Картина уже успела поучаствовать в разных кинофестивалях, включая «Кинотавр» и Венецию, ее высоко оценили критики. Кроме того, это едва ли не единственный фильм на тему православия, получивший хорошие отзывы духовенства и иерархов Русской православной церкви. Блаженный сыграл блаженного Сюжет фильма, в общем-то, незатейлив. Старец Анатолий в северном монастыре искупает свой страшный грех - во время войны, избитый и напуганный фашистами, он выдал им своего капитана (дело было на барже), а потом, находясь под дулом вражеского пистолета, по принуждению немцев выстрелил в преданного им товарища. Расплатой за малодушие стала пожизненно неуспокоенная совесть. И спустя тридцать лет старец Анатолий истово молится, его почитают святым и к нему на остров едут миряне за исцелением и советом. Но особой благостности в фильме нет. Мы видим отнюдь не убеленного сединами благородного отшельника, перебирающего четки. Нет, отец Анатолий в исполнении Петра Мамонова не таков. Худой, беззубый, вечно черный от угольной пыли, он то изнуряет себя физическим трудом, нагружая тачку мерзлым углем и катя ее по бесконечным дощатым мосткам, то просит у Бога простить его грех. А в свободные минуты он шокирует монахов своей обители непонятными выходками да удивляет приехавших на остров мирян перевоплощениями (представится им помощником старца, спрячется за дверью и ведет громкий диалог с собой). Кричит и кудахчет птичьими голосами или с высоты колокольни распевает любимый куплет: «Я так слаб душою, / Телом также слаб, / И страстей преступных / Я греховный раб». Кается и юродствует, говоря короче. Знающие Петра Мамонова отмечают, что в этом фильме он сыграл сам себя - блаженный сыграл блаженного. Лидер популярной в конце 80-х прошлого века рок-группы «Звуки Му» сегодня живет отшельником в подмосковном селе, растит детей, ходит в храм и былые рок-достижения называет «бесовскими искушениями». Мамонов не актер, но 15 лет назад он уже сыграл в фильме Лунгина «Такси-блюз», и тоже себя, но только тогдашнего - он создал образ эпатажного музыканта, не понятого народом и эпохой, которого бьют и за то, что он еврей, и за то, что пытается непонятно самовыражаться. Павел Лунгин не скрывает, что в этой роли он видел только Петра Мамонова. «Лицо его по-прежнему настолько удивительно, что я не представляю другого актера на его месте», - признался режиссер в одном из интервью. Сам Петр Мамонов в интервью «Радио Свобода» рассказал о том, как ему поступило от Лунгина предложение сыграть эту роль: «Павел Семенович позвонил и говорит: «Петенька, без тебя не буду снимать это кино, только ты нужен». Я говорю: «Паш, не-не-не, я это... Что ты, святого старца?..» А потом думаю: а что я своим помраченным разумом решаю? У меня есть духовный отец, наш сельский батюшка, я к нему, говорю: «Так и так, мне - святого старца, а я... Вы знаете жизнь мою». Я же исповедуюсь, все. Человек я грешный. Он говорит: «И не думайте, это ваша работа. Вперед!» Мамонов играет не мудрость, не духовность, не способность к провидению, хотя его отец Анатолий видит человека насквозь с его прошлым и будущим. Петр Мамонов играет обнаженный нерв, чувствующий боль этого мира. Как остро он чувствовал собственную физическую боль в начальных сценах, при издевательствах над ним фашистов, так же остро потом, спустя тридцать лет, он ощущает страдания других, уже при полном бесчувствии к собственным ощущениям. Он спит на груде угля прямо в кочегарке, легко одет в любую погоду, заходится в кашле, но не обращает на это внимания - только что вериги не носит. Теперь физические страдания для него - ничто в сравнении с душевными муками. Господь дал ему дар провидения и исцеления, но от мук не избавил. Как признался в одном из интервью Павел Лунгин, «это просто фильм о том, что Бог есть». «Аудитория этого фильма - это мучающиеся люди, которые не потеряли надежду найти смысл жизни. Мне кажется, что самодовольные христиане так же не примут этот фильм, как и самодовольные атеисты. Еще Бердяев сказал, что в наше время ему кажется, что мучающийся атеист ближе к Богу, чем самодовольный христианин», - отметил режиссер во время онлайн-конференции, посвященной «Острову», на сайте РИА «Новости». Разбитое самодовольство