«Сыночка, только вернись!»

Роман Тесленко: «Мама, все будет хорошо».

Оно почувствует неладное, даже если сын будет за сотни тысяч километров, где-нибудь в далекой Чечне или Ингушетии, где вот уже много лет проливается кровь и куда наши амурские парни едут для усмирения бандитов и экстремистов. Тамара Тесленко восемь раз провожала сына-спецназовца в «горячие точки». И каждый раз, пока он находился в очередной опасной командировке, все фибры ее души были настроены на одну волну: как он там, жив ли, здоров ли? И сама себе отвечала: «Все будет хорошо». Иной мысли она просто не допускала.

Работа под секретом

Когда еще третьекурсника Благовещенского строительного техникума призвали в армию, Тамара Павловна в слезах помчалась в военкомат. К тому времени семья Тесленко уже испытала горечь тяжелой утраты — несколько лет назад погиб отец. Тамара Павловна одна воспитывала троих детей. Две дочки были еще школьницами, Роман — старший и единственный сын, стал для нее опорой и поддержкой. О том, что творилось в армии в девяностые годы, часто показывали по центральным телеканалам. А тут еще тревожные репортажи из Чечни. Рассказы тех, кто побывал там и вернулся живым, были еще более откровенными и ужасающими.

— Мне было так страшно... Я пошла в военкомат, а там: «Если бы вы были инвалидом первой группы, тогда бы мы вашего сына не призвали». Правда, потом успокоили, сказали: «Не бойтесь, ваш парень будет служить здесь». И он действительно попал на службу в батальон амурской милиции. Туда как раз отбирали спортивных ребят для охраны правопорядка на улицах города. Это, конечно, тоже было небезопасно, в те годы у нас процветала такая преступность! Но все же мое сердце было спокойно, что мой сын здесь, рядом.

Тамара Павловна бережно хранит вырезку из городской газеты — на пожелтевшем от времени снимке три улыбающихся бойца, а ниже статья, посвященная будням батальона армейской милиции. Как, наверное, вы уже догадались, среди счастливчиков, попавших в историю, был и Роман Тесленко.

— Потом его отправили учиться в Санкт-Петербург. На душе опять тревога: «А вдруг это никакая не учеба, а перебросят на Северный Кавказ?!» Комбат успокаивал, но меня постоянно душила тоска, пока он не демобилизовался. А после ни дня дома не сидел, сразу же на работу вышел.

Романа Тесленко пригласили в правоохранительные органы. И хотя милиционером он никогда не мечтал стать, не раздумывал. О том, что сын служит в спецподразделении МВД, где готовят бойцов для выполнения особых задач, в том числе и в боевой обстановке, его мать даже не догадывалась. А сам Роман, щадя материнские нервы, особо не распространялся, чем конкретно занимается на службе. Хотя дважды Тамара Павловна чуть было не узнала всю правду.

Его судьба — риск

— Как-то раз по местному телевидению показали сюжет «про каких-то собров». Смотрю: в кадре Паша — друг Романа, с которым, по его словам, они вместе работают. Потом показали бойцов в касках и с автоматами. И один так фигурой на сына похож. Думаю, странно. У него спросила, а он: «Мам, ты что, я в дежурке работаю, какие еще автоматы?!» А через несколько месяцев снова по какому-то каналу про спецназовцев рассказывали. Вооруженные бойцы в экипировке показывали приемы ведения боя, по веревке вверх забирались. И хотя все они были в масках, внутри что-то так сдавило. Думаю, надо же, как парень на моего сына похож. Как позже оказалось, это он и был. Материнская интуиция меня не подвела...

Роман как можно дольше скрывал от близких, что он служит в специальном отряде быстрого реагирования — СОБРе. Сегодня это отряд милиции специального назначения (ОМСН), но многие бойцы по-прежнему продолжают называть себя «собровцами». Ведь задачи остались те же: борьба с оргпреступностью, проверка адресов, аресты участников бандформирований, выявление схронов с оружием и боеприпасами — обычная, можно сказать, рутинная милицейская работа с поправкой на войну.

Рано или поздно пришлось сказать правду. Хотя было это нелегко. Однажды, это случилось в 1999-м, Роман сообщил матери о том, что едет в длительную командировку.

— Сразу стал меня успокаивать, мол, ничего такого, это тут недалеко, на севере области, все будет нормально. Такой веселый, говорит: «Давайте посидим сегодня вместе, поужинаем», а сам глаза отводит. Мне сразу грудь сдавило, всю ночь не спала, а он до последнего молчал. Уже когда выходил из квартиры, обернулся и проронил с мольбой в глазах: «Мама, ты меня только жди!»

