Лицам, обвиненным в тунеядстве, присваивалась аббревиатура — БОРЗ (без определенного рода занятий).Лицам, обвиненным в тунеядстве, присваивалась аббревиатура — БОРЗ (без определенного рода занятий).

Печальна судьба большинства жриц любви, не многим удалось вернуться на родину. Как жилось москвичкам и ленинградкам, сосланным на  перевоспитание и грязные работы? Малоизвестную страничку истории области перевернул корреспондент АП.

Ночные бабочки, но кто же виноват?

«Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы. Кто хочет поработать?» — фраза из  бессменной комедии нашего земляка Леонида Гайдая, сразу ставшая крылатой, имела свою предысторию. В 1961 году в уголовном советском кодексе для тех, кто уклонялся от работы сроком до 4 месяцев, появилась статья 209 «за тунеядство» и справедливое наказание — лишение свободы до двух лет или исправительные работы от шести месяцев до одного года. В те годы  само понятие паразитизма было многолико. Под категорию уклонистов от общественно полезного труда попадали алкоголики, проститутки, частные предприниматели, диссиденты, попрошайки, цыгане. Статья 209 была своевременна и популярна. И одним ударом убивали сразу всех неугодных советскому режиму зайцев. Через три года после закона о тунеядстве в разные уголки необъятной страны было сослано 37 тысяч человек. В Мазановском районе отбывали срок более 100 женщин. Первая партия тунеядок, имевших нетрудовые доходы за занятие древнейшей профессией,  поступила сюда в начале 70-х годов.

— Помню я этих дамочек, — улыбается житель Новокиевского Увала, пожелавший не называть свою фамилию. — Какие шикарные женщины были, красивые, ухоженные. Мы таких цац сроду не видели. То-то наши мужики головами вертели, а бабы с ума сходили. Ни одна  мазановская семья распалась. Бывало, идут красотки на работы, а мужики пацанам своим накажут, стойте на стреме. Если мамки (жены) появятся, предупредите. В противном случае папки вам по одному месту настучат. Мы то, конечно, знали, чем эти тетки до ссылки занимались. Но слово «проституция» не было в обиходе. Этих ссыльных все «тунеядками» называли. Они много где жили, здесь в Увале, в Сапронове, Белоярове, Сохатине. После погашения срока здесь и остались. Такими матронами стали! Я некоторых знаю. У них есть дети, внуки. Сейчас им за 70, но они до сих пор на удивление красивы.

Из интердевочек в свинарки

Каково это после столичных гостиниц, фирменной одежды из «Березок» и валютного вознаграждения оказаться в глубинке Приамурья? Надеть валенки и телогрейку, отправиться в свинарник или овощехранилище, встать на путь исправления и тяжким трудом смыть с себя позор… Об этом известно аграрию со стажем директору совхоза «Ульминский» Виктору Никитенко.

— Наш совхоз, хоть был и самый северный в районе, но передовой, — вспоминает Виктор Иванович. —  Работников более трехсот. Жили не тужили, а тут эти тунеядки приехали. Ох и шороху они наделали, перебудоражили все село! После них еще год наша местность гудела, как пчелы в ульях. Первая партия дамочек, человек 19, поступила к нам в ноябре  1970 года. Подъехал автобус. В нем девахи. Красивые, высокомерные. А одеты-то как!  Пальто с воротниками песцовыми, шубы, шапки! У некоторых на холеных руках перстни. Наши бабы обзавидовались. Такое они разве что в кинофильмах видели. Затем у столичных штучек спеси-то поубавилось. Им выделили валенки и фуфайки, но все равно от местных отличались сильно, мы их так и называли — «городские».

Поселенцам выделили деревянный дом под общежитие. Дровами обеспечили, чтобы не замерзли. Сами топите и варите, а если деньги есть, идите в сельскую столовую. Дали им два дня на акклиматизацию, и на работу. Отправили их на ферму, чернорабочими на свинарник, и в овощехранилище.

— Надо отдать должное некоторым ссыльным — работали добросовестно, и вымя чистенько подмоют, у телят уберут, свиней накормят, — продолжает директор совхоза. — Одна толковая была, поваром в Ульме работала, кормила лесорубов. Варила так душевно, по сравнению с нашими девками. И салатики нарежет мелко, стол накроет аккуратно, фартучек беленький наденет, вся ухоженная. Еду подает, а глазками мужикам так и  подмигивает. Но были и те, кто работал из-под палки. Глаз да глаз за ними.

