В областной больнице Владимир Алексеевич после окончания мединститута работает 31 год, провел более пяти тысяч операций. По признанию коллег — один из лучших амурских хирургов.

Наставники

— Хирургию выбрал потому, что были неординарные педагоги, прекрасно преподававшие свой предмет, — начал разговор Владимир Алексеевич. — Это Ярослав Петрович Кулик, Николай Петрович Ушаков, Ольга Ефимовна Якимашко, Абрам Юзович Подвальный, Ольга Павловна Амелина, Вениамин Иванович Точилин. Вы напишите все эти имена — сколько молодых врачей они выпустили в жизнь! А тех, кому они помогли избавиться от боли, и вовсе не счесть. Моими практическими наставниками были Борис Степанович Солдатов, тогдашний зав. хирургическим отделением, Илья Исакович Кощев, Дмитрий Федорович Болгов. Это они сформировали из меня хирурга.

Светила амурской медицины научили Омельченко всему, что сами умели. Прежде всего приучили штудировать специальную литературу, чтобы постоянно быть в курсе новинок. Во-вторых, работать коллегиально, выслушивать чужое мнение, обобщать и на основе этого принимать единственно верное решение, от которого зависит жизнь человека. И, наконец, показали пример жизнелюбия и человеколюбия, способности разделить боль пациента, умения убедить его в том, что врач обязательно поможет.

Во время нашего разговора в кабинет постучался молодой выпускник медакадемии. Направлен проходить интернатуру по специальности «хирургия».

— Пройдите на кафедру сосудистой хирургии, найдите там завотделением, — возвращает парню подписанное направление Омельченко.

— А где это? — недоумевает тот.

— Вы шесть лет отучились в медакадемии, расположение кафедр как свои пять пальцев должны знать! — негодует Владимир Алексеевич.

И когда вчерашний студент уходит, хирург огорченно качает головой: не каждый получивший диплом становится врачом. Путь к совершенству очень долог, и многое зависит от самого человека, его готовности пройти этот путь. Первую самостоятельную операцию Владимир Алексеевич помнит, как будто это было вчера. Шел 1972 год, а он был студентом-шестикурсником. Его наставник Борис Степанович Солдатов предложил прооперировать женщину с острым аппендицитом.

— Очень волновался — все-таки первый раз, да еще рядом твой учитель. Потому некоторый сумбур в движениях присутствовал. Но рука не дрожала. Женщина перенесла хорошо, и надеюсь, что она и поныне жива-здорова.

Присутствие наставника, опытного хирурга, во время операции очень важно. В этом не сомневаются молодые врачи.

— Омельченко — отличный хирург, — говорит старший ординатор хирургического отделения Евгений Брегадзе, который работает под руководством Владимира Алексеевича с 1996 года. — У него опыт, знания, прекрасное чувство ткани — есть у нас такой термин. Принято, что молодые всегда ориентируются на старших: смотрят, как врач входит в операционную, как он себя ведет, какое у него при этом выражение лица. У нас не просто работа — мы имеем дело с жизнью человека.

Я наблюдала, с каким уважением во время операции следит за каждым движением мастера молодой хирург Евгений Наволоцкий, как жадно ловит все замечания, схватывая на лету все нюансы. И главное — с какой почтительностью, редкой в сегодняшнем обществе, он это делает.

Операция

Разговор в кабинете все время зависал. Чувствовалось, что хирург в костюме, да еще при галстуке ощущает себя как-то неуютно.

— Можно посмотреть, как вы оперируете?

— Пожалуйста, если крови не боитесь. Но сегодня у меня сложный случай — непонятная опухоль. Провели дорогостоящее исследование, крутили больного и так и сяк, но с диагнозом не определились. Решили: прооперируем и тогда посмотрим. Вы лучше завтра приходите — предстоит плановое удаление желчного пузыря методом лапароскопии. Современная методика, прекрасное оборудование — интересно, эстетично. И главное — к вечеру больной уже на ногах, а через сутки — дома.

На следующее утро мы с фотокором, упакованные в халаты, в масках, шапочках и бахилах стояли рядом с операционным столом. Операция шла... на большом экране, который висел рядом с огромной лампой. Глянцевый розовый желудок, опутанный паутиной кровеносных сосудов, изящно изогнутая темно-вишневая печень. А вот и виновник страданий — желчный пузырь, похожий на лохматое желтое облако. Хирург кажется волшебником, проникающим в тайны человеческого организма. И как уверенно он действует — сразу видно, что знает назубок все тайны, скрытые под оболочкой кожи. Инструментом вроде обычного канцелярского степлера пережимает протоки и ставит на них титановые скобки. Затем изогнутыми ножницами аккуратно, даже филигранно отсекает ткани буквально по волоконцу. Это то, что видно изнутри. А если смотреть снаружи — едва заметные манипуляции какими-то длинными трубками, вставленными в другие трубки, торчащие из живота пациента.

— Жаль, что мы не можем большую часть операций проводить таким прекрасным способом, — комментирует по ходу Владимир Алексеевич. — Особенно за женщин обидно. Мужикам-то ладно — их шрамы украшают. А грубые рубцы на женском теле ни к чему.

И, наконец, мастер-волшебник вводит захватывающий, как крючок в игровом автомате с плюшевыми мишками, инструмент и извлекает наружу отсеченный больной орган. «А почему он такой маленький?» — изумляюсь я про себя. На экране все выглядело куда внушительней. Это и понятно — увеличение там было двойное. Операция в чистом виде, без подготовки больного и накладывания швов, заняла пятнадцать минут. Во многом — благодаря умным рукам опытного хирурга, которые не сделали ни одного лишнего движения.

