Южная Осетия: навстречу России

Шрамы войны

Владикавказ и Цхинвал разделяют три часа автомобильного хода, через длинный Рокский тоннель и таможенный переход. Таможня серьезная. Паспорт изучается тщательно, как и вопрос о цели визита, осмотр автомобиля проводится дотошно. Но все быстро, доброжелательно и профессионально.

Республика хоть и называется Южной Осетией, однако встретила прохладой: на склонах гор еще лежали серые шапки плачущего снега.

Недалеко от границы, у подножия сопки, виднеется любовно выложенная из камней надпись «Спасибо, Россия!»

— Южную Осетию обожаю. Когда я здесь, у меня ничего не болит и очень хорошо спится. Воздух тут волшебный и лечебный, — замечает моя спутница, режиссер из Владикавказа Темина Туаева.

Среди густой и сочной зелени у дороги мелькали черные обелиски, на которых выбиты портреты молодых мужчин. Как немой крик прошедшей войны.

Цхинвал открылся ровной улицей, под колесами шелестел асфальт, по бокам мелькали ровные ряды домов. Шрамы войны видны повсюду: стены большинства домов густо посечены осколками и пулями…

Позднее утро, на столичных улицах по-воскресному малолюдно. Оживленно было на рынке, куда съезжаются крестьяне из районов. Оживленно, стихийно, с налетом хаоса…

Худой небритый мужик с печальными глазами стоял в кузове куцего грузовичка. Рядом с ним крутился упитанный теленок.

— Хочу телочку продать. Ей три месяца, еще молоко пьет, мясо будет отличное, — стал нахвалить продавец свой товар.

Узнав, что перед ним журналист, а не покупатель парной телятины, замолк на полуслове.

Дальнейший разговор я из него вытягивал по слову. Феликс, 67 лет, до войны работал механиком в совхозе. Сейчас получает осетинскую пенсию 6 тысяч рублей в месяц, на которую прожить можно не больше недели в режиме жесткой экономии. Держит небольшое хозяйство, сегодня «на удачу» привез теленка на продажу.

— Но все хотят купить задаром, а я меньше чем за двадцать пять тысяч не отдам, — подвел он черту.

«Как нас разделить?»

В тесном плену самодельных клеток разноголосо щебетали желтобокие цыплята. Полная женщина ловко выхватывала их из загородок и рассаживала в коробки покупателей. Осетинские диалоги разбавлялись русским числительными. За всем этим зорко наблюдал седой поджарый мужик.

Знакомимся.

Роберт Дряев приехал в базарный день из села Оргасан Ленингорского района. На вопрос: «Как жизнь?» — он отвечает без паузы:

— Если сравнивать с войной, то, конечно, хорошая. Россия дает сельскохозяйственную технику на хороших условиях. Земля у нас плодородная. Но развития нет. Понимаешь, Осетия маленькая. Некуда продукцию реализовывать.

Помолчав, добавляет: «А без России мы пропадем».

— Мы же один народ! Почему нас искусственно разделили с Северной Осетией? У меня половина родни там живет! — недоумевает Роберт.

Заметив корреспондента из России, подходит бойкая большеглазая женщина.

— Я в Цхинвале родилась, а муж у меня из Владикавказа. Мы больше 30 лет вместе. Как нас разделить? — вопрошает Анастасия Плиева.

Собеседники в один голос сетуют на растущие цены, которые заметно выше, чем в российском Владикавказе.

— Логистика трудная, таможня пошлины накручивает, торговцы тоже жадничают, боятся, что завтра вообще ничего не продадут, — загибая пальцы, перечисляет народ местные экономические реалии.

Торговля на воскресном рынке скудная. Несколько сортов сыра, потрошеные куры, свежие яйца, привозные фрукты, пучки зелени да ниточки сладкой чурчхелы.

Все разговоры сводятся к пережитому. К войне…

— Если бы не российская армия, мы с вами здесь не разговаривали бы. Вместо города было бы чистое поле… Меня убили бы еще летом 2008 года. Грузинские солдаты поливали Цхинвал нескончаемым огнем. Я в подвале пряталась, прощалась с жизнью, — говорит Виолетта, бывшая учительница русского и осетинского языков одной их цхинвальских школ.

Ее глаза наполняются слезами от воспоминаний о том, как ликовали выжившие в черном августе 2008 года, когда в их разоренную жизнь пришла весть о признании Россией суверенитета Южной Осетии:

— Вы не представляете, что здесь творилось! Народ плакал от радости, мужчины, и те не могли сдержать слез.

Виолетту на рынке многие считают богатой — у нее российская пенсия в 15 тысяч рублей.

Она живет вдвоем с сыном, вздыхает, что жизнь в маленьком Цхинвале дорогая.

— На двоих надо не меньше 50 тысяч. Это только на еду, зубную пасту с шампунем и коммуналку заплатить, — раскладывает Виолетта семейный бюджет.

 «Понимаем Донбасс!»

Республиканская телерадиокомпания «ИР» расположилась на улице Героев. Здание компании все иссечено осколками.

— Вам журналисты не нужны? — здороваюсь я с Георгием Келесхаевым, директором республиканского телевидения.

— Нет свободных ставок, да и зарплату больше 20 тысяч рублей предложить не смогу. Это предел для творческих, — честно отвечает директор.

Сам он получает 28 000 в месяц на руки. Это самая высокая зарплата в компании.

