Мужской коллектив на стройке уважает крановщицу Ирину и считает ее «своим парнем».Мужской коллектив на стройке уважает крановщицу Ирину и считает ее «своим парнем».

Она управляет башенным краном. И ее работа — фундамент всей стройки.

Строительная «симфония»

Кран плывет по рельсам, как корабль по волнам, медленно поворачивая стрелу. И где-то там, в кабине, она — самая недоступная женщина. Два рычага в ее руках, как две волшебные палочки. Поведет одной чуть в сторону — и по балке заскользит грузовая тележка, разматывая серебряную нить троса. Поведет другой — и «металлические ладони» захватят и понесут по воздуху лестничный марш.

— Я тоже хотел крановщиком стать,— уловив мой взгляд, заметил один из водителей стоящей возле ворот машины.

— И что помешало?

— Да высоты боюсь, — почему-то радостно сообщил он. — Однажды залез на кран, а пол кабины наполовину сделан из стекла. Над ним решетка, но мне все время казалось, что эта решетка слишком хлипкая, что земля летит из-под ног.

Вокруг все шумит, гудит, лязгает, что-то кричат друг другу каменщики. А она парит над всей этой суетой в своей кабине, ставшей ей почти домом родным.

Забирается сюда с рассветом и уходит уже на закате. Ведь работа на стройке продолжается весь световой день — пока каменщики видят и могут делать кладку. И ее задача — обеспечить строителей всеми необходимыми материалами. Их много — она одна. И ей надо все успеть. Пообщаться с героиней нашей публикации оказалось не так-то просто. За длинный трудовой день у Ирины Александровны всего один часовой перерыв. И тут уж, как вы понимаете, ей особо не до разговоров.

Сердце на железном крюке

Могилатова в подъемных кранах знает толк. В башенных, козловых, мостовых... А когда-то, смеется она, видела эти машины только на картинках. Еще в школе Ирина мечтала юристом стать, но на вступительных экзаменах два балла недобрала. Пошла учиться на технолога легкой промышленности. Диплом был уже в кармане, да только легкая промышленность молодого специалиста не получила.

— Я поняла, что это не мое, — говорит амурчанка. — Уехала на запад в Белгород, но потом вернулась назад: не смогла без родных и любимой бабушки, которая меня вырастила. В 26 лет я вышла замуж и по случаю обрела новую профессию. Жили мы тогда в Магдагачах. Пошла я в локомотивное депо на работу устраиваться, а там как раз был набор на курсы крановщиков. Меня и направили.

Это было, как говорится, попадание в десятку. Поменяв чистый халат технолога на рабочую спецовку, Ирина почувствовала себя вполне счастливой, когда оказалась на высоте и за рычагами. Вот уже более 20 лет ее сердце прочно сидит на железном крюке.

«Я на башенный кран поднимусь поутру, к зорьке алой я стану поближе…» Кто-то улыбнется снисходительно: ну какая может быть романтика в рабочей профессии?!

Ирина Александровна так не считает и с упоением рассказывает, как прекрасен наш город, когда на него смотришь с высоты птичьего полета, особенно весной и летом. Столько зелени! Но разглядывать всю эту красоту особо некогда.

Выдержала смерч

О женщинах, которые работают крановщицами, сами строители говорят: «Отчаянные девчонки». К примеру, строители возводят девятиэтажный дом, а кабина башенного крана расположена еще на этаж выше. Далеко не каждому мужику дано подняться на такую высоту. Нужна смелость.

— Там, знаете, как качает, — поднял глаза ввысь опытный сварщик. Николай Иванович вспомнил прошлогодний смерч, который наделал много бед в Благовещенске. — Мы работали тогда в 293-м квартале, на 50 лет Октября — Заводской, пятиэтажку строили. Когда вышли потом во двор, а его словно подмели — ничего нет. Доски, пенополистирол, другие строительные материалы — все подняло вверх и унесло аж за железнодорожный вокзал. Я тогда заскочил в вагончик, стоял и за дверь держался. А Ирина вверху на кране была и в этот смерч попала.

В тот день под вечер поднялся ветер, но, как призналась крановщица, обычно в такую погоду она работает. Ее не страшит ни ветер, ни гроза. А тут вдруг на сотовый ей приятельница звонит — она на другом объекте рулила тоже в кабине башенного и первой увидела смерч.

— Кричит мне в трубку: «Ирина, слезай быстрее». Я поворачиваю голову и вижу огромную воронку. Понять ничего не могу, заволновалась сразу, — даже сегодня ей тяжело вспоминать пережитое. — Хотела выбраться из кабины, чтобы спуститься вниз, да упала. Приятельница на меня уже матом ругается, мол, что медлишь. А у меня кран обесточился. Гак надо поднять (это крюк, к которому цепляют груз), а не могу. И тут как пошло меня мотылять. Я вцепилась в кресло, а сама думаю: «Если кран начнет падать, сидение меня не спасет!»

От сильных порывов ветра кран раскачивало из стороны в сторону все больше и больше. А потом вся эта высоченная железная конструкция вместе с длинной стрелой и кабиной, где находилась женщина, начала кружиться вокруг своей оси. У тех, кто со стороны мог наблюдать за происходящим, сердце замерло от страха.

Это счастье, говорят строители, что крюк ни за что не зацепился.

…Час перерыва пролетает незаметно. И вот уже опять по длинной стреле высоченного крана то и дело скользит красная тележка. А гак ловко подхватывает бетонную плиту или очередную партию кирпича. Точность была идеальной.

— Я очень люблю свою профессию. Хотя работа тяжелая, требует пристального внимания, зоркости, постоянного нервного напряжения, — признает профессионал строительного дела.

«Почему крановщицами в России чаще всего работают женщины?» — подумала я вслух.

— Не знаю, — повела Ирина плечом. — Наверное, наши российские женщины тоньше чувствуют сердцем. Даже машину.