Никогда не забуду, как мою дочь, тогда еще третьеклашку, учитель обвинила в краже линейки у другой девочки. Как потом выяснилось, ошибочно. Соседка по парте просто забыла свою, точно такую же, дома. «Ну вот и хорошо, что линейка нашлась», — заметила на другой день педагог. И даже не извинилась за то, что устроила для невиновного ребенка «показательный урок» — поставила девочку у доски и долго отчитывала перед всем классом. После этого мальчишки исподтишка стали обзывать ее воровкой. Просто так, чтобы позлить. «Мама, я не хочу больше жить!» — не дай бог кому-нибудь услышать такое от своего ребенка. Я перевела дочку в другую школу, все закончилось хорошо, но осадок и чувство тревоги остались на всю жизнь.

По данным уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка, в России ежегодно происходит 4 тысячи попыток самоубийства среди подростков, из которых 1,5 тысячи оканчиваются их смертью. Павел Астахов уже обратился в министерства здравоохранения и образования России для принятия экстренных мер на уровне правительства. Чтобы снизить страшную статистику, он предложил на базе школ создать службы примирения и медиации, в которые будут входить преподаватели, родители, ученики, пользующиеся авторитетом в школе. А школьных психологов обязать просматривать в Сети аккаунты учеников. 

Зачастую о намерениях совершить суицид подростки пишут именно в интернете. Так было и в случае гибели 14-летних подружек из города Лобна, которые, взявшись за руки, шагнули 7 февраля с крыши многоэтажки. Одна из школьниц еще за две недели до трагедии написала о намерениях на своей страничке, но на это никто не отреагировал. 

— Во всех школах сегодня есть контент-фильтры, которые не позволяют ученикам выходить на запрещенные сайты, в том числе и на сайты так называемых клубов самоубийц, где проповедуют добровольный уход из жизни, — говорит организатор по воспитательной работе, учитель экономики и географии Чигиринской школы Андрей Шевелев. — В рамках учебного заведения мы можем ограничить такой доступ. Но у большинства ребят есть дома интернет. К тому же они запросто в любое время могут выйти с социальную сеть через сотовый телефон. Отследить все сайты, какие просматривает подросток, очень сложно. А вот если бы взрослые иногда заглядывали в аккаунты детей, интересовались их виртуальным кругом общения, беды во многих случаях удалось бы избежать. 

Вот только вряд ли школьные психологи справятся с такой важной задачей. К примеру, в Чигиринской альма-матер учатся 622 ученика. На такое количество детей должно быть два психолога. Раньше так и было. Но сегодня здесь в штате только один специалист, и тот работает не на полную ставку. Такая же ситуация и с социальными педагогами. 

— С переходом на новую систему подушевого финансирования мы вынуждены были сократить ставки психологов и социальных педагогов, — пояснила корреспондентам АП завуч этой же школы Лидия Малюкова. 

И такая волна сокращений психологов и социальных педагогов прошла по всем учебным заведениям не только в нашей Амурской области — по всей стране. Как сообщалось в СМИ, сегодня в России 65 процентов школ вообще не имеют в своем штате психологов. 

 За 38 лет работы в школе Лидия Райнгольдовна прошла через все постперестроечные программы модернизации народного образования. Она имеет к тому же большой стаж в должности заместителя директора. И по опыту знает: психолог и социальный педагог должны быть в каждой школе.

— Я сама не раз была свидетелем критических ситуаций. И очень важно, чтобы с такими детьми беседы проводил именно психолог, — подчеркнула опытный педагог. — Конечно, психологию школьника должен знать каждый учитель и классный руководитель. И мы выписываем очень много полезной литературы — получаем 16 педагогических журналов, и в том числе журнал «Психология в школе». Но я считаю: специфические должностные обязанности социального педагога и психолога могут выполнить только эти специалисты. 

В этой школе, как и во всех, не раз возникали ситуации, когда ребятам требовалась психологическая помощь. 

— Иногда дети начинают говорить о самоубийстве, рисовать на партах или в тетрадках кресты и другую суицидную символику. Это характерно для учеников средних классов. Были у нас такие ребятишки. Мы сразу начинаем за ними наблюдать. Сообщаем об этом родителям. А буквально недавно, — припомнила последний случай Лидия Малюкова, — прохожу мимо столовой и слышу рыдания. Как оказалось, у девочки из 11-го класса серьезная проблема личного характера. Главное в таких ситуациях — не пропустить первые тревожные звоночки, вовремя оказать психологическую поддержку. И лучше профессионального психолога с этим никто не справится. 

Однако основную причину детских самоубийств, считают учителя, нужно искать внутри семьи — устранять не последствия, а сам корень создавшейся проблемы. 

— Самоубийство ребенка — яркое свидетельство того, что у него не было контакта с родителями. Какой бы тяжелой ни была конфликтная ситуация, она не закончится суицидом, если ребенок знает, что может найти поддержку у мамы и папы. Решение проблемы на государственном уровне должно начинаться с работы с самими родителями, с обучения их способам решения проблем, возникающих во взаимопониманиях с собственными детьми, — убежден победитель областного конкурса «Учитель года» Андрей Шевелев.

Цифра

18 раз только за последние два месяца выезжали чигиринские школьники на различные экскурсии и в турпоходы. Доверительное общение детей с педагогами  помогает сохранить доброжелательный микроклимат в школьном коллективе.