Рожденная в амурской тайге эвенкийка Надежда Булатова почти полвека живет в Петербурге. Но, несмотря на ученую степень и высокую общественную должность, она так и осталась кочевницей. Надежда Яковлевна объездила полмира, создала эвенкийские учебники, перевела на родной язык Библию, за что получила от патриарха Алексия II орден Святой равноапостольной княгини Ольги.
Во время очередного визита на родину президент Санкт-Петербургского отделения Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, ведущий научный сотрудник Института лингвистических исследований Российской академии наук Надежда Булатова побывала в гостях у АП.
Пуповина — символ жизни
— Надежда Яковлевна, эвенки — маленький, но очень интересный народ, который живет среди нас и о котором мы почти ничего не знаем. Расскажите о нем, давайте начнем с самого рождения. Как рождаются эвенки?
— Рождаемся мы, как все, обычным способом (смеется). Конечно, у каждого народа есть свои традиции. История моего же рождения совершенно потрясающая. Когда в 1946 году родилась я, мама с отцом были на покосе. Время было тяжелое, послевоенное. Моим предкам досталось, почти все родственники воевали. В нашей семье было девятеро детей, но в живых осталось четверо. Остальные умерли от голода и болезней. Папа оленевод, возил продукты на фронт. Потом был председателем совхоза «Улгэн». Жили мы в селе Якутская Стойба Селемджинского района — сейчас этого населенного пункта нет на карте, как нет Лукачка, Мариинска и других. Роды были преждевременными, моего появления на свет ожидали гораздо позже. Когда начались схватки, папа повез маму в русский поселок Селемджинск, там в фельдшерско-акушерском пункте я родилась. Без ногтей, не видно было глаз и носа. Мама моя русского языка не знала. Папа приехал через три дня, спрашивает, кто у нас родился? Мать ответила: «Не знаю, мне никого не приносили». Отец пошел разбираться с главным врачом. Тот заявил ему, что ребенок недоношенный, не жилец. Я лежала в подсобном помещении и умирала. Меня не кормили, не поили. «Отдайте ребенка, мы похороним», — сказал папа. Меня принесли, я еще дышала. «Пока жива, надо кормить», — заявил отец. Через несколько лет меня возили к этому главврачу показывать, какая я большая стала.
— А вообще, как рожают эвенкийские женщины?
— Традиционно эвенки считали женщину созданием нечистым. Как подходили роды, ей ставили отдельную палатку, клали все необходимое: воду, еду, тазики, пеленки. Вместо подгузников — мелкие древесные стружки. Их подкладывали под ребенка. Все из подручного материала, поэтому эвенков и называют «дети природы». Роженицу оставляли одну. Мужчинам и молодым женщинам нельзя было и близко приближаться. Хорошо, если в семье есть бабушка, у которой климактерический период позади. Тогда она имела право находиться рядом с женщиной. Также роженице оставляли навьюченных оленей. Весь род уезжал на расстояние около пяти километров. Как только новоиспеченная мать приходила в себя, она клала в берестяную люльку ребеночка, привязывала ее к рогам оленей и отправлялась в путь. Когда она входила с ребеночком в стойбище, ее окуривали веточками можжевельника, делали обряд очищения. Детские пуповины сохраняли — это символ жизни, здоровья и долголетия. Терять символ связи человека с матерью, землей нельзя. Иначе — беда. Когда кочевой народ переезжал с места на место, все пуповины вместе с нехитрым скарбом, дровами, едой брали с собой. У меня тоже была пуповина, мама мне ее не раз показывала.
Если тебя понюхали, выходи замуж
— Как хоронили людей?
— По давней традиции на земле строили домик из лиственницы, ставили его повыше, чтоб медведи и грызуны не достали. Клали одежду, посуду, питание — все, что может человеку пригодиться. Считалось, что у него будет другая жизнь. Убивали оленя, собаку. Трогать ничего было нельзя. Умерших детей подвешивали в люльках на молодые лиственницы. Когда мне было лет десять, мы кочевали с родителями и наткнулись на такую могилку. Сразу развели дымокур, привязали к дереву разноцветные тряпочки. Всякое было в тайге, однажды нам встретились беглые заключенные. Они были хоть и вооружены, но сильно истощены. Мы их накормили, папа нарисовал карту местности, дал с собой еду и попросил, чтобы эти люди ушли. Воров у эвенков не было, чумы всегда открыты, продукты в лабазах, спрятанных от медведей. Чтобы выжить в экстремальных условиях, надо быть открытым, честным человеком.
— А свадьбы пышные играли?
— Свадьбы были скромные. В основном жениха и невесту подбирали родители. Начинали поиски пары сразу после рождения детей. Узнавали, из какой семьи, сколько оленей в стаде, какие люди добрые или нет и так далее. Были строгие правила. Если у русских можно было на кузинах жениться, у эвенков — табу. Никакого кровосмешения. Могли еще до свадьбы дать невесту в чум жениха на испытательный срок, чтобы посмотреть, ленивая девица или нет. Никаких близких отношений быть не должно, молодые будут лежать рядышком в тесной палатке, между ними бревно. Но если к тебе подошел мужчина и понюхал — это знак, что надо замуж выходить. Народного гулянья с застольем не было. Родителям невесты дают калым оленями, выделяют молодым отдельную палатку, и они начинают жить. Никакого пьянства — у нас даже традиционного национального напитка нет.
