Но судья судебной коллегии по уголовным делам не помнит ни одного всесильного телефонного звонка, когда мера наказания диктовалась свыше. По той простой причине, что такого не было в ее жизни никогда. Звонят тем и тогда, если уверены - обязательно прогнутся да еще почтут за счастье услужить. Тамару Комогорцеву называют старожилом областного суда. Таким стажем - 18 лет - не может похвастаться ни один здешний судья. И если ты нечистоплотен или беспринципен, то «двойное дно» рано или поздно обязательно проявится. А коллеги Тамары Васильевны о ней отзываются так: «добросовестная, принципиальная», «безукоризненная и очень опытная», «все сложные и трудоемкие дела обычно поручают Комогорцевой», «наш главный теоретик: УК и УПК знает так, будто сама эти кодексы написала». Председатель областного суда Сергей Семенов добавляет: «Исключительно грамотный судья, с высоким чувством долга, аналитическим складом ума...» Другой не может быть та, кого избрали сначала председателем квалификационной коллегии судей Амурской области, а через три года - в 2000 году - членом Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации. Кого рекомендовали к зачислению в резерв Верховного суда РФ и кому присвоен высший квалификационный класс судьи. Кто хоть немного разбирается в юриспруденции, тот знает цену этим высоким должностям. Для непосвященных скажу: Тамара Васильевна была первым членом Высшей квалификационной коллегии судей от Амурской области за всю историю нашего областного суда. А высший квалификационный класс, которого Комогорцева удостоена год назад, имеют в Приамурье считанные единицы - кроме нее, еще четыре судьи. Невидимая работа Стол Тамары Васильевны не был завален бумагами, если учесть ее загруженность и сложность уголовных дел. Ей, как правило, приходится иметь дело с убийцами, насильниками, взяточниками. И все же несколько толстенных папок не заметить нельзя. Значит, Комогорцевой снова (в который раз!) надо будет не только разобраться в самом преступлении, ответив на извечные вопросы кто прав, а кто виноват, но и докопаться до его истоков, понять, насколько социально опасен этот убийца или насильник. Дела, дела... Семнадцатилетнюю Татьяну обвиняют в убийстве инвалида, у которого она с подружкой снимала комнату. Девчонка еще, а такое в жизни испытала: ее родителей лишили родительских прав, бабушка кончила жизнь самоубийством, растет человек, никому не нужный в целом свете. Жалко вроде бы... Но что изменит в ее жизни мягкий приговор - шесть лет? Татьяна нигде не работает и не учится, зато курит и бродяжничает. А главное - в пьяной беспричинной ссоре убила того, кто относился к ней, как к дочке, и плату за угол не брал. Как рассудить тут и кого осудить:несовершеннолетнюю убийцу, ее непутевую мать или само общество, которому безразлична судьба сирот при живых родителях?! Раздумья, споры с собой - так шесть лет лишения свободы или десять? По скольку раз прокрутится в голове судьи сам текст приговора, пока не созреет, чтобы стать документом. Ведь речь в конечном счете идет не только о конкретном преступлении, а о судьбе конкретного человека. Важно, чтобы он понял: наказание адекватно тому, что сам совершил. Тамара Васильевна к своим обязанностям относится предельно ответственно. Работу, то есть уголовное дело, домой не берет: «Приговор между котлетой и борщом никогда не писала. Если надо, буду до двух часов ночи в кабинете работать, сутками писать. Если дело того требует, сама съезжу на место преступления, пойду в библиотеку за справочной литературой, специалистов расспрошу... Чтобы работать без брака, нужно самому узнать все подробности данного дела. Только тогда приговор будет обоснованным». Такой же въедливости и ответственности Комогорцева требует и от коллег. Дважды она возвращала в Михайловский районный суд одно уголовное дело, а все потому, что молодой судья, по ее словам, «заблудился в трех соснах». Не может прежде всего сам для себя решить главное: это было причинение смерти по неосторожности или умышленное убийство? Отсюда и противоречивые выводы в приговоре. Тамара Васильевна, к которой уже в третий раз попадает данное дело, и меня, человека, далекого от юридической терминологии, старалась «просветить». Это в ней заговорил учитель, ведь Комогорцева долгое время преподавала в АмГУ. - Преступник утверждает, что не хотел убивать, а сам наносит в спину удар с такой силой проникновения, что ни о какой «неосторожности» речи быть не может. Кто ему подвернулся в той драке, того он и убил. Но подвернулся тот, с кем убийца дружил со школьной парты. Да, гладких дел у меня не бывает... Обратная сторона медали Слушаю я эту обаятельную женщину, слушаю... Да, нелегкая эта работа - взвешивать на весах Фемиды степень виновности подсудимого, ведь твоими устами должна говорить сама истина. Ты для окружающих - власть, правосудие. Как тут не переживать, не волноваться, думаю я, глядя на свою собеседницу, очень правильную во всех отношениях и уже состоявшуюся как профессионал. Но, может, за двадцать лет работы притупилось это чувство