Команда молодости нашей

УЧАСТНИКИ

Поколение 20+

 — Ксения Пятыгина, студентка первого курса факультета прикладных искусств АмГУ 

— Роман Воропинов, студент пятого курса  энергетического факультета АмГУ.

Поколение 30+

 — Илья Дементьев, шоумен, радио- и телеведущий.

— Марина Москалюк, заместитель главного редактора «Амурской правды».

Поколение 40+

 — Эльвира Оверченко, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы Благовещенск».

 — Марина Куроедова, доцент кафедры русского языка АмГУ, кандидат филологических наук.

— Татьяна Пятыгина, маркетолог «Амурской правды».

Поколение 50+

 — Елена Пастухова, директор Амурского областного краеведческого музея им. Новикова-Даурского.

— Елена Саломатова, начальник отдела кадров «Амурской правды». 

ТУСОВКА В БИБЛИТЕКЕ

— Чтобы понять, как эволюционировала амурская молодежь последние 30 лет, предлагаю обсудить несколько аспектов: моду, увлечения, воспитание, отношения с противоположным полом.

Елена Пастухова: Можно я начну с другого? Мне кажется, что принципиальное отличие между поколениями в том, что за счет технологического прогресса меняются  способы и формы общения. Моя студенческая жизнь прошла в библиотеке. Библиотека  была центром общения студентов разных факультетов и разных курсов. В библиотеке общались, влюблялись, выясняли отношения. Каждый факультет имел свою зону, где все группировались.

Марина Москалюк: Одним словом, тусовка!

Елена Пастухова: Сейчас, когда я захожу в библиотеку БГПУ — там никого нет! Еще одно отличие — в отношении к учебе. Мы учились легко и в школе, и в вузе, без претензий на какие-то оценки. А современные школьники нацелены на ЕГЭ, все нанимают репетиторов. Мы не зубрили, наше обучение в вузе было похоже на диалог. Сейчас я смотрю, как дети бьются за эти оценки, и думаю, что у нас было больше пофигизма.

Марина Москалюк: У нас еще оставалась советская модель мышления, что все в жизни устроится, мы будем работать. А они нацелены на успех: если ты не получишь пятерку, ты не поступишь, не устроишься на хорошую работу, будешь мало зарабатывать, будешь бомжом.

Роман Воропинов: Насчет пофигизма — это спорный вопрос. У нашего поколения он тоже есть. У меня есть знакомый студент выпускного курса — он ничего не учил, на пары не ходил, но каким-то образом все сдавал, переходил с курса на курс. И при этом у него все легко получалось.

ВСЯ ЗАРПЛАТА — ЗА «БАНАНЫ»

— Что носили во времена вашей молодости?

Елена Пастухова: Все умели шить и шили наряды сами, потому что купить ничего нельзя было. Вот Елена Николаевна (прим. ред. — Саломатова) всю молодость выступала на подиуме в Якутске — она может про моду того времени рассказать.

Эльвира Оверченко: Носить было действительно нечего. У меня никогда в жизни не было покупных вещей. Все шила своими руками. Помню, мы купили две пары женских шерстяных рейтуз огромного размера, раскроили их и сшили платье. В институте потом два года все удивлялись  — где я его купила.

Роман Воропинов: А сейчас некоторые девчонки даже заплатку поставить не могут.

Ксения Пятыгина: Мне кажется, что это очень интересно — все самой делать.

Эльвира Оверченко: Но ведь и шить было не из чего: ни ткани, ни пуговиц!

Марина Куроедова: А в Тынде в это время было все. СССР создал рай на земле — и это была Тында. Там была колбаса Благовещенского мясокомбината, которую было не достать в самом Благовещенске. Там были дубленки в продаже.

Татьяна Пятыгина: Импортная дубленка — это была несбыточная мечта. Моя мама где-то по блату урвала военный белый бушлат — его перекрасили, перешили, и я тоже ходила в дубленке!

Эльвира Оверченко: Брюки-бананы стоили безумных денег — целая родительская зарплата! И блат был у не всех. Помню, я в Москве двое суток стояла в очереди. «Выкинули» зимние австрийские сапоги, и мы на ладонях записывали номера. Ночевать я ходила к моей тетушке, которая жила неподалеку. И плевать было на размер — брали любые, потом обменивали их.

ДОЛОЙ ШКОЛЬНУЮ ФОРМУ!

Марина Москалюк: Но все-таки все выглядели, как серая масса?

Елена Саломатова: Думаю, мы не особенно замечали дефицит вещей, так как все время проводили в школе, а там была школьная форма.

Роман Воропинов: Я считаю, что школьная форма — это круто. Было бы здорово, если бы у нас в вузе была своя форма одежды. Во-первых, это дисциплинирует. Во-вторых, это красиво. Никто никак не выделяется. Не видно, бедный человек или богатый, — все равны.

Марина Москалюк: Это говорит человек, который не носил школьной формы! При нас отменили эту школьную форму. Мы ликовали! Я пришла в школу в колготках в сетку, в короткой джинсовой юбке, в кроссовках! И все начали так ходить.