Счастливое детство
— Как воспитывают эвенки своих детей?
— У эвенков счастливое детство. У нас не принято, как у славян, назидать, ругать, кричать, бить ребенка. Воспитательный процесс проходит тихо, молча, без укорительных взглядов. Но я не могу сказать, что дети были разбалованные. Уже в пять лет они могли себя обслужить, настрелять из специального приспособления рябчиков, разделать шкурки. У эвенкийских детей много обязанностей. Малыши следят за оленятами, привязывают их, кормят солью, отгоняют гнус, следят за дымокурами, поддерживают костер. Мы с братом и сестрами сами себе вырезали игрушки из ольхи, из веточек делали игрушечные чумы, маленькие стада оленят. В семь лет я умела не только вышивать, но и знала, как выжить в тайге. А подростки уже выполняли взрослую работу. Исследователь Севера Туголуков называл эвенков всадниками на оленях. Приструнить, оседлать и запрыгнуть на это дикое животное, которое не поддается дрессировки, дорогого стоит.
«Доча, как ты здесь живешь?»
— Как вы оказались в Санкт-Петербурге?
— После интерната я поступила в педагогическое училище Санкт-Петербурга. Затем работала в Бомнаке Зейского района учителем начальных классов. Пришло три направления в Ленинград, в институт Герцена на отделение народов Севера. Поехала с подружками. Девчонки, отучившись, не выдержали — сбежали. Я осталась, но до сих пор не считаю себя петербурженкой. Эвенки сложно приживаются вне тайги. Они стеснительны, замкнуты, чувствуют себя неловко. Все чужое: климат, другая пища, большой город. У многих открывается туберкулез. Трудно было. Единственный человек, который меня пожалел, был мой папа. В 1972 году он приехал ко мне и говорит: «Доча, как ты тут живешь в каменном доме? Ходишь по камням, кругом машины. Дышать нечем. Это ужас, поехали домой». Но я осталась, вышла замуж за русского — где же я в Ленинграде эвенка найду? Мне предложили аспирантуру. Стала заниматься наукой, но корни свои не забыла. Мой сын хоть и ленинградец, но любит охоту, рыбалку. Муж этого терпеть не мог. Внучка знает эвенкийский язык, танцует народные танцы. Я думаю, она продолжит мою деятельность.
— Это правда, что амурские эвенки считаются самыми талантливыми?
— Это действительно так. Много моих земляков выбились в люди и стали известными на всю страну. Среди них ученые и писатели. Агния Романова из Бомнака — первый кандидат педагогических наук. Анатолий Сафронов из Тынды — кандидат политологических наук. Тамара Андреева, с которой я за одной партой сидела, и Галина Варламова из Зейского района — писательницы. И, конечно, не стоит забывать об эвенке Улукиткане из Бомнака, знаменитом охотнике, спутнике Григория Федосеева.
Аминь, да будет так
— Расскажите о своей работе над переводом Библии на эвенкийский язык.
— Институт перевода Библии в Стокгольме обратился с этой просьбой в Российскую академию наук. Мне предложили этим заняться. Моя коллега сказала: «Надя, кроме нас с тобой, это никто не сделает, таких специалистов мало, давай сделаем памятник своему языку, приобщим людей к эвенкийской культуре». Это был трудоемкий, интересный и почти научно-исследовательский процесс, который длился десять лет. Я внутренне совершенно не была готова к этой работе. Мы были далеки от христианства, хотя эвенки одни из первых были крещены 400 лет назад. В нашей семье не было икон, но я видела, как другие люди их с собой возили. Они не знали ничего об изображенном святом, но им сказали — это Бог. Понятие бога есть у всех народов. У нас есть свой бог — творец Сэвэки. Я в него верила. Сначала начали переводить рассказы о Боге, потом «Иисус — друг детей», затем «Евангелие от Луки», последней была «Библия для детей». Это оказалось востребованным. Рассказы читали на красноярском радио. Люди звонят, спрашивают: а дальше что, где продолжение? А мы еще не перевели. Были и сложности, одно дело переводить «Сказку о рыбаке и рыбке», другое — Библия. Здесь много заимствований, а перевод надо делать средствами своего языка. Постоянно приходилось проводить параллели. Я постоянно советовалась с верующими эвенками. «Что такое аминь?» Они отвечают: «Аминь — это аминь». Я говорю, а можно скажу: «Да будет так?» Так и перевели: «Ты кан ты бегин».
— За десять лет перевода Библии в вашей жизни произошли знаковые события?
— Произошли. Я сама пришла к Богу, приняла христианство, покрестилась два года назад. Хотя признаюсь вам, посты соблюдаю частично. Грешна.
— Надежда Яковлевна, и напоследок: охарактеризуйте свой уникальный народ.
— Еще первые путешественники замечали, что от эвенка не исходят запахи, даже если в жару они не моются несколько дней. Они всегда чистые и нарядные, настоящие щеголи. Поэтому нас называют французами Сибири. Из-за морозов организм иначе работает, чем у европейцев. Кожа у нас другая, не так быстро женщины стареют, но живут мало. Эвенки — это уникальный народ. Даже среди кочевых. В мире больше такого нет народа, который расселился на огромной территории: от Алтая до Сахалина и от Таймыра до Монголии и Китая.
1 300 эвенков насчитывают в местах их традиционного проживания в Приамурье.
38 тысяч эвенков живут в России.