Георгий — Герой Южной Осетии. Воевал. Но не говорит, за что получил высшее звание республики: «Еще время не пришло все рассказывать. Попозже, думаю, смогу…»

Коллеги вещают круглосуточно, стандартная линейка программ: новостные, авторские, развлекательные.

— Нас смотрит не только Осетия, очень внимательно смотрят и в Грузии. Видите эту сопку? — показывает он в окно. — Это уже Грузия, одиннадцать километров отсюда до границы. Сосед непредсказуемый. А спим мы спокойно только благодаря российским солдатам. Если бы не ваша военная база, нас бы уже давно не было.

Георгий Генаевич признается, что ненависти к грузинскому народу у него нет. Вспоминает, как за независимость Южной Осетии вместе с ним воевали цхинвальские грузины:

— Мы в одних окопах сидели, нормальные мужики, мы вместе выросли.

Келесхаев — профессиональный журналист, несколько раз бывал в командировках на Донбассе.

— Я их, как никто другой, понимаю. Мы сами пережили подобное, знаем, как трудно дается свобода, — говорит Герой республики.

Среднемесячная зарплата в Южной Осетии колеблется в районе 20 тысяч в месяц. Чиновники, полиция и военные получают около 50—60 тысяч рублей. Надеть погоны — мечта большинства.

Вековая мечта

Село Хетагурово — ближайший пригород Цхинвала. Раньше тут была центральная усадьба совхоза-миллионера. В 1986 году он занял первое место среди аграрных хозяйств в советской Грузии.

На улицах — ни души. У зеленого забора замечаем крепкого мужика. Здороваемся, знакомимся.

— Вы стоите в историческом месте. В подвале этого дома в дни войны прятались женщины и дети нашего села, — Джамбулат Лохов указывает на каменный подвал деревянного дома.

Хетагурово — его родина. Которая не отпускает. Было время, он с женой жил в Москве, но не выдержал и вернулся в родное село.

— Можно и сегодня жить в Москве, но не могу. Здесь в огороде, саду работаю и чувствую себя счастливым, — говорит Джамбулат.

Он воодушевленно рассказал, сколько собрал малины в прошлом году и какие вкусности хранятся в его погребе. Взрослый, мудрый, о жизни знает не по книгам.

— После признания Россией Южной Осетии жизнь стала другая. В Цхинвал пришел газ, вся республика электрифицирована, дорог новых много появилось. Для пострадавших в войне строится бесплатное жилье, — с акцентом на слово «бесплатное» говорит Джамбулат Лохов.

Ему тоже государство построило новый дом, осенью планирует справить новоселье.

Хозяин рассказывает: осталось оштукатурить стены, да загвоздка вышла со штукатурами.

— Народ жалуется, что жизнь трудная, зарплаты маленькие. А штукатуров найти не могу! — машет рукой Джамбулат Вахтангович.

Он вдумчиво, тщательно взвешивая каждое слово, рассуждает о том, чего, собственно, не поделили два народа, из-за чего между грузинами и осетинами случилась война.

— Некоторых людей категорически нельзя допускать к власти. Те, кто не состоялся в жизни, часто пытаются оседлать националистического конька. Бывший президент Грузии Звиад Гамсахурдиа — яркий тому пример. Именно при нем и запалили разрушительный огонь национализма.

Мой собеседник убежден, что без вхождения в состав России у Южной Осетии нет будущего.

В маленькой республике с нестабильным статусом нет должного экономического развития, нет и социальных перспектив.

— Мы сегодня, кроме минеральной воды «Багиата», ничего не производим. Когда бываю по делам во Владикавказе, вижу: там жизнь кипит, а у нас стагнация. Даже свадьбы стали редко играть, — подмечает Джамбулат Лохов.

День спешил к вечеру, мы засобирались в российский Владикавказ. Хозяин подворья громко и искренне запричитал, что он не смог угостить нас вкусным обедом.

— Сын с невесткой в город, как назло, уехали! — сокрушался он.

Брал с нас слово, что обязательно заедем к нему в гости осенью.

Проводив нас до машины, Джамбулат Вахтангович неожиданно поднял указательный палец вверх:

— Мой отец перед смертью мне сказал: «Джамбулат, когда наша Осетия войдет в состав России, ты обязательно приди ко мне на могилу и громко скажи: «Вахтанг Давидович, сбылась наша вековая мечта. Мы в России. Скажи обязательно громко, чтобы и другие слышали…» Я обязан дожить до этого дня.

…Мы обнялись.

СПРАВКА

Вопрос о международно-правовом статусе Республики Южная Осетия до сих пор остается спорным. Республику признали шесть стран-членов ООН, включая Россию. В 1922—1990 годах республика являлась автономной областью в составе Грузинской ССР.

За период с 1989 по 2008 год здесь вспыхивали четыре кровопролитных грузино-осетинских конфликта, сопровождавшихся многочисленными жертвами среди мирного населения. В ночь на 8 августа 2008-го Грузия подвергла Цхинвал массированному артобстрелу, власти Южной Осетии обратились за помощью к российскому правительству. Президент РФ Дмитрий Медведев направил войска в поддержку миротворцев для принуждения Грузии к миру. 12 августа военная операция в зоне конфликта была завершена.

Пятидневная война имела значительные геополитические, экономические и иные последствия. 26 августа Россия официально признала Южную Осетию в качестве независимого государства. По переписи 2021 года в республике проживало более 56 тысяч человек. Русский и осетинский языки считаются в республике государственными.

Возрастная категория материалов: 18+