Липа против стингера В первый же месяц службы их эскадрилья понесла потери — при посадке потеряли вертолет и погиб один член экипажа. Через два месяца — очередное ЧП, и тоже при посадке, но на этот раз все остались живы. — Все произошло под Файзабадом, — вспоминает Александр Матвеев. — Горы там более 3000 метров — очень большая высота. Когда начался обстрел, пилот на разгоне увеличил тангаж, чтобы быстрее уйти, и пошел с просадкой. Видит, что не проходит мимо дувала (крепостная глинобитная стена, которыми там были огорожены все строения. — Прим. авт.), и принимает решение сесть на этот дувал. По словам опытного летчика, это была посадка, которую повторить, наверное, никто бы не смог. Одно колесо Ми-8 попало на крышу здания, а второе точно на крепостную стену. Вертолет ровно сел, подломав только одну переднюю стойку. Условия для полетов были невероятно сложные. Горная местность сама по себе очень опасна, а тем более когда температуры предельно высокие. Двигатель уже не тянет. Несчастные случаи при посадках происходили даже с опытнейшими пилотами, у которых был огромный налет часов и не одна ходка в Афганистан. — Начинался ведь Афган на простых «тэшечках» (Ми-8 транспортный. — Прим. авт.), которые вообще на такие высоты сесть не могли. Это потом уже вертолеты МТ (модернизированный транспортный) и МТВ пошли с усиленными двигателями — когда начались серьезные ракетные атаки и надо было противостоять, — уточнил Александр Дмитриевич. — На новых моделях появились отстрелы ловушек от ракет и липа — отражатель ракетных атак. Она давала инфракрасное излучение, и считалось, что уводит ракеты. — Почему считалось? — В некоторых случаях эта самая липа ракеты даже притягивала. Поэтому на вертолетах установили инжекторно-выхлопные устройства, которые отбрасывали горячий воздух в винты, он смешивался с холодным и не так уже привлекал инфракрасные головки самонаведения, которые пускались по нам с земли. Кровавая зона Баграма В 1985-м и 1986-м советские экипажи несли самые большие потери. На вооружении у душманов появились американские ракеты — стингеры, за которыми тоже велась охота с вертолетов. — Это было самое страшное оружие для нас и истребителей. Я до сих пор тактико-технические данные стингера помню наизусть: по высоте он бьет до 3500 метров, по дальности — 4200, а минимальная высота поражения — 30 метров, — отчеканил Иван Рудницкий. — Надо было летать до 30 метров над землей либо выше четырех тысяч, а это не всегда возможно. Когда высаживаешь десант на спецоперацию, приходится снижаться, над каждым аэродромом тоже. Вокруг аэродромов наши ставили заслоны в десятикилометровой зоне. Но они не были сплошными —душманы все равно проходили, садились в засаде и ждали, когда борт войдет в зону поражения. Вертолеты и самолеты чаще всего сбивали именно при заходе на посадку. Наши спецназовцы и летчики отслеживали в южных провинциях караваны со стингерами и перекрывали им путь на север. Большую роль в этом играла баграмская летная эскадрилья. Она была почти полностью уничтожена. По данным военных экспертов, в Баграме было особенно сильное противостояние, проводилось очень много массированных боевых операций, куда привлекалось по пять-шесть полков и немерено пехоты. Обычно в летной эскадрилье 16 экипажей, в баграмской их дислоцировалось 20 — был увеличенный состав. Из них в живых осталось меньше половины. Тогда со всех летных полков, в том числе из кундузского, где служили Осычнюк, Рудницкий и Матвеев, собрали по одному экипажу и направляли в баграмскую эскадрилью, чтобы поднять дух военных летчиков. «Катюши» на ишаках — В Баграм мы тоже летали, но в основном работали по северным провинциям — это Файзабад, Кундуз, Мазари-Шериф, Пули-Хумри, — перечислил Александр Матвеев. — Мы с Иваном остались там без документов — штаб сгорел после обстрела. Душманы ставили неуправляемые ракетные установки, напоминающие наши «катюши», только примитивные. Во многих случаях они были самодельными — их сооружали из наших же блоков либо из труб специального диаметра, в которые вставляли ракеты и электронные взрыватели. Делали так: брали ковш с водой, опускали в него два проводка, а сами уходили. На солнце вода испаряется, проводки замыкаются. Пошло питание — полетели ракеты в нужном направлении. — У нас был случай: мы двумя бортами доставили на точку в Ташкурган молодых солдат. Смотрим — разрывы все ближе, ближе... Еле успели высадить пополнение и уйти, — припомнил спецоперацию Иван Рудницкий. — Спецназ потом рассказывал: «духи» установили на ишаках пять таких труб, а так как высота господствующая, ракеты летели