Не повторять: опасно! Сегодня афары с тобой фотографируются, а завтра могут... съесть!Не повторять: опасно! Сегодня афары с тобой фотографируются, а завтра могут... съесть!

Со временем в такой обстановке вырабатывался легкий фатализм.

— Как это ни страшно звучит, но мы уже спокойно реагировали даже на чью-то смерть. Однажды я переводил эфиопам слова нашего офицера и вдруг забыл, как будет на английском слово «эксцентрик». Начинаю лихорадочно искать в словаре. Возникла пауза. А эфиопы тем временем прямо на наших глазах расстреляли человека. Пока они его кончали, я успел перевод найти. Самое смешное, что и на английском это слово звучит так же. Но тогда было не до смеха. Нервы, чтобы все это видеть и не среагировать, нужны были крепкие.

Все боялись шистосомы

Все постоянно находились в сильном напряжении. Ведь с какой только заразой тем, кто выполнял в Эфиопии служебный долг, не приходилось встречаться. Представьте только, едешь в автобусе, а рядом с тобой за ручку держится рука прокаженного. Или по базару идешь, а на дороге человек лежит вопит, а у него все тело в кровавых язвах и струпьях. Люди подхватывали и амебную дизентерию, и малярию, и тиф… Как признался Георгий Качан, он хоть и очень молод был, но позиции придерживался здравой и трезвой: от судьбы не уйдешь, но руки мыть надо. И периодически таблетки пил для профилактики.

В Африке, кроме известных болезней, наши соотечественники более всего боялись шистосоматоза. Личинки паразита обитают в иле стоячих водоемов и поблизости в мокрой земле. Через кожу они по крови проникают в печень и живут там до полного распада облюбованного органа.

— В водоемах, где температура воды хоть на час в году опускается ниже 13 с половиной градусов, эта зараза не выживает. И в нашем Амуре такие паразиты вряд ли появятся когда-нибудь, как и крокодилы. А там мной чуть было не закусил крокодил.

Такое даже спустя годы не хочется вспоминать. Однажды мы оказались на берегу реки. Наши ребята сразу же достали какие-то зверские снасти и, стоя по пояс в воде, начали ловить местных сомов. Там они представляют собой «помесь» нашего небольшого сома и бешеной собаки. Откликались только на большой кусок мяса, нанизанного на огромный крючок. Укусить рыбаков пытались даже сидя в ведре.

Лов шел успешно. Психология человека предполагает, что в одной голове не может уместиться сразу два ужаса: если я боюсь белую обезьяну, то уже забываю бояться черную собаку. Глядя на погрузившихся в воду товарищей, приняв к сведению, что погода жаркая, речка довольно быстрая, а ее дно выстелено мелкой галькой, а не илом (значит, шистосом нет), амурчанин разделся и поплыл. Очень скоро услышал за спиной радостный крик: «А я и не знал, что здесь водятся крокодилы».

— После этого в трех метрах от себя я заметил крокодила. Судя по торчащей на поверхности воды голове, подплывающий ко мне «Гена» был небольшой — метра два в длину. Во мне сразу проснулись задатки физкультурника: на берегу я оказался еще до того, как первые поднятые мной брызги вернулись в воду, — смеется сегодня полковник в запасе.

Легче было застрелиться, чем съесть

— Военные там постоянно размечали территорию, чтобы в случае боевых действий знать, куда пушку поставить, — орудие же к местности привязано. Вобьют колышки, привяжут тряпочку для обозначения. Через пару дней приходим проверять — ничего нет: колышек съели термиты, лоскуток стащили афары. Они свои вигвамы могли из таких вот маленьких лоскутков сшить.

— А кто такие афары?

— Это самое дикое племя в Эфиопии. Они жили в пустыне первобытно-общинной жизнью. Кочевники. Мы никогда не были рады встречи с ними. Как нам сказал один эфиопский офицер: «Эти могут и съесть!» С ними можно было стоять рядом строго с автоматом. Убить чужака, который подошел близко к стоянке, для них обычное дело. Патроны у них были на вес золота, поэтому они не промахивались никогда. Снять скальп — это запросто. Лучший охотничий трофей! Это значит, что молодой афар состоялся как мужчина. Они ходили в набедренных повязках, а женщины голыми. Но цивилизация и туда проникла: когда наши пытались их сфотографировать, сразу заслонялись, мол, не бесплатно. Даже все другие племена и местные кланы их боялись.

В Эфиопии много народностей, много религий, но большинство — христиане, только в отличие от нас, православных, крестятся одним большим пальцем. На юге страны была жуткая нищета. Больно было смотреть на маленьких детей с огромными животами, распухшими от голода и рахита.

И что нас всегда удивляло, там на 30 миллионов населения было 30 миллионов коров. И при таком обилии скота молоко вообще в пищу не идет.

— Почему?

— Оно изначально амебой заражено, которая вызывает страшную кишечную инфекцию. А блюда они готовят такие, что легче застрелиться, чем это съесть. Национальное блюдо, чем они каждый день кормятся, называется инжира. Из местной злаковой культуры делают большой-большой блин цвета, вкуса и запаха половой тряпки. И на него кладут начинку. Причем при обилии мяса в основном требуху какую-то готовят. Вариантов два: либо полусырое, либо сырое. А это очень опасно — яйца солитера попадают в организм. В жарких странах паразитов каких только нет.

— А там что, действительно были случаи людоедства?

— При мне не было такого, но нам рассказывали, что в Сомали съели капитана второго ранга. Наши начали жаловаться, а их военные говорят, мол, что мы теперь можем сделать. Ну съешьте одного нашего. Они без предрассудков — такие вот дикие нравы. Да вы же видите по телесюжетам, что творят даже сегодня сомалийские пираты.

Нешена фале!

По словам очевидца, в Эфиопии каждый день шла идеологическая обработка местного населения.

— Во время занятий по боевой подготовке командир то и дело выкрикивал лозунг по-амхарски (это язык титульной нации в Эфиопии): «Полная победа или смерь!» Бойцы ему должны были отвечать: «Нешена фале», то есть «Мы победим!» Он опять кричит лозунг, а те ему хором на своем: «Аэтора тора турум пум пум!» И вот стоит наш часовой уже офигевший от всего этого, а вокруг него чумазые дети бегают. Он стоял, стоял, и как заорет им: «Нешена фале!» А дети ему в ответ рубят: «Дембель давай!» Научились!..

Военному переводчику посчастливилось вернуться домой живым и здоровым, но, как говорит о себе полковник в запасе Качан, он стал «жертвой сомалийской агрессии».

— Потому что она испортила мне военную карьеру. В военном институте никаких поблажек «эфиопам» не дали: за полгода нам пришлось ускоренно освоить программу за второй семестр третьего курса, сдать еще все экзамены за четвертый и окончить учебу со своим курсом. А вот хорошее распределение за полгода не делается. Многие из наших ребят служили потом еще в других «горячих точках» — Бейруте, Ливане, меня тоже в Афганистан хотели направить, но одновременно пришло распределение на Дальний Восток. Так я оказался на амурской земле.

Уже много лет Георгий Качан преподает иностранные языки в ДВККУ. Дослужился до полковника, стал профессором, а статус «Ветерана боевых действий» так и не получил. Собственно, как и многие военные переводчики и офицеры, которые честно выполняли свой долг в Эфиопии.