Последние слова Тамара Павловна уже выдавила из себя шепотом. Ее душили слезы. Воспоминания всколыхнули пережитое и острой болью отозвались в ее больном сердце. И может ли оно быть здоровым после того, что ей пришлось вынести. Ее кровиночка, ее надежда, единственный сын уходил в неизвестность. Какая его ждет ТАМ судьба?! Молниеносно выскочивший из подъезда спецназовец уже не слышал рыданий женщины, давшей ему когда-то жизнь.

В той первой командировке Роман Тесленко встретил свой день рождения. Ему исполнилось 23.

— Проводила мальчишку, а когда вернулся домой, это был уже другой человек. Мне казалось, что он стал даже выше и шире в плечах. Но главное — это взгляд. У него были глаза взрослого мужчины, и такие грустные, грустные…

Когда в Чечне проводились контр-террористические операции, там не действовали сотовые телефоны, спутниковых у собровцев тоже не было. Связывались с домом только через фээсбэшников или когда выезжали за пределы республики до ближайшего переговорного пункта, что было крайне редко. Как и Тамара Павловна, их матери и жены не находили себе места, ожидая хоть какой-то весточки.

Говорят, в первый раз все воспринимается тяжелее. «Это не правда», — сказала мать, как отрезала. И с ней трудно не согласиться. Каждая из восьми боевых командировок — это свежая боль, это мучительная неопределенность, это отчаянная надежда: вернулся бы живым. Разве к этому можно привыкнуть?!

Заочно похоронили

Пока мы разговаривали с Тамарой Павловной за чашкой чая, она все время поглядывала на дверь: не идет ли сын. И услышав его шаги, сразу выпрямилась и быстро смахнула слезы — чтобы их не увидел Роман.

— Зачем сыночку лишний раз расстраивать, — прошептала мать, — ему еще столько раз предстоит ездить туда, столько пережить. Как это все вынести?.. Однажды пришла домой, села на кухне за стол и словно в туман провалилась, вдруг сердце как сдавит, плохо дышать стало. Я подскочила, думаю, ну все, что-то у них там случилось. А потом узнала, что он сильно заболел.

Сам Роман уходил от прямого разговора, когда расспрашивала его про Северный Кавказ. Я даже заподозрила его в неискренности, а потом поняла: он как настоящий мужчина щадит материнское сердце. Только его не обманешь. Лишь когда мы остались одни, спецназовец позволил себе откровенность.

— Я там научился ценить жизнь. Наши подразделения стояли в очень опасных точках. Возьмите Ачхой-Мартан — его еще называли «осиное гнездо», Бамут, Асиновское, Нестеровское, Самашкинский лес... Всем известно, какие там происходили события. Было много ситуаций, когда все могло закончиться по-другому, и я бы сейчас с вами не разговаривал. Мог быть и на месте Сережи Бондарева. Он погиб у меня на глазах. Вблизи населенного пункта Чири-юрт был мост, который боевики подрывали «день через день». За несколько часов до взрыва наша группа была на этом месте, все было нормально. Под вечер к мосту первыми шли Сережа Бондарев и Костя Моржак, я был на прикрытии, сидел на возвышенности метрах в пятидесяти. И вдруг так бахнуло! Взрывной волной Сережу подняло вверх…

Здесь у него были спасительные 50 метров, а были случаи, когда Романа Тесленко от смерти отделяли какие-то пять минут. Тогда на спецоперацию первыми выехали армейцы, амурские СОБРы чуть задержались и, когда нагнали военных, увидели страшную картину. На дороге дымились искореженные взрывом бронемашины, а вокруг кровавые останки солдат.

— А однажды нас заочно похоронили. В тот день мы выехали на спецзадание, связи никакой, а тут боевики неподалеку подорвали здание, куда зашли приморские СОБРы. Когда об этом сообщили на базу, там не разобрали слова и решили, что это мы погибли. Подорвали восьмерых, и нас было тоже восемь. Возвращаемся назад, а нам: «Ребята, вас уже похоронили».

...В феврале Роману, возможно, предстоит очередная командировка. Сегодня в Ингушетии, куда перебазировались боевики, криминальная ситуация намного хуже, чем в Чечне. Не проходит дня, чтобы оттуда не сообщали о взрывах, обстрелах, нападениях и похищениях. Это заставило МВД РФ увеличить свое присутствие в республике. Однако местные милиционеры из страха за свои семьи увольняются из органов. А значит, будет еще труднее нашим.

…И опять, провожая туда сыновей, их матери будут молить: «Сыночка, только вернись!» И опять тревога, борьба со своими мыслями, которые преследуют неотступно: «А вдруг…» Нет! Никаких «вдруг». Ребята, возвращайтесь домой здоровыми и невредимыми. Как и ваши матери, мы искренне в это верим.