А самая длинная операция в жизни Омельченко — пищеводозамещающая — длилась семь часов: при раке пищевода нужно было раскрыть живот и грудь пациента, завести трансплантант. Операция трудоемкая. Хирургу приходится стоять у стола все это время не только в одной позе, а в полной сосредоточенности, максимальном интеллектуальном и нервном напряжении. После таких операций, говорит Владимир Алексеевич, выходишь — и даже воды не хочется.

Выбор

— А что с тем, вчерашним больным? — поинтересовалась я. — Поставили ему диагноз?

— Поставили, — вздохнул Владимир Алексеевич. — Прооперировали и поняли, что побили мужика по пьянке капитально. Он даже не помнит когда и за что. И ведь что обидно — сколько денег на обследование затратили! Какому-то достойному человеку мы не можем этого позволить бесплатно — у него есть диагноз. А тут — пожалуйста. К сожалению, сегодня нередко приходится лечить людей социально неблагополучных, оказавшихся в больнице из-за наплевательского отношения к своему здоровью. Бывает, что они еще и скрывают настоящую причину болезни — рассказывают одно, а клиническая картина другая. Особенно часто это делают избитые мужьями женщины: боятся, что если скажут правду, то «кормильца» посадят. Вот и врут, что само заболело. Но оказывать помощь нужно всем.

И после этого Омельченко еще говорит о любви к своей работе? По-моему, можно об этом порассуждать, если ты розочки выращиваешь или, к примеру, музыку сочиняешь. А тут — каждый день чужая боль, кровь, а порой и смерть. Да, смерть, к сожалению: в хирургии без этого не бывает. Чем запущеннее болезнь, тем плачевнее исход.

— В таких случаях подолгу грызу себя — все ли сделал? Может, стоило еще что-то предпринять? Звоню наставникам, делюсь сомнениями. И обычно выслушиваю слова поддержки.

С детства доктором стать Владимир Алексеевич не мечтал. Рос в Белогорске, и хотя мама была медсестрой, врачей он побаивался. Активно занимался спортом и в старших классах обратил внимание на то, что сборная мединститута как по футболу, так и по волейболу состоит из ребят здоровенных, сильных, красивых. И при этом они будущие врачи! Он понял: его место — среди них. Так был сделан выбор.

Владимир Алексеевич — глава медицинской семьи. Супруга Тамара Васильевна заведует поликлиникой онкодиспансера. Дочь Наташа — врач УЗИ. Зять Игорь — доцент кафедры патологоанатомии медакадемии. Врачи в этой семье все, кроме крохи-внучки, которой скоро исполнится годик.

Его вторая семья — областная клиническая больница. Омельченко считает себя ее воспитанником и патриотом. Надо было видеть, с какой гордостью он устроил для нас экскурсию по своему второму дому. Гордился современной техникой, коллегами-профессионалами. Что именно тут есть единственные в области отделения нейрохирургии, сосудистой хирургии, челюстно-лицевой хирургии.

— Нашу больницу традиционно возглавляли люди с высокой эрудицией, которые не боялись принятия коллегиальных решений и при этом очень доступные. Зайти к главврачу, чтобы обсудить назревшие проблемы, можно всегда, — размышляет хирург Омельченко. — Сегодняшнее руководство переняло этот стиль. Наш главный врач, депутат облсовета Василий Анатольевич Лысенко, много внимания уделяет проблеме финансирования учреждения. Говорю не для протокола, а искренне — это благодаря его заботам мы в состоянии выполнять такие дорогостоящие операции, как замена хрусталика или пересадка сустава. Это же прекрасно, когда человек встает с операционного стола зрячим! Или обретает утраченную подвижность. Причем бесплатно — таких затрат наши пенсионеры себе позволить не могут.

Из диалогов с доктором Омельченко

— Бывшие пациенты часто становятся вашими друзьями?

— Профессия врача располагает к интимности. Мы знаем о человеке нечто такое, чего они даже близким не рассказывают. А для нас это слагаемое диагноза. Моим другом стал житель Константиновки Сергей Пономаренко, который оперировался у нас трижды. Теперь рыбачим вместе. Но таких имен могу назвать немало.

— Иногда говорят, что врачи берут на себя функции Бога. Человек заболевает, может, Господь решил призвать его к себе, а тут врачи вмешиваются...

— Мы не противопоставляем себя Всевышнему. Думаю, наше желание помочь человеку, продлить его жизнь Бог одобрил бы.

— Вы верующий?

— Воспитан атеистом, перестроиться теперь сложно. Но к верующим отношусь с пониманием. Когда плохо, даже мы, атеисты, мысленно произносим:  «Господи, помоги».

— В случае неудачной операции долго переживаете?

— Чувство неудовлетворенности даже с годами невозможно в себе погасить. «Одним больным больше, одним меньше» — нет, у меня такого отношения нет. Хотя не отрицаю, что есть люди, которые и так думают.

— Как вы относитесь к высказыванию, что у нас лечиться можно или за деньги, или по блату?

— Категорически не согласен.

— Ваше хобби?

— Быть зрителем на любых спортивных площадках. У меня немало знакомых среди тренерского состава и игроков, а некоторые из них были моими пациентами.

— О чем мечтаете?

— О современной диагностической технике для больницы. Но это зависит от того, сколько средств областной бюджет выделит на здравоохранение.

— Хирурги — люди суеверные?

— Очень. Даже если уверен в успехе, никогда не говорю об этом вслух, пока операция не закончена. Хотя всячески стараюсь ободрить больного.

— Когда хирург должен перестать оперировать?

— Когда почувствует, что не хватает здоровья. Это единственная причина. Если у хирурга точная рука, хороший ум, интуиция, опыт — он должен работать. Наши светила оперируют и до девяноста лет. Правда, они принадлежат к элите общества и им не надо по осени копать картошку.

Возрастная категория материалов: 18+