Сама Ольга Черевко в этот вечер сольно танцевать не будет — на сей раз она решила показать свою работу как балетмейстера, а не как танцовщицы. На вопросы журналиста «АП» отвечает Ольга Черевко, хореограф Амурского театра драмы.

— Творческий вечер хореографа наш театр драмы, кажется, проводит впервые. Что нужно, чтобы заслужить право на собственный творческий вечер?

— Поставить в качестве хореографа 70 спектаклей. Двенадцать лет работаю в театре, и, видимо, настало время подвести какой-то итог, чтобы потом спокойно работать дальше. Танцую всю сознательную жизнь. Десять лет в «Ровесниках», потом десять лет в ансамбле «Мы» — и танцевала, и преподавала. Окончила сначала наше училище культуры, потом заочно Хабаровский институт культуры, и вот — в театре. Сюда меня привела 12 лет назад мой педагог Лилия Владимировна Рохвадзе. Ее пригласили на постановку спектакля «Пигмалион». Она ставила танцы, а меня взяла в помощницы, чтобы я проводила с актерами разминки, тренажи, оттачивала элементы. Директор театра предложил мне остаться здесь хотя бы на один сезон балетмейстером, это место на тот момент было вакантно. Этот «хотя бы один сезон» длится уже 12 лет.

— С актерами трудно работать, наверное, нелегко заставить их двигаться на сцене как нужно?

— Сейчас — нет. Когда я пришла в театр, труппа как-то двигалась, но мне все время казалось, что не так хорошо, как танцоры ансамбля «Мы», к которым я привыкла. И я пыталась довести всех до совершенства, заставляла актеров исполнять то, что делают танцоры-профессионалы. Не знаю, как актеры это пережили — я поначалу просто не понимала, что они этого и не должны уметь. Драматический актер владеет всем по чуть-чуть — он может немного петь, немного двигаться. Но главное для него — хорошее владение актерским мастерством. И когда я наконец поняла, что хореография в театре — это особый жанр, всем стало легче. Актеры меня многому научили и до сих пор учат. И я теперь стараюсь учитывать психофизику каждого, уже знаю, кто из них что умеет, и подстраиваю номера под их индивидуальности.

— То есть танец как вид искусства и хореография в театре абсолютно разные вещи?

— Хореография в спектакле играет особую роль — иногда, чтобы не затягивать действие лишними словами, характер персонажа можно выразить пластикой. Есть спектакли, где танцевальные номера выписаны в пьесе. Например, в комедии «Люкс N 13» автор так пишет в ремарках: танец с трупом. И хореограф потом ломает голову, как это выразить пластически. Бывает, что хореографические композиции — задумка режиссера, как было в спектакле «Женитьба». У Гоголя в пьесе ведь не было никаких веселых гостей-поезжан с кадрилью, а у нас появились. Сейчас в театре работает режиссер Дмитрий Горник, он ставит спектакль «Прозоровы. Взгляд из будущего» — по пьесе Чехова «Три сестры», премьера состоится в середине мая. Я абсолютно не думала, что в этом спектакле буду нужна. Но оказалось, что и там требуется пластическое решение. Там будут не танцы, конечно, а сценическое движение.

— Как рождаются идеи постановок?

— Режиссер обычно объясняет, что ему надо. Тогда я предлагаю какое-то свое хореографическое решение, а он уже соглашается или нет. Конечно, я читаю пьесу, присутствую на читке, все мы досконально по образам разбираем, чтобы было попадание в персонажей, смотрю все репетиции, замечаю, что актеры от себя привносят в роль, и уже под их пластику подстраиваю хореографию. Конечно, это все пришло не сразу, пройден долгий путь.

— Самый трудный из 70 спектаклей?

— Трудные все, и самое тяжелое — сделать первый шаг. А вот наиболее удачным считаю «Свободную пару». Там все удивительно совпало: задумка режиссера, мои придумки, исполнение актеров и музыка. Очень многое зависит от музыки, если она подобрана правильно, ее слышишь и сразу понимаешь, как это будет в пластике. Не надо идти в репетиционный зал и думать, куда ногу переставить, образы рождаются сами.