Профессия — репортер

Слаженная команда «Шпигеля» в действии: груз ответственности за хороший кадр лег на плечи Маттиаса.

И все это ради четырехстраничного материала о российско-китайских отношениях в крупнейшем немецком журнале «Шпигель». «Сумасшедшие!» — скажете вы. Журналисты — поправлю я. Да еще какие: шеф московского бюро «Шпигеля» Маттиас Шепп и фотограф с мировым именем Джастин Джин.

Этой эпопее предшествовал всего один прямой вопрос: «Поедешь с немцами к переселенцам в Ушаково?» — спросила меня редактор. «Ушаково, Шимановский район, граница — пять часов туда и столько же обратно», — пролетает у меня в голове за пару секунд, пока я произношу короткое: «Конечно!» Я еще не знаю, что мне предстоит обед на перроне шимановского вокзала, интервью с человеком, бравшим интервью у Ельцина и Солженицына, истории из жизни узбеков в Москве и африканцев в Амстердаме. Ничего не узнаете об этом и вы, пока не прочтете этот текст.

На «край света»

— Меня немного дезинформировали, — начинает телефонный разговор вечером накануне Маттиас. — Сказали, что до Ушакова всего 250 километров, а это 400 туда и 400 обратно. Мы увидим, как выглядит край света.

— Прекрасно, — говорю я, вспоминая широкий горизонт и безупречно чистое небо над Ушаковом. — Он прекрасно выглядит. Собеседник смеется. Потом выяснится: насчет края света он слукавил — бывал и не в таких краях. За 20-летнюю журналистскую карьеру успел повидать 76 стран, включая горячие точки.

— На мне будет красная куртка и у меня хороший рост — 196, — продолжает он. — А наш фотограф — человек из Гонконга.

Мы узнали друг друга безошибочно. Маттиасу 47, он немного похож на Пирса Броснана и уже в общей сложности 10 лет с перерывами живет в Москве. Несколько лет проработал в Пекине и говорит, что до сих пор не может понять китайцев. Женат на русской пианистке Марине, с которой познакомился в экскурсионном автобусе. В молодости хотел стать священником или журналистом. Мечты сбываются, и каких только возможностей не предоставила ему профессия репортера: он прыгал с парашютом на Северном полюсе, был в Чечне во время первой кампании, претворялся покупателем китайских подделок Гуччи, вел беседы с премьер-министрами, писателями и президентами — и стран, и промышленных гигантов вроде Газпрома.

Рядом с Маттиасом — невысокий улыбчивый Джастин — человек из Гонконга, гражданин Великобритании, снимавший арабов, китайцев, африканцев, россиян, узбеков и даже панд для The Time, National Geographic, Geo и других не менее солидных изданий. Ему 37, он не слишком уверенно говорит по-русски, несмотря на то, что последние пять лет живет в Москве, где у него родились сын и две дочери. Одним из своих главных проектов он считает репортаж о жизни эмигрантов в Европе, ради которого ему несколько месяцев пришлось жить в среде нелегалов, представляясь эмигрантом, и даже незаконно пересечь границу. Сейчас он увлечен «русским севером»: на карте его поездок — города, в которых, как нигде в России, виден резкий контраст между техническим прогрессом нефтяных и газовых разработок и запустением и заброшенностью жизни рядовых россиян.

Разговоры по дороге

Дорога до Ушакова даже на джипе, чудом найденном Маттиасом, занимает долгие пять часов, которые позволили поближе узнать друг друга. В Благовещенск они приехали из Забайкалья за пару дней до нашего путешествия. Их цель — увидеть воочию и проанализировать не просто соседство двух супердержав — России и Китая, а скорее даже отношения россиян и китайцев. Удивительно, что судьба Дальнего Востока не безразлична шести миллионам читателей «Шпигеля». Им интересно, «будут ли территории, которые сейчас принадлежат России, через 50 лет еще Россия», говорит Маттиас.

— В последнее время мы мало спали — по три часа, — продолжает шеф московского бюро «Шпигеля». — По Забайкалью много ездили на джипах, иногда по 1000—1200 километров в день.

Там они побывали в заброшенных приграничных военных городках, чье обмелевшее население зарабатывает тем, что растаскивает остовы зданий на кирпичи либо пьет по-черному.

— Картина как после войны, — признается Маттиас. — Люди живут там нехорошо. Те, кто мог, уехали. Но те, кто остался — часто в отчаянии. Они видели мало иностранцев, поэтому, когда мы подошли и спросили: «Скажите, как вы здесь поживаете?» — большинство людей с удовольствием отвечали.

В самом Забайкальске местные власти отказались идти на диалог, найдя заботы поважнее.

— Забайкальск — это 11 тысяч жителей. Снаружи он выглядит очень бедно. Но когда заходишь в дома — понятно, что они не так плохо живут, — описывает Маттиас. — На другой стороне Китай. И там совсем наоборот — снаружи сказочное ощущение. В Маньчжоули сейчас 350 тысяч человек, есть небоскребы в 35 этажей. Но когда попадаешь внутрь — там все более скромно. Если отъехать 30—40 км от Маньчжоули, то видишь уровень жизни ниже, чем в российских деревнях. Очень резкий контраст — Россия на первый взгляд маленькая и бедная, а Китай — большой и мощный. Но этот взгляд оказался обманчив. Благовещенск и Хэйхэ более равнозначны.