очень далеко. Наши приходят: ишаки стоят, а что толку-то... Сели на минное поле — Вместе приехали, вместе уехали, — смеется сегодня Александр Дмитриевич. — С Иваном мы потом еще второй раз в Афганистан сходили. Были с 88-го и до самого вывода. Когда генерал Громов доложил, что все войска из Афганистана выведены, последний вертолет, который ушел оттуда, был мой. В полетном листе и паспорте уже стояли штампы о возвращении в Союз, душа пела: «Я дома!», когда на КПП небесному асу сообщили: «У вас там еще два борта сбили. Полетишь с комиссией обратно в Афганистан». — Надо же такому случиться: вертолетом вывозили одного бойца из колонны с аппендицитом. Ушли в узкое ущелье, а тут обстрел. Краями лопастей чиркнули скалы, начали под собой искать площадку, — рассказал подробности той операции ветеран боевых действий. — Один борт сел удачно, на все три точки, но это его и сгубило: начал прокатываться, а там обрыв скалы... Второму экипажу повезло — подломил стойку. Но когда они вышли, осмотрелись — кругом мины. Мы садились уже на разминированное поле — перед нами там поработали саперы из пехоты. То, что этот экипаж остался живым, просто чудо. И таких случаев на войне было немало. Сохранил 13 жизней Иван Рудницкий вел свою «восьмерку» в Файзабад, сопровождал два Ми-6. И вдруг на высоте 3000 метров левый двигатель дал сбой — как говорят специалисты, ушел на малый газ. Молодой летчик не растерялся. — Пока я сообразил, в чем дело, пока развернулся на 180 градусов, мне уже дали команду возвращаться на свой аэродром, — припомнил он неординарную ситуацию в афганском небе. — Потому что на борту было десять десантников, которых мы перевозили из Кундуза в Файзабад. Я удачно перевел вертолет на полет на одном работающем двигателе, посадил борт. Конечно, этот случай нельзя назвать подвигом... В отличие от военного летчика его командование так не считало. За тот полет старшего лейтенанта Рудницкого представили к его первому ордену Красной Звезды. Командир экипажа сумел сконцентрироваться, найти верное решение, которое помогло сохранить и новый модернизированный вертолет, который только завезли в Афганистан, а главное — 13 человеческих жизней. Разве это не подвиг?! Шлемофон за миллион долларов Владимир Сенин после училища получил распределение в Благовещенск — в авиацию пограничных войск. В Афганистане служил с февраля по декабрь 1988-го. Хотя в то время скрывалось, что наши пограничники находились в горячей точке. — Мы хоть и служили в разных ведомствах: Александр Дмитриевич и Иван Григорьевич входили в Минобороны, а мы — в систему КГБ, — уточнил Владимир Сенин, — задачи выполняли те же. Северные районы были наши. Правда, работали с других точек. Мы базировались на территории СССР, на самой границе. Каждый день прилетали в Афган, а на ночевки уходили назад в Туркмению, Таджикистан или Узбекистан. В основном занимались обеспечением постов, которые находились, как правило, на господствующих высотах. Перевозили продукты, дрова, воду, раненых, оружие... За одну «голову в шлемофоне» — убитого советского военного летчика — в Афгане давали от 800 тысяч до миллиона долларов. Еще бы! Вертолет мог добраться туда, куда очень сложно было попасть даже спецназовцам. Военные базы «духов» в основном базировались либо в пещерах, либо в дувалах. Дувал всегда взять сложно, но сверху он просматривается гораздо лучше. И в пещеру можно запустить управляемую ракету, особо не подвергая риску множество людей. По словам ветеранов боевых действий, чтобы взять пещеру лобовым ударом, взвода явно было недостаточно — всех бы запросто положили. А один вертолет мог себе позволить подойти довольно плотно и пустить туда ракету либо сверху в тот же дувал закатить бомбу. — Для «духов» это была серьезная угроза. Я не беру крупные войсковые операции, когда чистка спецназовская была очень серьезная, — Александр Матвеев задумался, перебирая в памяти опаленные войной сюжеты, и продолжил рассказ: — Спецназ — это десантная элита, на которой держался Афганистан. Эти ребята больше всего пострадали в той войне. Но опять-таки их доставляли на место проведения боевых спецопераций всегда мы. Если Ми-24 — это чисто боевые вертолеты, у них и задачи были «на уничтожение», то Ми-8, на которых летали командирами экипажей Александр Матвеев, Михаил Осычнюк, Иван Рудницкий, Владимир Сенин, работали в основном на спасение: высадка спецназа ГРУ (Главного разведуправления), эвакуация с места боя, заборка раненых, поиск и спасение своих экипажей. Эти военные летчики меньше всего стреляли, но больше всего помогали людям.

Возрастная категория материалов: 18+