Соломенное приданое

Почти 60 лет совместной жизни. Той самой, что начиналась с двух подушек, соломенного матраса, домотк

Там гнилая прошлогодняя картошка, которую можно собрать и при должном умении употребить в пищу. Шел 47-й год, страна поднималась из руин, а советский тыл все еще продолжал ковать победу. Теперь уже — над голодом и разрухой.

Семейный багаж Евдокия выходила замуж за Алексея с «внушительным» багажом приданого. Две подушки, соломенный матрас и кусок домотканой холстины — целое богатство по меркам послевоенного Дальнего Востока. Страха бедности никто не испытывал — оба пережили такое, что врагу не пожелаешь. «Все для фронта, все для победы» — не пустые слова, а суровая правда жизни. Воюющей армии отдавали последнее… Поляна и сегодня — небольшое, компактное, сравнительно уютное село. А до войны здесь и вовсе каждый считал соседа чуть ли не родственником. Алексей был знаком с Евдокией, но о каких-то серьезных чувствах речь зайти просто не могла.

— Я в 40-м году курсы комбайнеров закончил, в поле уже трудился, а она под стол пешком ходила, — смеется Алексей Тихонович. — Мне и сейчас до сотни 11 лет не хватает, а она все такая же молодая. На целых 9 лет младше.

В общем, в молодости не заморачивался Алексей по поводу семейной жизни. Ушел в армию ровно через месяц после начала войны. Эшелон отправился на восток — подальше от гитлеровских дивизий, поближе к японским укрепрайонам. Повоевать ему пришлось в августе 45-го, в ту памятную войну после победы. Фронтовой радиотелеграфист участвовал в освобождении Китая от японских милитаристов. Тянул линии связи по некогда вражеской территории и радовался скорому окончанию всех бед и несчастий. Хлебнуть лиха довелось даже в относительно мирном Приморье, где Алексей прослужил всю Великую Отечественную.

— Я часто вспоминал украинских переселенцев, которые к нам в Поляну перед самой войной приехали, — рассказывает ветеран. — Среди них мой одногодок был, так он все время белый хлеб жевал, никак не мог его наесться. У них на родине голод страшный был, а мы в принципе неплохо жили. Потому что без дела никто не сидел, все работали. А вот уже в армии довелось побывать в шкуре переселенцев. Пока в военной школе младших специалистов учился, даже масло на завтрак давали, зато после перехода в обычную часть едва не ослеп от слабости. И хлеб тот белый во сне снился.

Слепота в порядке вещей была. Человек внезапно переставал видеть. Помню, сержант один все не верил в слабость зрения подчиненных. Дает команду бойцу, а тот марширует прямо по лужам. Потом сам сержант этот видеть перестал. Как-то в столовой рядом со мной девушка в военной форме сидела. Смотрю — она молча рукой мою пайку берет и в рот отправляет. Я сначала опешил от растерянности, а потом присмотрелся — она слепая. Покушала и пошла, держась за стены. Ее хлеб на столе остался. Я также молча взял и доел его. Это гораздо позже нам виноградный лист стали заваривать и рыбий жир давать. Вместо витаминов.

Добавки не будет!

Однажды Алексей дежурил на кухне кочегаром. Случайно выглянул в обеденный зал, а там… младший брат. С вещмешком, в военной форме новобранца. Обнялись. Выяснилось, что Виктора только что призвали, он взахлеб рассказывал старшему о жизни в родной Поляне, о матери… Алексей на радостях сбегал на кухню, принес младшему дополнительную тарелку жидкого супа. Тот сначала заартачился, озираясь на более опытных сослуживцев. Те хмуро посоветовали: «Жри, пока дают! Другой добавки долго не будет». Вечером брат пришел к Алексею в сопровождении пожилого седого мужичка. Это был отец. Семья Черепковых не видела его с 1936 года. С Виктором они встретились случайно на сборном пункте и поначалу узнали друг друга только по фамилии. Батя пытался что-то врать про секретную и длительную работу в Якутии, но вскоре выяснилось — сидел он в местах не столь отдаленных за дела не столь праведные. Команду Виктора отправили на фронт, туда же уехал и отец Алексея. Уже позже он получил письмо из Румынии, где довелось воевать младшему брату. Виктор сообщал, как отца-уголовника сразу направили в штрафбат «искупать вину кровью». Что удивительно — отец остался в живых. Даже пытался наладить отношения с бывшей супругой — матерью Алексея и Виктора. Женское сердце отказалось его принимать — шутка ли, самой поднять пятерых детей, причем в самые нелегкие годы. Своего отца Черепковы больше не видели…

Штраф за недосып

… Получить полноценное образование в детстве Евдокия не смогла. Школа в Поляне была начальной — ребятне удавалось отучиться всего четыре класса.

— В нашей семье семеро детей росло, одежды на всех не хватало. Стаптывать последнюю обувь для ежедневных походов на учебу в Серышево было неблагоразумно. Поэтому походила в помощниках на разных работах до 1943 года, потом пошла трудиться целенаправленно. Дояркой была да на культиваторах различных, кусторезах, которые трактора таскали, работала. В 4 утра вставали, в 12 ночи ложились, — вспоминает свое житье Евдокия Сергеевна. — Однажды чуть не посадили нас с подружками. Механизаторов-мужчин после трудового дня отдыхать отправили, а нас, девчонок, что на подмоге стояли, заставили в ночь остаться, новой бригаде трактористов помогать. Мы не пошли.

По воспоминаниям виновницы саботажа, утром приехали из Серышева люди в военной форме, разборки устроили. Девчонок спасло только то, что среди военных был брат Евдокии. Все отделались штрафом и вновь пошли в поле — последние жилы тянуть. Самим-то мало от той работы перепадало — все фронту отправлялось. Бывало, урожай слабый уродится, и сидит Поляна всю зиму на картошке. Кто помоложе, в поле бегают из-под снега остатки гороха откапывать.

— Мы в снегу найти чего-то пытаемся, а тут всадник появляется — и как жиганет бичом по спине, чтоб не воровали, — горько улыбается собеседница. — Но это не останавливало, потому что в противном случае смерть голодная грозила. И случаи «голодной» слепоты не считались редкостью.

Планы сдачи сельхозпродукции от населения были очень жесткими. Люди несли шерсть, молоко, яйца… Если кто зарезал собственного поросенка да осмолил его — сразу штраф. Потому что даже кожу сдавать полагалось на военные нужды. Туда же шел налог за бездетность. Под страхом сурового наказания расставались с последним. Сами жили на подножном корме… Весть о долгожданной победе принесла душевное облегчение, но не сразу наполнила желудки чувством сытости.

… Алексей и Евдокия рассмотрели друг друга на лесозаготовках. Он — отставной связист. Она — колхозница. Оба познали нужду и цену, заплаченную за разгром фашизма. Сегодня у них трое детей, восемь внуков и правнуков. Они улыбаются и подшучивают друг над другом. Скоро 60-летний юбилей совместной жизни. Той самой, что начиналась с двух подушек, соломенного матраса, домотканого отреза и мечты о белом хлебе. Которым можно наесться.