«Сижу у Путина — все вкусно»

Из Забайкалья они отправились в Сковородино, а в Благовещенске провели всего пару дней, не успев даже толком рассмотреть его. После Приамурья их ждал Хэйхэ — злачные торговые и развлекательные места, где предпочитают тратить деньги амурчане.

— Там есть ресторан «Путин»? — обрадованно переспрашивает Маттиас. — Туда надо обязательно зайти. Позвоню в редакцию, скажу: «Сижу у Путина, все вкусно».

Ушаково — это лишь пара абзацев в тексте, признается репортер. Мы беседуем в то время, как мимо пролетают десятки километров тряских дорог, качество которых немецкий журналист научился особенно ценить, живя в России. «О, выехали на трассу — уррра! Но это будет короткое удовольствие», — комментирует он повороты нашего пути.

По дороге нас, конечно, оштрафовали — куда без этого. При ограничении в 40 километров (на трассе проходил невидимый невооруженным глазом ремонт) мы гнали под сто. «Всего сто рублей — взяли минималку, а все из-за этого», — говорит наш водитель Виталий, показывая потрепанную фотокарточку, где он — молодой и в камуфляже — вместе с такими же товарищами стоит на фоне не то БТР, не то еще чего с надписью «Бешеный» на боку. «Моздок», — узнает Маттиас.

Привал на обочине

Проезжаем мимо дорожного указателя, на котором в числе прочих значится Чита.

— Джастин, ты не хочешь навестить своего друга Семена в Чите? — нежно произносит по-английски Маттиас. — До нее всего 1100 километров. Заедем к нему пообедать.

Оба смеются. Они знакомы уже пять лет. «Джастин — очень скромный, но он один из лучших», — говорит про своего напарника корреспондент «Шпигеля». После нескольких часов пути мы въезжаем в Шимановск и делаем привал прямо на парапете ж/д вокзала. Мимо не моргнув глазом проходят ко всему привыкшие шимановские прохожие и не менее бесстрастные поезда.

— Я видел, как в Китае выращивают норок, — говорит сквозь бутерброд с сыром и колбасой Джастин. — Это ужасно. Когда они вырастают, их сначала оглушают — просто бьют о пол, а потом с живых сдирают шкуру, чтобы не повредить ее.

Мы кривимся от отвращения, но еду из рук не выпускаем. Позже он расскажет и о том, как фотографировал нелегалов в Москве. Как восемь узбеков жили прямо там, где делали ремонт. И как однажды двое из них вышли после ужина покурить и пропали на двое суток, а остальные, парализованные страхом, не знали что предпринять. А когда те двое вернулись, выяснилось, что прямо от порога их забрал наряд милиции, вывез в Подмосковье, где они два дня ремонтировали дом какому-то милицейскому чину.

Вежливость королей границы

После стремительного обеда продолжаем путешествие и немножко «заблуждаемся». Дорогу мы находим благодаря языку и GPS-навигатору, который, как известно, до Киева доведет. И вот за 30 километров до Ушакова наш джип упирается в пограничный пост, стоящий в чистом поле. «Сначала пойдет Виталий, потом девочки, а потом пойду я», — на ходу разрабатывает план действий Маттиас.

— Вы по поводу переселения народов? — переспрашивает, проверяя наши документы, предельно вежливый пограничник, представившийся Андреем Андреевичем.

Оказывается, иностранцы не имели права покидать Благовещенский район, а потому на всех нас нужно составить протоколы. «Полчаса уйдет на каждого, — констатирует Андрей Андреевич, и мы замираем на вдохе, потому что это «убьет» командировку. — Мы будем составлять протоколы, пока вы будете работать». Нас пропускают за шлагбаум. Маттиас восхищен: «На таких людях, как Андрей Андреевич, можно строить страну».

Глобализация по-амурски

Ушаково встречает нас мотками колючей проволоки, сложенными вдоль заборов. Улицу переселенцев Школьную невозможно не узнать: на одной ее стороне — Ушаково прежнее, на другой — новое, с недавно отстроенными домами. Семья Акобян-Казарян встречает нас настороженно, но радостно — к журналистам здесь привыкли, но вот иностранцев видят впервые. Джастин, едва зайдя в дом, сразу убегает осматривать окрестности. Мы остаемся беседовать.

— Четвертый месяц живем, вот обживаемся потихоньку. Это муж сделал, — указывая на кухонный стол, лавку и табуретки, говорит мать троих черноглазых пострелят Сатеник Казарян. — Пусть не очень красиво, зато удобно.

Муж Патвакан оживлен, хотя не спал полночи из-за того, что одна из коров вот-вот должна отелиться. Это первый отел в общине переселенцев, поэтому переживают они коллективно.

