Руководитель Амурской организации охотников и рыболовов — об особенностях охоты

Фото: DREAMSTIME.COM

erid: LDTCKGEBC

«Получить деньги от государства не можем»

— Сергей Николаевич, расскажите, чем занимается ваша организация?

— Российская ассоциация общественных объединений охотников и рыболовов — общественная и некоммерческая организация. В Приамурье она самая крупная в охотничьем хозяйстве. В наши задачи входит развитие охотничьего и рыболовного хозяйства, противодействие браконьерству, защита популяции диких животных и птиц. Кроме того, мы занимаемся выдачей путевок на охоту. Фактически нашей организации сотня лет. Свой отчет мы ведем со времен казачества. Еще в 1913 году за обществом охотников закреплялась определенная территория, а члены общины вносили взносы старшине.

— Вы сказали, что ассоциация охотников и рыболов — общественное формирование, то есть его жизнеобеспечение зависит от взносов участников? Государство как-то помогает вашей деятельности?

— Мы общественная организация, поэтому получить что-то из государственного бюджета не можем. Наш основной доход — это деньги, которые мы получаем от охотников и других видов деятельности. Треть — за счет членских взносов, треть — за счет трудоучастия (обязательного участия членов организации в биотехнических, охранных, общественных работах в охотничьих хозяйствах в количестве 3 дней в году. — Прим. ред.) и треть — реализация охотничьих путевок. Сейчас наиболее прибыльные для нас — первые два пункта. При этом на протяжении пятисеми лет, несмотря на сложности, мы старались не сбрасывать денежные проблемы на охотников. У нас долгое время не было подорожания услуг. И наши охотники могут это легко проверить. Иногда приходят и жалуются, что выросли цены. Я им говорю: «Ребята, у вас есть охотничий билет. Откройте его и посмотрите, изменилась ли стоимость услуг и насколько. Всё можно отследить: марочки наклеены, видно, кто и сколько платил, всё как минимум за 10 лет можно самому проверить».

Подъем цен сдерживали семь лет

— А цены за последние годы сильно изменились?

— Это парадокс, но в последние годы члены организации охотились дешевле, чем в 2013–2016 годах. Например, в 2014 году взнос был около 1000 рублей для членов организации, а трудоучастие — 3 человекод н я . Плюс путевка весенняя, осенняя водоплавающая дичь стоила от 1500 до 2000 за каждый сезон. Всего за год у охотника уходило 6000 рублей . В 2015 – 2016 годах нам удалось уменьшить стоимость основных видов охоты. В 2015 году было принято коллегиальное решение ввести оплату 2000 рублей взамен трудоучастия. Но с 2015 года на протяжении семи лет цифра не менялась, цена ни на рубль не поднялась, и даже на 2024 год она остается такой же. Хотя с учетом инфляции мы должны были повысить цены до 4500 рублей. Это же касается охоты на водоплавающую и болотную дичь. Членский взнос был 2500, он включал в себя охоту весной или осенью. Но мы за эти деньги предоставляли возможность охотиться в оба сезона. И плюс платили 2000 рублей за трудоучастие, то есть в прошлые годы члены организации охотились за 4500 рублей. Притом что в 2014 году за эти же виды охоты они совокупно платили 6000.

Возьмем один из самых массовых видов охоты — на фазана. В 2013 году был разрешен к отстрелу 21 петух со сроком охоты 1 месяц. В течение 10 лет стоимость добычи фазана была 3000 рублей. Притом что количество членов организации, принимающих участие в этой охоте, за эти годы увеличилось с 1100 до 4280. И только в прошлом месяце у нас было первое повышение до 4000 рублей. С учетом того, что наша организация находится на общей системе налогообложения и платит налоги больше, чем другие, а получает доходов меньше. Притом что количество к отстрелу фазанов стало больше — 25, к тому же сейчас разрешили самостоятельную охоту.

— Как при этом вам удалось сдерживать рост цен на услуги?

— Мы вынужденно сократили штат своих работников в два раза. Нам нужны люди, но платить зарплату не из чего. Сейчас у нас многие работники совмещают по две-три функции. Один и тот же человек — и егерь, и водитель. А помимо этого, он выписывает путевки, занимается биотехнией и охраной. Кроме того, возраст многих сотрудников свыше 60 лет. У нас в восьми районах работает по одному человеку, а это 300 тысяч гектаров хозяйства и ставка 30 000. Кто на такую должность пойдет?

Но в основном рассчитываем на своих охотников: продажу путевок, взносы и оплату за трудоучастие. По итогам девяти месяцев у нас чистая прибыль всего 230 тысяч рублей. И это с учетом того, что мы сократили значительную часть расходов.