Роман Воропинов: А что хорошего в том, как сейчас некоторые девчонки ходят? Они не знают меру — считают, что их голые животы и все прочее — это круто.

ОХОТА ЗА КНИГАМИ

Елена Пастухова: Вещи  — это важно. Но как мы искали книги! Как мы записывались на них. К тем, у кого они были, выстраивалась очередь из желающих почитать. Книги не было ни в библиотеке, ни в магазинах. И когда у кого-то появлялось что-то интересное, мы начинали читать взахлеб. И журналы тоже было не достать. Свежий номер «Бурды»  — это было, как открытие нового мира.

Илья Дементьев: Бабушка рассказывала, что, когда была молодая, как-то пошла на концерт. Там какой-то галантный мужчина уступил ей место. А на таких концертах обычно разыгрывали какие-то призы. И вот бабушкино место «выиграло» целую библиотеку приключений — 20 книг. Мужчина, наверное, очень расстроился. Но зато я прочитал все эти книги.

Татьяна Пятыгина: Но надо отметить, что многие покупали книги и не читали их. Просто выставляли в шкаф за стекло и забывали о них. Это был атрибут благополучия.

МОДА 30-ЛЕТНИХ: «АДИДАСЫ» и «АНГОРКИ»

 — А что носили в юности те, кому сейчас 30 лет?

Илья Дементьев: У родителей был очень простой принцип: а давайте купим Илюше что-нибудь навырост. И покупали какие-то большие мешковатые вещи. Потому что достаток в семье не очень большой был.

Марина Москалюк: Это были лихие 90-е, когда к нам хлынули китайские вещи. Все обрадовались: такое разнообразие, не то что раньше, когда все ходили в сером. Но очень скоро наступило китайское однообразие. У меня есть школьное фото, где все стоят в «адидасах». Мальчики в то время ходили в свитерах с надписью boss  или с орлом, а девочки в кофтах из ангорки с меховыми украшениями и все с одинаковыми челками. Тогда появились колготки с лайкрой. И на ценниках было написано: колготки с «лукрой», «лукры» 20 процентов.

— Какие у вас тогда были увлечения?

Илья Дементьев: В университете это были танцы, песни под гитару. Банданы, джинсы, порванные на коленках, считались очень модными. Проколоть ухо считалось как-то двусмысленно, поэтому я носил клипсу (смеется).

Марина Москалюк: У нас молодежь собиралась либо на стройках, либо в подвалах. В подвале мог стоять какой-нибудь тренажер или столик, который девочки накрывали скатеркой, диваны. Там собирались и выпивали. Ходить в гости не было принято: если приходили ровесники, мы стояли в подъездах.

— А где проводит время нынешняя молодежь?

Роман Воропинов: Подвалы ушли в прошлое. Там сейчас сидят только наркоманы. Все гуляют в парках, ходят в кафе. Если у тебя нет денег, в тех же «Островах» можно просто погулять.

Ксения Пятыгина: Мы по вечерам и на велосипедах катаемся по набережной или просто гуляем. А зимой предпочитаем собираться в кофейнях.

ИДЕОЛОГИЯ ВЫГОДЫ 

Елена Пастухова: Кто для молодежи сейчас авторитет? У нас в классе был комсорг, все были комсомольцами. 

Роман Воропинов: Я уже четыре года участвую в мероприятиях вуза, так как являюсь председателем студенческого самоуправления. Сейчас такая тенденция, что молодежи, которая хочет раскрыться творчески, с каждым курсом становится все меньше и меньше. Я капитан команды КВН. Недавно позвонил первокурснику, чтобы пригласить его в нашу команду. Его первый вопрос: «А что мне от этого будет?» Я говорю: ты сможешь реализоваться в высшей школе. Он: «А что еще?». Я объясняю, что иногда будут премии. «А сколько?». Я не говорю, что это плохо. Но благодаря творческой деятельности я сформировался как личность. Я раскрепощенный, могу найти подход к любому человеку.

Марина Москалюк: Ко Дню студента я готовила интервью с воспитателем нашего общежития в БГПУ. Когда мы были студентами, мы собирались вместе с мальчиками с ФВСа и пели под гитару. Если девушка шла на свидание, то юбку она одалживала в одной секции, блузку в другой. Воспитатель рассказала мне, что сейчас у каждой студентки свой гардероб. Никто не сидит в коридоре на кирпичах и не поет. Подружки из двух соседних комнат могут переписываться друг с другом по телефону. Сейчас вся молодежь в сети.

Роман Воропинов: Если честно, то я интернет-зависимый. Я люблю там общаться, но если бы его не было — времени было бы больше. Иногда я захожу на пять минут, а теряю три часа.

Елена Пастухова: Мы —  дворовое поколение. Мы росли во дворах, воспитывались там, общались, дрались. Родители даже не знали, где мы пропадаем. Мы взрослели быстрее, чем нынешнее поколение. Мы были более приспособлены к жизни, более самостоятельны. Никто не давал нам денег — сами зарабатывали.

