Декабрист и жена декабриста. В сорокалетней ссылке, вместе, друг за друга.Декабрист и жена декабриста. В сорокалетней ссылке, вместе, друг за друга.

Сядешь, бывало, семейный альбом откроешь — на каждой странице бабушки, дедушки, а то и прабабушки... И ведь жили-то впроголодь, на завтрашний день никакой надежды. Кожурой картофельной в войну питались. Но жили как-то. Вдвоем. А бывало, что и семеро по лавкам. Там же. Голодные и сопливые, под одной прохудившейся крышей. С туалетом на улице. Сейчас еда в холодильниках. У всех. Пешком никто не ходит. И вариантов запасных куча, а может, потому и разводов много. Что есть куда податься, причалить и закрепиться. Слишком много возможностей, каждой из которых не грех разменяться. Завтрашний день новый шанс подарит.

Недавно повстречал двух людей. Под одной теплой крышей. И нет уже дома «семеро по лавкам». Выросли дети, людьми стали. Разъехались. Сын в Большом Невере, дочь — в Благовещенске. А они все вдвоем. Сорок лет вместе. В поселке Береговой на краю Амурской области. В краю вахтовиков и редко летающих «кукурузников». Пока трясся до них в избитом микроавтобусе, медведя видел. Выскочил косолапый из тайги, привстал на задние лапы и шмыгнул через дорогу. В сотне метров от нашего бампера. Мурашки по коже — тайга кругом.

«Гуд ивнинг, Раиса Павловна!»

Я еще в дороге, а Раиса Павловна уже звонит: «Где ты, Андрей? Как до Зеи добрался? А как выбрался? Да скоро ли прибудешь? Я уж Владимиру Всеволодовичу все наказы дала, он сейчас на хозяйстве, борщом тебя накормит. Да постарайся на переправе не задержаться, паром у нас ненадежный — то ходит, то не ходит. Не теряйся, на лодке люди добрые через Гилюй переправят...»

Мы ни разу в жизни не виделись, а она ко мне со всей заботой и вниманием. Ждет журналиста из Благовещенска. Невиданная птица в здешних краях. Мне неловко и стыдно немного, но покой уже на душе. Встретят на новом месте, не бросят, приютят, обогреют. Цену такой заботе могут дать только северяне. А они и есть северяне...

... Владимир Всеволодович — человек строгий. Но только на первый взгляд: «Как дела, да какие планы? Ладно, ты поешь сначала, а потом вместе пойдем, покажу тебе все...»

И Раиса Павловна уже на пороге — с работы специально пораньше сбежала. Они так и зовут друг друга при посторонних: Раиса Павловна и Владимир Всеволодович. Настоящая чистокровная интеллигенция в амурской таежной глуши. Сорок лет назад сюда приехали. Безо всяких запасных вариантов. Вариант только один — распределение из Благовещенского педа. «Иностранцы» оба — английский язык десятилетиями в местной школе преподавали, Раиса Павловна до сих пор работает, Владимир Всеволодович — на пенсии. В отрыве от большой земли, без отрыва друг от друга.

«Гуд ивнинг, Раиса Павловна!» — кричит ребятня из-за забора. Она с ними тоже по-английски. Улыбается, хоть и привыкла к такому повседневному обращению.

С Владимиром Всеволодовичем тоже все здороваются. Он директором местной школы работал. Сейчас на пенсии, но даже заматеревшие мужики-артельщики с ним исключительно на «Вы». Он для них все еще директор. Они для него всегда ученики.

Ходим по селу, общаемся. Ручка все прозрачнее, репортерский блокнот все синее. Он человек в годах, мог бы присесть, отдохнуть, а то и дома остаться. Но ходит со мной, беспокоится постоянно: «Ну, как ты? Материала достаточно набрал? Что ж, давай я тебе еще кого посоветую».

И фото на память

... Раиса Павловна у калитки. Видно, давно ждет.

— Да давайте уже за стол. А то остынет. Да ты кушай, кушай. Что же ты не ешь-то ничего?

— Да я уже сыт, дорогая хозяюшка.

— Да я вот грибочки наши достала... Да вот рыбки солененькой тебе подложу. Да ты котлетки еще ни одной не скушал. Приедешь домой, скажешь — не накормили!

— Да я дома столько не съедаю!

Привез я бутылку игристого с коробкой конфет. Думал, чисто символически, а Раиса Павловна обрадовалась, как ребенок, такому вниманию. И воркует все, и воркует, и подкладывает, и подкладывает.

И за жизнь уже разговоры. Немного смеха, немного грусти. Года летят, и жизнь не остановишь... На деревенской прохладной кухне. Тепло и уютно. Поначалу, конечно, неловко. Всем — у них в гостях целый журналист, я в гостях у уважаемой учительской семьи. Они смешно ворчат друг на друга, тут же посмеиваются. Она про то, какой он был красивый да привлекательный в молодости. Он про то, как увез ее с собой безо всяких оговорок и протестов.

— Он на соревнования уехал, а потом сразу на сборы военные. Я тогда в другой школе устроилась и даже четыре дня поработать успела, — вспоминает Раиса Павловна. — И тут он заявляется за мной. Директор отдавать меня не хотела, но он своего добился. А когда сюда приехали, все учительницы молодые у дверей выстроились, все разглядеть его хотели. А завуч к ним выходит и говорит: «Успокойтесь, девочки, женат он!»

Потом фотографии на память. Они — с настоящим журналистом, я — со знаменитой учительской семьей, с которой вся таежная округа по-английски здоровается.

В шесть утра ем на завтрак горячие пельмени, а Раиса Павловна все вокруг, рядом Владимир Всеволодович в рубашке парадной и брюках выходных. У Раисы Павловны глаза на мокром месте. Нет, не журналист я для них. Гость с большой земли. Долгожданный и желанный. Как всякий...

И не верится, что здесь, за сотни километров от цивилизации, в простом и скромном деревянном срубе вырастили главного редактора областной газеты. Без всяких студий раннего развития, подготовительных курсов и репетиторов. Сына подняли, что сейчас в Большом Невере с семьей — на родине Раисы Павловны. Школа жизни — семья. Большая и дружная, под одной теплой крышей.

Уже как дома

Декабрист и жена декабриста. В сорокалетней ссылке, вместе, друг за друга. У них даже машины никогда не было. И вроде как и не надо, ведь есть нечто большее. Нет, не в ссылке дело. Они и на большой земле будут вместе. Но не собираются никуда уезжать — здесь дом, в нем дети выросли.

...Я уже в Благовещенске, а они так и стоят вдвоем у калитки. Смешно по-стариковски ворчат друг на друга, руками машут, требуют, чтобы вновь приехал, да не обижался, ежели чего не так.

Ну как же мне на вас обижаться! Таких людей уже на свете не осталось. Не живут уже люди по сорок лет вместе. Давно не живут. Не ворчат друг на друга смешно, по-стариковски. Не посмеиваются и не вспоминают, как потеряли однажды целый рюкзак варенья и как в самой Москве покупали дорогой костюм для северного сельского директора. Нечего многим вспомнить. Сплошь запасные варианты да новые возможности. Дай вам бог здоровья, хорошие люди. Живите долго и так же счастливо. А я, даст бог, приеду еще. И уже не буду стесняться и чувствовать себя неловко. Буду чувствовать себя как дома.

40 лет со дня свадьбы отметят в сентябре супруги Павловы. Это рубиновая свадьба. Ее символ — рубин, который является камнем любви, огня и вечно пылающего чувства. Оно уже не угаснет никогда, так как давно проверено временем.

Возрастная категория материалов: 18+