— А в следующем году изменение цен будет?

— Да, со следующего года будет значительный рост по многим параметрам, в том числе и по членским взносам. Но эта мера — вынужденная, у нас нет другого выхода. Потому что увеличилась налоговая нагрузка, а также с 1 января 2024 года по постановлению правительства на 18,5 % увеличен МРОТ, что повлечет за собой увеличение всех должностных окладов, мы не имеем права его нарушить. Но даже с этим подъемом цен члены нашей организации, которым больше 60 лет, все равно в совокупности будут платить за весеннюю и осеннюю охоты на водоплавающую или болотную дичь меньше, чем они платили в 2015 году.

Убытки из-за коронавируса, африканской чумы свиней и наводнений

— С какими проблемами вы столкнулись в последние годы?

— Сейчас у нас большие денежные потери, сильно снизилась доходность. Если в 2000-е годы площадь хозяйств была 4 миллиона 65 тысяч гектаров, а численность штатных работников 112, то теперь площадь 5 миллионов 984 тысячи гектаров. При этом количество сотрудников уменьшилось до 57 человек. Кроме того, мы потерпели огромные убытки в 2013–2014 годах из-за наводнения. Из-за него пострадал водоем Прядчино, где располагается наша база, водохранилище и гидротехническое сооружение. Ущерб — семь миллионов. Снесена головная упорная плотина и пять дамб пострадало, а сколько имущества! Не меньшие проблемы принесли наводнения 2019 и 2021 годов. Всё, что сносила стихия за девять лет, мы трижды восстанавливали за свой счет! Еще один подкосивший нас фактор — коронавирус.

А третьим стали потери из-за африканской чумы свиней. У нас на кабанов охотится около 20 процентов членов организации — самый массовый вид охоты на копытных. Если раньше давали разрешение на отстрел 1500 кабанов, то на этот год мы получили 300 разрешений, а это в пять раз меньше! Соответственно, и прибыли будет меньше в пять раз. При этом все хозяйственные расходы и налоги выросли, а вот работу с нас никто не снял — мы ее выполняем. При переходе на охотхозяйственные соглашения из-за изменения законодательства для сохранения за членами нашей организации охотничьих угодий было потрачено около 20 миллионов рублей.

— Знаю, что, даже несмотря на такое нелегкое положение, вы смогли сохранить льготы для отдельных категорий населения.

— Да, члены организации, которые являются пенсионерами, имеют льготу при оплате вступительного, членского взноса и трудоучастия. При этом у нас в прейскуранте прописано, что это пенсионеры, достигшие 60-летнего возраста. Для них стоимость охоты сейчас даже меньше, чем в 2015 году. Хотя таких людей у нас много — треть нашей организации. Они платили восемь лет назад членский взнос 1000 рублей, каждая путевка стоила 1500, плюс трудоучастие. С 2015 года они оплачивали 50 процентов членского взноса и трудоучастия. А в 2016– 2017 годах пенсионеры платили 2500 вместо 6000 рублей. Кроме того, членские взносы и оплату взамен трудового участия не вносят участники Великой Отечественной войны, ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, инвалиды первой группы и инвалиды-участники боевых действий.

«Многие воспринимают охоту потребительски»

— Сейчас много желающих вступить в АРОО «РАООО и Р» и заниматься охотой?

— К сожалению, нет. Конечно, вступить в нашу организацию может любой, в том числе молодежь и студенты. Но процесс отбора раньше был жестче. Было первичное обучение, сдача охотминимума. Когда человек успешно его сдавал, получал охотничий билет. Сейчас выдача единого государственного охотничьего билета всё это нивелировала и усложнила: без него человек не может охотиться. Я всегда говорю так: если работать на пользу природы — это к нам, если что-то получить, то не у нас: за мясом — это на ВДНХ. У нас нет такого, что заплатил и получил стопроцентный результат. Это ошибочное представление. Из-за этого многие воспринимают охоту потребительски. При этом в природу нужно годами вкладывать, но не каждый год можно что-то взять.

У нас на Дальнем Востоке 20 лет численность населения падает, молодежь уезжает. Если бы не рыбалка и охота — что привлекало бы людей на Дальний Восток? Многие амурчане из глубинки живут за счет охоты, питаются, в 90-е выкормили и обучили своих детей. А если никто не будет этим заниматься — образуется вакуум. Мы берем и пользуемся только частью того, что дает лес. Ни одного года не было такого, чтобы мы приняли решение против природы.