Роман Воропинов:  Да, в этом плане наше поколение отличается. Но нельзя сказать, что все сидят на шее у родителей. Люди подрабатывают. Я, например, тамадой. А что касается дворов, то и в нашем детстве были дворы и войнушки на развалинах. Я вас слушаю сейчас, и мне кажется, мы не слишком отличаемся друг от друга. Думаю, что те дети, которым сейчас 14—15 лет, на вопрос, чем ты занимался в детстве,  будут отвечать: «В стрелялки играл».

ТОТАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ

Елена Саломатова: Раньше было другое время. У наших родителей не было такого страха за нас. У меня был тотальный контроль по отношению к дочери — я хотела знать, что с моим ребенком. Нас так не контролировали.

Эльвира Оверченко: Раньше было меньше способов контроля, не было сотовых телефонов. Когда ты уходил гулять, тебе говорили — «чтобы в 11 был дома». Все, что ты делаешь до 11, не так важно, но в 11 ты обязан вернуться.

— Сейчас вы, уже будучи родителями, контролируете своих детей?

Марина Куроедова: Конечно! Вот он — поводок (берет в руки телефон).

 — А молодежь сейчас чувствует этот жесткий контроль со стороны родителей?

Роман Воропинов: До 18 лет меня довольно жестко контролировали. Меня всегда раздражало, что дискотека была до 12 часов, а мне надо было быть дома в 11. Но после того как я переехал сюда, а родители остались в Приморье, контроль ослаб — они стали больше мне доверять.

«УМРИ, НО НЕ ЦЕЛУЙСЯ БЕЗ ЛЮБВИ!»

— Как раньше развивались отношения с противоположным полом? Целовались на первом свидании?

Елена Саломатова: Умри, но не дай поцелуя без любви!

Ксения Пятыгина: И сейчас на первом свидании не целуются.

Татьяна Пятыгина: Могу сказать, что раньше, если девушка выходила замуж будучи девственницей, это было нормально. А сейчас нужно все успеть до свадьбы, и это уже стало нормой.

Роман Воропинов: Не сказал бы!

Марина Москалюк: Раньше у нас говорили — я хочу предложить тебе дружбу. А как сейчас?

Роман Воропинов: Сейчас это кажется девушкам дикостью. Считается, если вы пару раз куда-то сходили вместе, то вы уже встречаетесь.

Марина Москалюк: Сейчас, наверное, мальчикам сложнее в этом плане — нужно иметь деньги, чтобы девушку пригласить в кафе.  

Роман Воропинов: Да, масса девчонок ведется сейчас на деньги. Но в то же время, я считаю, что если ты позвал девушку в кино — займи, найди, но заплати сам.

Ксения Пятыгина: Я считаю, это хорошо, когда парни думают, что они должны платить. Но с другой стороны, это большой стереотип, что парень всегда должен платить за девушку, если они в отношениях. Если он живет с родителями, у него нет работы, то они должны платить напополам.

АЛКОГОЛЬ ИЗ-ПОД ПОЛЫ

Елена Саломатова: Для нас самое крутое времяпровождение было, когда мы собирались на квартирах. 

Марина Куроедова: Да, и очень здорово было, если у кого-то была классная мама, которая могла организовать чай и сладости и уйти. Потому что, если она будет дома, гости к тебе не придут. Мне потом самой так хотелось всегда посидеть с дочерью и  ее друзьями. А мы все праздники отмечали на квартирах. Помню, после одного из праздников в 9-м классе все ужасно напились, и нужно было до прихода родителей привести квартиру в порядок, иначе больше никаких тусовок дома.

Роман Воропинов: В последнее время я замечаю, что молодые люди исправляются. Все больше становится непьющих. Раньше, когда я говорил, что не пью, — все удивлялись. Сейчас таких, как я, много.

Ксения Пятыгина: Когда гуляешь по набережной, видно, что публика становится более спортивной: много людей на велосипедах, на роликах.

Елена Саломатова: Все-таки молодежь сейчас пьет более открыто, а мы прятались. Когда у нас был выпускной, родители тайком организовали нам шампанское, которое разливали за дверью.

Марина Куроедова: На нашем выпускном вино стояло в эмалированных чайниках.

Татьяна Пятыгина: С тех пор мало что изменилось. На выпускном у моей дочери спиртное было полностью запрещено, даже родителям. Но некоторые принесли с собой коньяк в бутылках из-под кока-колы и мирно сидели с бокалами. Охранники в ресторане проявили такое рвение, что ходили и обнюхивали взрослых.

Эльвира Оверченко: А в наше время ведь были еще безалкогольные комсомольские свадьбы. Это было такое лицемерие! 

Марина Куроедова: Мою свадьбу мы собирались делать комсомольской. Но родители нам запретили. Свекровь сказала:  «Я не могу с вашей дочерью общаться из-за этого».