— Вовсе, нет. Но что-то наверняка тебя беспокоит. — Сердечко пошаливает, — признался я, — надо бы обследоваться. — В больницу водников ложись.

Врачи хорошие и сам буду тебя наблюдать. Я был сражен неожиданным вниманием и немедленно согласился.

«Кто лечащий врач?» 

— Сердце у тебя неплохое, — сказал Георгиевский после тщательного осмотра. — Меня беспокоит другое. И назвал недуг, о наличии которого я не подозревал: «Ты перенес его на ногах. И вот результат... Врачи назначают лечение, но ты и сам должен позаботиться о своем выздоровлении. Бери ручку, записывай правила рационального питания. Итак, два месяца ты будешь питаться иначе, чем делал всегда. Исключаешь соль, сахар, копчености, супы и борщи. Из напитков только чай и минералка. Никакого алкоголя. Утром выпьешь стакан чая — и до обеда все!»

 Признаюсь, я слабо верил в метод излечения Георгиевского, но с отвращением грыз сырую капусту, жевал вареные рыбу и курятину. Столько проглотил моркови, что в пору подглядывать в зеркало: не выросли ли уши, как у зайца? Труднее всего оказалось ходить в гости, где все наперебой предлагали временно отказаться от диеты. «Вот где проявишь свою силу воли, — напутствовал меня Георгиевский, — вообще узнаешь, есть ли она у тебя».

Самочувствие, между прочим, и вправду улучшалось — куда исчезли быстрая утомляемость и бессонница. Когда через два с половиной месяца я, сбросив 14 кг, явился на УЗИ, врач изумилась: «Улучшение поразительное! Кто ваш лечащий врач?»

 — Вот он, — с гордостью показал я на стоящего рядом Георгиевского. Тот что-то скромно пробурчал в ответ и мгновенно вышел из кабинета.

И последнее в этой истории: заслуженный врач России, доцент, заведующий кафедрой общеврачебной терапии АГМА Николай Иннокентьевич Георгиевский в течение этих 75-дневных мучений поддерживал меня не только словом, но и делом — точно так же сидел на диете. Он начал ее на неделю вперед, проверяя, так сказать, на себе, носил на работу салаты из свежих овощей и тоже, наверное, трогал... собственные уши.

Вскоре я познакомился с пенсионером, который рассказал мне о враче, что буквально вытащил его с того света. И назвал фамилию Георгиевского. Позже я узнал, что Николай Иннокентьевич помог и помогает многим.

Родом из детства

У Колиной мамы Ольги Федоровны ласковая хохлятская фамилия — Лялюшко. Ее отцу предложили: «Или продолжаешь воинскую службу, или вербуйся на Дальний Восток». Тот предпочел второе. Сорок пять суток он плыл вокруг Африки! Еще не было Суэцкого канала и недостроен был Транссиб... Дед рассказывал частенько о том путешествии, и у внука горели глаза. Живая история! Может быть, поэтому мальчик решил пойти на истфил. Судьба однако распорядилась по-другому. Но об этом — чуть позже.

Помнит Коля бесконечные, как тогда казалось, поля и огороды. Жили только подсобным хозяйством, за счет этого и выжили. Картошка на завтрак, обед и ужин. Наверное, потому сейчас Георгиевского на дачу не тянет. Помнит райчихинец еще случай: играли ребята в баскетбол и разбили ему очки. Осколочек стекла вошел в нижнее веко. Кровь залила глаза. Мальчик подумал: все — ослеп. Но стекло вытащили заботливые руки врачей. Веко зашили.

Может, тогда и появилось желание самому исцелять других? Нет, говорит Николай Иннокентьевич, он оказался в медицине случайно. Школьный друг Эдик Добрый, мечтавший стать врачом, уговорил Колю: «Вдвоем легче будет». Коля вначале отнекивался, но послушался советов матери: «Иди, сынок, в медицину. Станешь уважаемым человеком» Дурью, как многим сейчас, мальчикам той послевоенной поры некогда было заниматься. Помогали родителям по дому, увлекались спортом, музыкой, фотоделом.