— Одна из целей ассоциации охотников и рыболовов — противодействие браконьерам. Как вы боретесь с ними?

— Сейчас бороться с браконьерами стало сложнее. До 1994 года штатный работник общественной организации мог составить протокол, имел право на служебное оружие и его применение. А при нарушении правил охоты мог его у браконьеров изъять, как и продукцию. Сейчас рычагов воздействия на браконьеров меньше. Егерь не имеет служебного оружия, но пользуется правами производственного охотничьего инспектора, ведет видеорегистрацию, при этом эффективность этих действий — низкая. Но мы понимаем, что без охраны охотничьих угодий добиться роста диких животных невозможно. Были случаи, когда из-за браконьеров гибли работники нашей организации. А совсем недавно я привез из Сковородина «подарок» — шипы устройства, которые сделали амурские браконьеры.

Приманки и капканы на волков — под запретом

— А есть трудности с охотой на хищников?

— Да, с хищными зверями не всё так просто. Например, по экологическим принципам сейчас запрещено применение отравляющих приманок для волка. Хотя это самый эффективный и дешевый способ. Остальные — дорогостоящие. Кроме того, запретили ногозахватывающие капканы — негуманно. Это объясняют биоразнообразием, то есть на определенную площадь должно быть конкретное количество волков. Но из-за этого начала рушиться система охотничьего хозяйства. Потому стали происходить случаи нападения волков в Ромненском и Октябрьском районах. Дошли до того, что бешеные хищники заходили в деревни и нападали на людей. Хотя такого не было даже в Великую Отечественную войну. Просто нужно помнить, что наша главная ценность — человек. Убирая хищников, мы позволяем человеку питаться и жить. Лимит волка — это как отрицательная нагрузка на предприятие. Численность, которая подрастает, мы убираем, но ядро племенное остается, и оно размножается. А если борьбу в этом направлении остановить — начнутся большие проблемы.

Почему трофейная охота не популярна

— Количество людей, участвующих в трофейной охоте, незначительно, просто потому, что самих охотников стало в разы меньше. Для настоящих охотников главное — процесс, общение с друзьями, природой. А вот если случится результативный выстрел и трофей — это большая удача.

«Нас называли убийцами и маньяками»

— Как нас только не называли — убийцы, маньяки. Обвиняли в том, что общественная организация занимается убийством животных. Но навыки, которые многие получили во время охоты, дорогого стоят. Сейчас это стало особенно заметно на фоне специальной военной операции. Что во времена Великой Отечественной войны, что на СВО — одними из самых выносливых и опытных себя показывают охотники: те, кто умеет обращаться с оружием, — рассуждает председатель «АРОО «РАООО и Р» Сергей Калищук. — Некоторые люди считают, что охота — это развлечение. Какое же это развлечение? Вы пробовали в 4–5 утра пойти на весеннюю охоту по колено в грязи, сделать скрадок и при 3–5 градусах пролежать в грязи до утра? Или ходить в загон по снегу? Пробовали так развлекаться? А вот часть «зеленых», которые кричали, что мы убиваем животных, — сейчас за границей, сбежали.

Принцип охоты: охрана через регулирование хищников

— Бывает, что и я отстреливаю какую-то дичь, но всё в рамках закона. Я ем это мясо. Чище мяса таежного зверя ничего нет. Мне как-то сказали: «Сергей Николаевич, вы палач номер один животного мира Амурской области». Но хорошо или плохо изъятие одного животного у природы — спорный вопрос. Например, я добыл волка, мы потеряли его как представителя вида. Но он ест 20 косуль в год. В этом случае для вас я бандит, а для косули — благодетель. При этом охотники нашей организации, добывая 80–100 волков каждый год, сохраняют популяцию косуль. Или охотники, отстрелявшие одну лисицу, спасают от ее зубов 50 фазанов.

Чего хотят китайцы

В процесс охоты на амурской земле нужно привлекать наших приграничных соседей из Китая. У них есть интерес и к охоте, и к рыбалке. Одна рыболовная ассоциация Поднебесной насчитывает больше 70 миллионов китайцев. — За последние годы наши соседи из КНР стали в разы жить лучше. Они могут позволить себе приехать к нам в область, и им очень хотелось бы поучаствовать в охотах, так как у них этого нет, — говорит Сергей Калищук. — Туристическая охота стала бы хорошим бизнесом и дополнительной возможностью дохода не только для охотничьих организаций нашей области, но и других организаций Дальневосточного региона.

Реклама, АРОО "РАООО И Р", ИНН 2801010727

Возрастная категория материалов: 18+