Есть в фильме и «самодовольные христиане», антиподы старца Анатолия - наместник монастыря отец Филарет (Виктор Сухоруков) и ученый монах Иов (Дмитрий Дюжев). Первый слегка увлечен личным комфортом, второй - правильностью монашеского поведения. Они и между собой противоположны - Филарет добр и склонен к компромиссу, Иов, напротив, непримирим и хочет, чтобы все было «по канону». Впрочем, старец Анатолий разбивает их «самодовольство» в пух и прах - сжигает в печке мягкие архиерейские сапоги и топит в море греческое одеяло Филарета, «цепляет» недомолвками и намеками Иова. И плачущий в келье Анатолия разутый и измазанный угольной сажей Филарет вдруг понимает, что он заблуждался: ему казалось, что он уже забронировал себе место в раю. Но оказалось, что вера - не только в несении сана и богослужениях, она и в подвижничестве, о котором в повседневности забывается. Старцу Анатолию не дает о ней забыть его нераскаянный грех, и он каждый день верует в Бога и ощущает Его присутствие в жизни так же истово, как в тот момент тридцать лет назад, когда он понял, что уцелел. Виктор Сухоруков, которому прежде доводилось играть в основном профессиональных киллеров, мошенников, фашиствующих молодчиков и просто негодяев, в «Острове» сыграл очень неожиданную роль, как и Дмитрий Дюжев. Его правильный красавец монах Иов хочет стяжать того же дара провидения и исцеления, что дан Богом Анатолию, но он не понимает, что путь к этому дару лежит через страдания. Он пытается «подружиться» с Анатолием, но раз за разом попадает в глупые положения. Только перед смертью старца сбитый, наконец, со своей «правильности», он признается умирающему: «Да я терпеть тебя не могу!» Стоило ему преодолеть себя и сказать правду - и он сразу стал другим, ведь Богу вруны не нужны. И, наверное, именно Иов станет преемником чудесного дара старца Анатолия - в финале именно такой намек сделан режиссером. При том, что все три монаха очень разные, все они показаны с любовью - есть эпизод, когда, слегка повздорив, все трое одновременно, но каждый в своей келье, становятся на молитву и каждый искренне просит у Бога одного и того же - спасения души и любви к ближним. Необычный жанр ильм снят в очень необычном для кинематографа жанре - жанре жития. Примерно треть всего текстового материала - молитвы и цитаты Священного Писания. Чудеса, которые творит старец Анатолий, просты и скупы. До слез трогательна лишь сцена исцеления хромого мальчика. Но и здесь старец добивается результата исключительно сосредоточенной и непреклонной молитвой перед святой иконой. Здесь он предстает истинным воином Христовым - стоит перед Богом самоотверженно, как на поле брани. И совершается чудо, но мирские люди, казалось бы, только что в этом чуде участвовавшие, спешат обратно в мир. «На работу надо срочно», - ревет в голос мать исцеленного ребенка в ответ на предложение старца остаться в монастыре еще на день, для закрепления эффекта. Но и старец, только что выпросивший у Бога здоровья для мальчика, не уступает завоеванного - бросается в воду, догоняет лодку и вырывает мальчишку из рук матери. Люди, в горе пришедшие к Богу, получив свое, тут же забывают о Нем, и проще сказать - сами виноваты. Но Анатолий борется за ребенка и его благополучие. В этом поступке нет мудрости, но есть живая жизнь. Аскетичную атмосферу фильма подчеркивают сдержанные северные пейзажи («Остров» снимался в Карелии, возле города Кемь на Белом море, откуда отходят катера на Соловки). Временами пейзаж становится действующим лицом - кажется, только в этом суровом пустынном месте и возможен разговор с Богом. И старец Анатолий, застывший в молитве на берегу моря или в припорошенной снегом тундре, обращается в бездонную высь и не слышит ответа на свой мучительный вопрос. Он ведь так и не узнал до самого конца, прощен или нет. Смерть старца Анатолия, согласно жанру жития, знакова. Сказочный на реалистичный взгляд финал неизбежен - это также закон жанра. Финал мог быть и другим, но в любом случае не менее сказочным. Покаяние, главная цель жизни христианина, должно быть принято Богом. А уж если Бог не только принял его, но и дал возможность сослужить добрую службу тому, кого ты предал, значит, можно умирать со спокойной душой.