Акобяны в Эчмиадзине раньше занимались фермерством, и здесь со временем собираются выращивать овощи. Планируют открыть в селе небольшую пекарню, а пока делают из молока армянский сыр и продают его местным жителям. Хозяйка угощает нас своими хлебом, сыром и пирожными. Пирожные приковывают внимание Маттиаса, но больше их его интересует, не было ли у соседей зависти и откуда переселенцы узнали про эту программу.

— Я узнал от дяди — он переехал в Шимановск несколько лет назад и позвал меня, — рассказывает Патвакан. — Местные жители не завидуют. с ними у нас хорошие отношения. Когда мы приехали, к нам полсела пришло: «у вас все отлично? чем помочь?» Подарили на посадку 200 килограммов картошки. Я всем благодарен. А особенно Татьяне Дмитриевне и Михаилу Петровичу.

— Это из местной администрации? Ну мы к ним зайдем потом. А я был в Армении, — признается Маттиас. — Мне очень нравится ваша страна. И ваша музыка прекрасная — дудук. Я купил несколько дисков — один, кажется, Малхаз.

— А-а… Малхаз, знаю, — лицо Патвакана светлеет от воспоминаний. — У нас есть и еще хорошие музыканты.

И они — немец из Москвы и амурчанин армянского происхождения — обмениваются вздохами по поводу далекой и прекрасной Армении. В прихожей раздается крик: «Ну, Рафикович, как ты тут?!», и первое, что приходит в голову — пришли соседи.

— Заходите, мы тут интервью даем журналу, — говорят хозяева.

— Какому журналу? — изумляется голос, принадлежащий главе района Михаилу Кузьменко. Следом за ним с удивленным лицом входит министр сельского хозяйства области Виталий Худолеев. «Вы здесь откуда?» — шепчет он мне. «В гости приехали», — говорю.

— Я — глава района Михаил Кузьменко, — представляется Кузьменко.

— Вот это грамотная область! — восхищается стечением обстоятельств Маттиас. — Мы о вас наслышаны уже.

Я представляю репортеру министра.

— Может быть, мы эту программу представим в Германии? — почти всерьез предлагает Шепп. — Люди сюда поедут не из-за материальных соображений, но ради авантюры. Такие найдутся.

— Я тогда вам предложу другие населенные пункты, — моментально реагирует Кузьменко. — Тут уже проект развивается. Поднимать демографию и в других селах необходимо. Можно сделать агробизнес, развить агротуризм.

— А какая в общем картина развития сельского хозяйства у вас за последние годы? — любопытствует немец.

— С 2006 года мы начали наращивать объемы. И в прошлом году получили 600 тысяч тонн сои — больше урожая за всю историю области не было, — рассказывает министр. — Развиваем животноводство в таких районах, как Шимановский, где мало населенных пунктов. Завезем в этом году 1600 голов мясного направления из Австралии.

— Это такая глобализация: коровы из Австралии, фермеры из Армении, — смеется Маттиас.

На пороге комнаты возникает Джастин. «Это наш фотограф. Человек из Гонконга», — представляет его Маттиас.

— Наши уже заметили — говорят, из Китая, что ли, пришел, — улыбается глава минсельхоза. — А мы им говорим: ну не мог он через границу пройти!

Через четверть часа выясняется, что ради хорошего кадра Джастин может все: уговорить Акобянов навьючить на себя тюки, встать посреди расхлябанной весенней дороги и серьезно смотреть в объектив. Сам он при этом стоит на табуретке посреди этой же дороги, весь в грязи от постоянных скачков на землю и суеты вокруг композиции снимка. И жестикулирует до того внушительно, что водитель КамАЗа почтительно объезжает его, будто понимая важность момента.

Последний рывок: мы переезжаем длинное озеро — местный Байкал, как его называют здесь — ради разговора с завскладом Светланой Новоселовой, приехавшей в Ушаково из казахского Текели.

— Мы переехали не из-за денег, — объясняет журналисту она, работавшая в свое время и депутатом Верховного Совета Казахстана, и руководителем районного телевидения. — Мы уехали из Казахстана по политическим мотивам. 10 лет мы были в оппозиции. Но когда приняли закон о лидере нации, мы поняли, что это никогда не кончится. И надо ехать. И ехать только в Россию. У этой страны есть динамичное продвижение. Мы на все вещи смотрим с политической точки зрения: и на эти корма, и на этих коров.

Фотографироваться бунтарка из Казахстана наотрез отказывалась, но Джастину удалось «загнать» на трактор ее и мужа и еще двоих работников. Трактористы смотрели на него как на дружелюбного инопланетянина, но слушались беспрекословно. А сам Джастин, не найдя на этот раз табуретки для обзора, влез на плечи Маттиасу и оттуда повелевал позирующими и своим двуногим средством передвижения.

В Благовещенск мы ехали вымотанные донельзя и настолько же довольные.

— А знаешь, я предложу редактору разбить материал на два, — говорит Джастину по-английски Маттиас. — У нас же будет 10—12 сильных фотографий? Вероятность, что он согласится, — 15 процентов. Но только представь: два раза по четыре страницы!

Возрастная категория материалов: 18+