Это удивительно только на первый взгляд: на фоне уверенно набирающего силу семейного кинематографа напичканные аллюзиями и отсылами неизвестно на что и к чему картины американца часто воспринимаются неоднозначно. Впрочем, с «Джанго» массовый зритель все-таки прогадал.

Три года, прошедшие с момента выхода на экраны «Бесславных ублюдков» Тарантино, не прошли даром ни для самого режиссера, ни для преданных ценителей его антистандартного взгляда на кинематограф, ни для общества вообще. Судя по «Джанго», история отряда лейтенанта Альдо Рейна была своеобразным пробным шаром, умело запущенным в кегли гипертрофированной толерантности, — взявшись впоследствии за вестерн, Квентин уверенно выбил страйк.

«Это не вестерн, это истерн», — терпеливо объясняет всему миру сам режиссер, вряд ли отдающий себе отчет, в каком объеме объяснений по поводу его детища нуждается неамериканский зритель. Взяв у легендарного Корбуччи только имя для главного героя (к слову о ремейках), Тарантино обозначил себе условные рамки для действий, которые по ходу работы не разломал — а взорвал тротилом с вежливой помощью съемочной группы. Руки, и без того развязанные рейтингом «дети до шестнадцати», плетут сюжет, то и дело переходящий в бойню: но это угнетенный отправляет на тот свет эксплуататоров, это их кровь на черной блестящей коже мстителя, это тот самый меч, что сечет даже повинные головы. Какие могут быть упреки в излишней жестокости?

Приемы вроде нелинейности сюжета явно наскучили Тарантино во время работы над «Убить Билла» (посмотрим третью серию в 2014 году), и уже вторую картину подряд он осваивает другие игрушки. В «Джанго» это целый патронташ вестерновских стереотипов, перечислять которые нет смысла (даже странно, как среди них не затесалась ковбойская дуэль), за которыми прячется и не прячется черт знает что и картина Гейнсборо «Голубой мальчик» в довесок. Это сюжетные упражнения в духе старательно завязанной в начале фильма линии поиска трех братьев-негодяев, которая обрывается, как полет шмеля, не заметившего открытую форточку. Это элементы детектива и проблески морализма, которые умелый зритель сам свяжет в небольшое, но доступное философское учение: было бы желание.

Точно так же от уровня зрительской лени зависит и восприятие исполнителей основных ролей в «Джанго». Комическое появление Кристофа Вальца (да-да, нестареющий зоркий глаз Квентина опять-таки разглядел гения специально для нас) становится отличным фундаментом для многоликого воплощения его персонажа: на него, как на советский календарик, можно смотреть под разными углами и радоваться. Леонардо Ди Каприо, по его же собственным словам, на съемках противился чрезмерной сценарной жестокости своего персонажа — в результате мы получили если не оскароносную, то уж точно одну из лучших ролей актера, потому что неизвестно еще, что для месье Кэнди важнее: насилие-безумие или социальный статус и домашний очаг.

Выстроив непобедимую армию актеров второго плана (как тут не упомянуть о Сэмюэле Л. Джексоне, который снова сам себя превзошел), Квентин традиционно не оставляет особого места для разворота главному герою. По этой причине, возможно, неудачная попытка снять в роли Джанго Уилла Смита с его вполне понятным нарциссизмом пошла на пользу картине: Джейми Фокс отлично умеет работать в тех условиях, которые ему предлагают — в данном случае делать страшное лицо, чуть что хвататься за рукоять смит-вессона и красиво гарцевать на собственной лошади перед тем, как рука об руку со спасенной любимой удалится в закат.

Все это старательно перемешано с деталями и аспектами, которые сам Квентин так ценит в старых спагетти-вестернах: правда, чтобы все это со вкусом рассмотреть, понадобится не один дополнительный просмотр. В «Джанго» есть и фальшивые задники, и отрезанные уши рабов, и даже настоящая кровь, которая тем ценнее в потоке искусственной, заливающей все вокруг.

Собственно, это еще одна плоскость, на которой легко разглядеть необычный талант Квентина Тарантино: смеяться на берегу багровой реки под силу не всем, показать ее смешной другим — способны единицы. Практически отказавшись от эроса, режиссер выжимает из танатоса все, что можно — остается только удивляться, что звучащий в зале смех не звучит по-идиотски. Трехчасовой хронометраж «Джанго» поначалу кажется избыточным: пока не представишь себе, сколько вырезал Тарантино, практически отказавшись в пользу экшен даже от своих любимых затяжных, как парашютный прыжок, диалогов.

Поневоле задумаешься, отчего эти вполне сравнимые по скорости и атмосфере два последних фильма режиссера похожи друг на друга не больше чем «Ежик в тумане» на «Беги, Лола, беги». Впрочем, это и позволяет Тарантино оставаться любопытнейшим кинематографистом современности, он слишком похож на своего персонажа в «Джанго»: возник, ухмыльнулся и все взорвал.