Фотографии не забросил Николай Иннокентьевич до сих пор, но самым дорогим фотоаппаратом для него так и осталась «Смена», купленная матерью за 13 рублей.

Сердечные темы Георгиевского

Увлекался Георгиевский и журналистикой, начинал с заметок для райчихинской газеты «Горняк0». Опубликовали! Потом способного автора заметили в «Амурском комсомольце» и «Амурской правде». В его активе — публикации в ленинградской «Смене». Это уже когда Георгиевский учился в аспирантуре в городе на Неве. Не оттуда ли, да еще от общения с дедом истоки его интереса к сочинительству, к работе над собственными книгами? В его «Сердечной теме» солидный кусок истории Благовещенского мединститута на 175 страницах. Более сотни старых фотографий, масса свидетельств, рассказов, даже баек собраны писателем-любителем. И все ради того, чтобы сохранить на века события давно минувших дней. Георгиевский — один из авторов книги о талантливом педагоге и ученом К. А. Мещерской, долгое время работавшей в нашем мединституте.

В «Эзопе» он рассказал о своих товарищах, которые, помимо медицины, увлечены еще чем-то. Например, спортом. Эта страсть хорошо знакома Георгиевскому. Легкая атлетика была его королевой в вузе. Николай выиграл первенство области по толканию ядра. В составе сборной области побывал в Красноярске, Новосибирске, Ангарске, Куйбышеве, не говоря о городах Дальнего Востока. Стал призером республиканских игр в рамках спартакиады медицинских вузов (Ленинград, 1966 год). Верно говорят, если человек талантлив, он талантлив во всем. Кстати, его оставляли в «колыбели революции» после того, как целинный отряд, где он был главврачом, вышел в Карелии на первое место по уровню медицинского обслуживания, но Георгиевский отказался не раздумывая: «Возвращаюсь домой. Там моя Родина, друзья, коллеги. Меня там ждут».

Случайностей нет

Что остался в Благовещенске, Георгиевский не жалеет до сих пор. В мединституте его на самом деле ждали. Изучил все, что связано с лечением желчевыводящих путей и печени. Работал у профессионалов высокого класса — у Петра Яковлевича Григорьева, у Ирины Васильевны Ландышевой, был главным терапевтом облздравотдела. Владимир Анатольевич Доровских, став ректором, пригласил: «Возвращайся назад!» 

Вокруг него — настоящие друзья. В последние годы Георгиевский сблизился с поэтом и врачом Олегом Масловым. Однажды отец Маслова (тоже врач) Константин Иванович спас Георгиевскому жизнь. Коле был год, когда он заболел острой пневмонией. Тогда, в тяжелом 41-м, какие были лекарства?! Коля умирал. Отчаявшаяся мама опустила было руки, но кто-то посоветовал: «В Кивде есть хороший врач»". И она пошла туда ночью, по грязи, в телогрейке... Доктор в помощи не отказал. Делал малышу уколы, давал какие-то новые лекарства... Николай Иннокентьевич узнал об этом случае только тридцать лет спустя, и такое не могло не сблизить этих людей, избравших тоже путь сострадания и милосердия.

У Георгиевского прекрасная жена, тоже врач. Тамару Евгеньевну благодарят тысячи амурских семей, чьим детям она подарила жизнь. Дочь Маша тоже учится в медакадемии, хотя готовилась к другой профессии. Но внезапно для них, а может, и для себя Маша поменяла судьбу самым кардинальным образом. А мне кажется, ничего случайного не бывает. Не мог человек с таким добрым и щедрым сердцем, как у Николая Иннокентьевича, заняться иным делом, где нет острой необходимости в нем. Ему нужны люди, чтобы дарить им свой талант, частичку сердечной улыбки и отзывчивой души. Сколько Николай Иннокентьевич излечил людей — вряд ли помнит, вряд ли считал. Но даже если и знает, промолчит скромно в ответ.

Возрастная категория материалов: 18+