женя Жариков, Лариса Лужина, Жанна Болотова, Галя Польских. А самая талантливая была Танечка Гаврилова. Она играет в фильме «Берегись автомобиля» жену Миронова, дочку Папанова.

Ее сгубила несчастная любовь.

Дважды они с парнем подавали заявление в загс, и дважды в день свадьбы он не являлся. И она спилась, просто пошла под откос. Улетела в тартарары.

Шукшин на сундуке

Вася Шукшин часто приходил к нам на курс. Ему спать было негде, он у меня ночевал в чулане. На кухне нашей коммуналки когда-то была комната прислуги, шесть квадратных метров. Она была завалена всяким хламом, там стоял большой сундук. Вася на нем, бывало, калачиком свернется и спит.

Я говорю: «Вась, извини, но другого предложить не могу». А он: «Серега, да ты что? Тут жить можно. Это же не на вокзале, где тебе: «Вставай! Уходи!» С Казанского прогонят, я на Ярославский. С Ярославского прогонят, я на Ленинградский. С Ленинградского опять на Казанский. Ночью раза три поднимут...»

Шукшин был взрослее нас, старше меня на целых 12 лет. Он был молчаливый, весь в себе. Иногда советы давал, когда мы репетировали. Толковые советы.

ВГИК он окончил в 1959-м, а мы в тот год только поступили. Ему после окончания института предлагали поехать в Беларусь, там снимать. Он отказался. Свердловскую киностудию ему тоже предлагали, не захотел. Он хотел работать только в Москве.

Помню время, когда он немножко снимался, иногда у него деньжата водились, тогда Вася приглашал меня обедать в ресторан гостиницы «Турист».

Когда у меня были деньги — я его приглашал в тот же «Турист».

Думаю, что я самым последним понял, что он серьезный писатель. Это уже был 1967 год, тогда выходил журнал «Новый мир», главным редактором которого был поэт Александр Твардовский. Журнал считался литературной вершиной, и в каждом номере публиковались два-три рассказа Шукшина. Я все читал, думал «молодец», но не более! И только когда прочитал его рассказ «Материнское сердце», понял, что это вообще-то серьезный писатель. Помню, встретил его на киностудии и говорю: «Вася, ты писатель!» Он посмотрел на меня и улыбнулся.

У Шукшина было все из нутра, все от земли, от его непростой жизни. Его родной отец погиб, потом и отчима репрессировали.

А его полуголодное детство! У него и режиссура была своеобразная, не похожая на работу многих режиссеров. Он не налегал на репетиции, животом чуял канву и по ней шел.

По соседству с Есениным

Почему творчество Есенина так мной завладело?

Наверное, это предопределено.

Мама рассказывала, что у нее был ухажер, который пытался очаровать стихами Есенина, но парень был патологически жадным, и она ему быстро дала от ворот поворот. А потом, спустя годы, когда я родился, назвала меня Сергеем.

Картину «Пой песню, поэт» снимал Сергей Урусевский, а Сергея Есенина играл артист Сергей Никоненко. Вот и назови это случайностью...

Судьба и творчество Есенина мне были интересны всегда. Сколько себя помню, при первой возможности заходил в букинистические магазины, меня интересовало все, что было связано с поэтом. Я знал все о его друзьях, врагах и окружавших поэтах-имажинистах.

Я все это собирал. В конце восьмидесятых годов обнаружил воспоминания первой жены Есенина Анны Романовны Изрядновой. Споткнулся о ее описание пути, по которому она шла домой. Читаю и чувствую, что она идет в мой дом.

Она описывает квартиру номер четырнадцать по улице Сивцев Вражек, 44. Я родился в этом доме! Только в другой квартире.

Читаю и понимаю, что Есенин приходил в мой дом, где жили его жена и его сын. Потом, в 90-е годы, я нашел эту квартиру разрушенной. И взялся, вернее схватился, за создание в ней есенинского музея.

Понимаете, я восемьдесят лет не меняю прописки, всю свою жизнь, за исключением военного времени, живу в одном доме.