новизны? Будто услышав мои рассуждения, Тамара Васильевна отвечает: - Волнуюсь перед судебным заседанием всегда, как артистка перед выходом на сцену. Ведь люди, говоря «Ваша честь», обращаются не ко мне лично, а к суду, к власти. В этих словах и уважение, и надежда на правый достойный суд. Что дело будет решено по чести, по праву. Не волноваться не могу, но эмоциями никак нельзя руководствоваться в вынесении приговора. Все мое остается со мной, на суде должен говорить только закон. - А как в жизни? Тоже никаких эмоций? - Зачем делать из меня классную даму в синих чулках? За порогом областного суда я такая же, как все. Беспокоюсь за сыновей. Радуюсь, что моя старенькая мамочка находит силы побаловать меня и внуков домашней стряпней. Сама я сейчас редко готовлю кулинарные изыски - времени нет. Но откровенно бездельничаю по субботам. Стала телевизор смотреть, бабские детективы и истории почитываю, даже «ЗОЖ» просматриваю - дети ведь выросли. Неужели вы решили, что я все 24 часа в сутки и семь дней в неделю только судья и ничего больше? Просто о работе говорить легче, чем о себе... И все же наш разговор «о себе» состоялся после почти двух часов обстоятельного монолога об уголовных делах. Я увидела, как потеплел взгляд у строгой, почитающей букву закона судьи Комогорцевой, когда я попросила ее вспомнить первую встречу с ныне покойным супругом Юрием Николаевичем. Вот она, студентка Иркутского госуниверситета, знакомится с ним на яхте, которую он, человек, далекий от судовождения, строил сам целых пять лет, руководствуясь лишь журналом да своей интуицией. Собственное судно в 70-е годы! Впечатляет? Но Тамара Юткина ничуть не оробела - она ведь тоже добилась того, чего хотела еще с девятого класса - на юрфаке учится, причем отлично! Впрочем, мечта эта могла бы не состояться. Очень не хотел отец отпускать дочь так далеко от Райчихинска, но мать Валентина Трофимовна была на стороне дочери. Василию Ивановичу ничего не оставалось, как согласиться с выбором настойчивой девчонки. Верность самой себе У судьи Комогорцевой всегда был надежный тыл, может, потому она добилась в своей работе такого признания. Муж был старше ее. Красивый, интеллигентный, он жалел ее, оберегал от тяжелой работы по дому и требовал, чтоб Тамара одевалась элегантно. «Ты должна быть лучше всех» - этому совету любимого человека она следовала всегда и во всем. Спала по 4 - 5 часов в сутки, зато успевала и наготовить, и нагладить, и дом содержать в порядке, и сыновей заставила вовремя получить образование. - Помню, когда через полтора года работы в районном суде меня пригласили в областной, я сразу к мужу за советом: не потяну, мол. А он в ответ: «Ты не потянешь? Кто ж тогда потянет!» Вот и стараюсь, - с грустью улыбается моя собеседница. Я знаю, как она старается - наслышана от членов ее второй семьи, то есть от работников областного суда, и от тех, кто никакого отношения к правосудию не имеет. Комогорцева ни разу за четыре года не пропустила ни одного заседания Высшей квалификационной коллегии судей РФ, хотя живет дальше всех других членов коллегии («знает, что надо ехать, ночами работает, все сделает и со спокойной душой - в Москву»). И тут, в областном суде, Тамара Васильевна пользуется заслуженным авторитетом. Все бы хорошо, но такое служебное рвение не может не наложить отпечаток на жизнь. Круг ее друзей и знакомых узок, но не потому что после пятидесяти лет друзей уже теряешь, а не приобретешь. Как-то попала Комогорцева в чужую компанию, а там некая дама, узнав, что гостья - судья, целый вечер высказывала все, что она думает о судьях и правосудии. Не потому ли наша героиня особо ценит друзей юности - подругу со студенческой скамьи, теперь москвичку Марию Ивановну Крайникову, иркутскую семью, что дала ей кров на время учебы, да нескольких своих приятельниц? Второй семьей стал для Тамары Васильевны коллектив областного суда - и это, как говорится, истина в первой инстанции. Столько лет Комогорцева на виду у людей олицетворяет собой правосудие, что она представить себя не может идущей по улице... в кроссовках или спортивном трико и без каких-либо следов косметики. Разве что в кошмарном сне ей такое приснится? Тамара Васильевна расслабиться позволяет себе только дома, потому что: «Ко мне в гости спонтанно не приходят. Если сын ждет друзей, значит, и я должна прилично выглядеть. Косметика и все такое...» Впрочем, должны же и меня чему-то научить эти часы, проведенные в разговоре с необычно взыскательной к себе женщиной. Так вот, спешу уточнить уже написанное: не слова «Ваша честь», которые судья Комогорцева сотни раз слышала в течение двадцати лет работы, обязали ее быть требовательной даже к собственной внешности. - Я с пятнадцати лет крашусь. Помню, отец посылает меня сходить за водой, я ему в ответ: «Хорошо, папа, только накрашусь». За ограду никогда не выходила без нарисованных стрелок. Быть лучше всех, даже самой себя, хотелось тогда Тамарке Юткиной. Тамара Васильевна Комогорцева лишь сохранила верность самой себе.

Возрастная категория материалов: 18+