Зарплату женщины получали около 70 рублей. Этого вполне на жизнь хватало.

— Тунеядки рассказывали, что раньше работали стюардессами, одна женщина — скульптором. Многие были довольно образованными женщинами, твердили, что, мол,  у них мужья военные, капитаны дальнего плавания. Жили шумно, — уточняет Виктор Никитенко. — Через год дамочки начали расселяться. Приходят ко мне и просят пустую квартиру. Если какой мужичок овдовел, тут же кто-нибудь из тунеядок к нему пристраивался. Выживать-то надо было. Жаль их было. Изгои они, бабы местные лупили их и плевались, а мужики без зазрения совести к ним шастали.

Что интересно, мужья-капитаны дальнего плавания не спешили приплывать за своими ссыльными женами. Из 19 осужденных домой вернулись далеко не все. Некоторым не нашлось места на прекрасной родине, так и сгинули они в мазановской тайге.

Проституток вытеснили переселенцы

— Да какие они красавицы, — вступает в беседу жена Никитенко врач-терапевт Нина Матвеевна. — Внешность у них была довольно  специфичная. По лицу  видно, чем эти дамочки занимались. Физиономии хоть  ухоженные, но  поникшие, потасканные. Одним словом… тунеядки. Порочные они были. Многие потом здесь поспивались и поумирали. Одна тунеядка зимой пьяная возвращалась с фермы домой и по дороге замерзла. Другую — зарезали. Ссоры и драки между ними случались, то мужика не поделят, то еще чего.  Не раз в это общежитие милиция приезжала. А председатель сельсовета, женщина, постоянно в барак к тунеядкам ходила с проверкой да беседы с ними нравоучительные вела. К ней периодически поступали жалобы от обманутых жен.

Больше на Ульму проституток не ссылали. Их сменили переселенцы. Благодаря государственной программе сюда из Белоруссии, Украины, Молдавии семьями стали приезжать за лучшей долей. Как рассказывает Виктор Иванович, с этой категорией граждан было гораздо сложнее. Требования  у переселенцев были другие — подавай им квартиру со всеми удобствами, скот, материальную помощь. Действовали довольно нагло. А сами через некоторое время  свои дома  превращали в коровники. Скотину чуть ли не в постели держали. «Одна такая дамочка приходит ко мне в контору, — вспоминает Виктор Никитенко, — и говорит: «У вас секретарша старая и толстая, возьмите меня». Попросил ее  написать заявление о приеме на работу. Она сделал 5 ошибок. Говорю, мол, иди отпечатай его. Приносит листок, а там уже 11 ошибок. Так нигде толком и не работала. Словом, такая же тунеядка, только в законе.

Закон — дело тонкое, Петруха

Удивительно, но сегодня осужденных по 209-й статье «за тунеядство» можно приравнять к жертвам политических репрессий. Самый известный арестант — будущий лауреат Нобелевской премии по литературе Иосиф Бродский. В 1964 году он был выслан на полтора года в архангельскую деревню. Ведь ничего же не делал человек, только стихи писал. Еще один «тунеядец» — знаменитый Петруха из «Белого солнца пустыни» Николай Годовиков, через десять лет после премьеры, в 1979-м, получил один год заключения по статье 209 УК РСФСР. Наверное, за то, что длительное время звезду экрана не было видно на экране.

В современном уголовном кодексе такой статьи не существует. Она исчезла в 1991 году. В октябре 2011 года в лесочке возле здания Мазановского краеведческого музея появился камень-памятник жертвам политических репрессий. А еще через год место освятили.  Скорбный мемориал был создан на добровольные пожертвования местного населения. Возможно, свою лепту внесли осужденные по 209-й статье или их потомки.

Как рассказала АП специалист Мазановского районного историко-краеведческого музея Марина Марцинкевич, жертвами политических репрессий признано 1 400 жителей, проживавших на территории  Мазановского района. Это высокая цифра для не столь малонаселенного региона.

ОТД

Лицам, обвиненным в тунеядстве, присваивалась аббревиатура — БОРЗ (без определенного рода занятий).  На  «блатном» жаргоне тут же родилось слово «борзо́й», то есть человек, стойко не желающий работать.

Возрастная категория материалов: 18+