У дома фантастическая судьба и энергетика.

Когда я обратился в префектуру с идеей создания есенинского музея, мне сказали прямо: помогать не будем. Но и мешать тоже не будем. «Спасибо!» — искренне воскликнул я.

Серьезная экспертная комиссия целый год изучала, что это за квартира. В конце концов, она вынесла вердикт: «Новый литературный памятник». И уже с этим документом я пошел к тогдашнему мэру Москвы Юрию Михайловичу Лужкову. Мой эмоциональный рассказ длился минут пять, не больше. Лужков согласился — музею быть! Говорит секретарю: «Пиши: отремонтировать, профинансировать, проконтролировать и доложить».

А я был знаком с гражданской женой поэта Надеждой Давыдовной Вольпин. В 1995 году мы вместе выступали в центральном Доме литераторов. Она поэтесса, читала стихи, и я в этом концерте принимал участие.

Когда ремонт в квартире еще шел полным ходом, в Москву из Америки прилетел сын поэта Александр Сергеевич Есенин-Вольпин. Он поделился бесценными воспоминаниями: в этой квартире целую зиму с 1938 на 1939 год жила мать Есенина.

Он зашел туда и говорит: «Она сидела на кровати. Комнатка десять метров, я на диване, между нами был стол. Этажерка, шкаф, комод…» Все восстановили по описаниям.

Прошли десятилетия с того времени, а я уверен, что без высших сил та история не обошлась.

Ну подумаешь, кольнет

Возраст?

Я не замечаю его. Ну, подумаешь, где-то кольнет! Утром встанешь, чувствуешь, что у тебя есть поясница. Походишь немного, и нету этой поясницы.

Мой возраст дал мне внука и двух внучек.

Вот вы спрашивали, что нужно, чтобы стать артистом? А я заговорился и не ответил. Это тоже возраст.

Отвечаю: нужна такая сила, которую не остановить ничем и никому! Когда больше ничего не существует, только актерская стезя. Вот тогда из тебя и получится артист.

Я на встречах со зрителем часто говорю: «Дарите подарки вашим детям. Машину обещайте, квартиру, чтобы только ребенок не пошел в артисты. А если это не поможет — значит, из него получится артист».

Ностальгирую ли я? Да, по хорошему скучаю. Артист Никоненко скучает по хорошему материалу.

В советском кино была хорошая драматургия. Сегодня настоящих драматургов перекупили хозяева сериалов. И они, как негры, пишут в неделю по сериалу. Кто эти сериалы помнит, и тем более, кто о них вспомнит спустя годы? Никто и никогда. Вот в чем трагедия.

Я общался с гениальным хореографом Игорем Александровичем Моисеевым. Он мне говорил: «Представляете, Сережа, учишь, учишь этих мордоворотов, а они уходят на подтанцовку к фонограммным певичкам…»

Великий ансамбль Моисеева и по сей день удивляет. А кто знает подтанцовку? Вот так и с сериалами. Тут проблема государства. Хорошее кино должно обеспечивать государство, а не спонсоры.

Смерть? Я о ней крепко думаю. И могу сказать, что где-то внутренне готов к ней. Она меня ничуть не пугает.

До восьмидесяти лет дожить и не быть развалиной, сыграть в 220 фильмах. Объехать большую страну несколько раз вдоль и поперек, получить признание в любви от миллионов людей. Какая же может быть обида? Только благодарность этой жизни! Только!.. Так что счастье жизни — в самой жизни.

Из биографии

Сергей Никоненко — народный артист России, снялся в 227 фильмах. В его творческой копилке яркие роли в таких картинах, как «Комиссар», «Анкор, еще Анкор», «С любимыми не расставайтесь», «Мастер и Маргарита», «Каменская».

Его жена — актриса Екатерина Воронина.

Помимо актерской деятельности Сергей Петрович снял 15 фильмов как режиссер.

У них единственный сын Никанор, который большую часть детства провел на съемочных площадка с родителями. Но выбрал профессию переводчика, окончив иняз.