Хирург и фотограф Сергей Петрухин: «Мое хобби — это защитная реакция»

— Сергей Васильевич, вы около 40 лет занимаетесь фотографией, наверняка сменили много камер. А помните свою первую?

— В моей юности — а это 70-е годы — была хорошая традиция: молодым людям дарить технические подарки. И таким подарком для меня стал фотоаппарат «Смена-8М». Еще ранее мне в наследство достались такие раритеты как, Зоркий, ФЭД, но «Смена» стала моим первым новым и личным фотоаппаратом. Примитивная, простая, как «Пионерская правда», но любимая. Оттого и такая памятная. 

— Кто или что было на первых кадрах?

— Фотографии в то время появлялись не благодаря камере, а вопреки. Потому что это был довольно сложный процесс. А снимал я жизнеописания школы — одноклассников, мероприятия. Потом я надолго оставил свое увлечение — поступал в вуз, появились другие приоритеты. А на последних курсах я стал счастливым владельцем зеркальной пленочной камеры «Зенит-Е», с ней мы и вступили во взрослую жизнь. Также снимал друзей, сокурсников, потом коллег. Семья, ребенок также являются хорошими объектами для тренировок.  С этого все начиналось, а потом пришла цифра, и жизнь упростилась.

— Когда это случилось? В лихие 90-е?

— Конец 90-х — тогда появились первые цифровые мыльницы, доступные по цене. Поэтому у меня сначала тоже была мыльница, а уж потом появилась зеркальная цифровая камера «Canon 300»,  затем ей на смену пришла более совершенная матричная пятерка. Постепенно пришло осознание, понимание, что такое линзы, что залог хорошего качества фотографии — это наличие не только хорошей камеры, но и хороших светосильных объективов.

— А сейчас у вас что?

— «Canon 3D»,  она относится к полупрофессиональным, но камера хорошая во всех отношениях.

— Между никоновцами и кэноновцами всегда идут споры — что лучше. Вы, я смотрю, встали на сторону Canon.

— Этот спор бесконечен, так же как и что лучше — Toyota или Nissan? Но я предпочитаю Canon. Возможно, мне в нем светопередача нравится больше, а возможно, потому что я с него начинал... Но в конечном счете не техника обуславливает качество снимка.

— А что?

— Главное — видение. Фотоаппарат — это средство постижения, познания, отражения свой философии, взгляда на этот мир. Мы субъективны, и мы каждый с помощью доступных технических средств  раскрываем этот мир для себя и делимся своим представлением с ближайшим окружением. 

— Чтобы писать стихи, нужен талант. А фотографировать… Вроде нажал кнопку — да и все.

— Фотоаппарат — это окошко. Талант фотографа заключается в том, чтобы увидеть и передать тот интереснейший момент, то мгновение, которое для него важно.

— Может, это не талант, а умение увидеть кадр, схватить момент?

— Или предвосхитить с учетом опыта.

— Все-таки опыта. Но опыт опыту рознь. У нас, например, давно работает Андрей Оглезнев. Много лет работали и другие, достаточно опытные фотокорреспонденты. Но один принесет с мероприятия 200 кадров, из которых дежурный редактор не может выбрать ни одного. А Оглезнев скинет одно фото — и его сразу на первую полосу берут.

— Андрей относится к числу редких фотографов, которые мастерски владеют репортажной съемкой. Репортаж — это отдельный жанр, очень важный и очень сложный. Фотография — это застывшее мгновение, а нужно передать дух, суть, причем очень точно. Ваша задача — описать событие словом, но у вас есть время подумать, отшлифовать мысль, зачеркнуть, подобрать более удачное словосочетание. А репортажник лишен этого. У него считаные секунды на то, чтобы выхватить главное и сделать кадр, который был бы  интересен. И у Андрея это здорово получается.

Сейчас многие интернет-ресурсы злоупотребляют обилием фотоиллюстраций —  неоправданно дублируют друг друга, изобилуют скучными ракурсами. Андрей — пленочник. Он понимал, что, когда ресурсы крайне ограниченны, нужно передавать редактору, а потом и читателю то, что наиболее важно. Он прошел эту школу. А современная техника с гигабайтами памяти упрощает работу и развращает фотографа,  вводит в искушение снять как можно больше и поделиться всей этой радостью происходящего. А делиться-то нужно двумя, тремя фотографиями.

— По себе знаю: покупаешь фотоаппарат, щелкают до бесконечности, компьютер завален папками с тоннами фото: 2009-й год разделен по месяцам, 2010-й по кварталам, 2012—2013-й уже объединены в одну папку. Постепенно интерес теряется. А вы не растеряли юношеский фотозадор?

— Вы сейчас нарисовали эволюцию фотографа — от шока, который человек испытал, впервые нажав на кнопку и запечатлев увиденное, до вполне холодного равнодушия опытного фотографа. Я в определенной степени все эти фазы тоже прошел. Нужно понимать одно: то, что ты снял, оно шедеврально только для тебя. Ведь ты зафиксировал этот момент или событие не только органом зрения. Ты присутствовал там, у тебя остались ощущения от звуков, от запахов, от того, что ты пережил в момент съемки. Поэтому нужно всегда ориентироваться на зрителя, который был лишен этого, и суметь правильно выбранным ракурсом передать ему тот настрой, который царил на том событии. И нужно уметь критично, безжалостно отправлять недостойные фотографии в корзину.

— Вы мне прямо Америку открыли! А я все думаю: почему мне мои фотографии всегда так сильно нравятся!

— Нравятся — ради бога, есть у вас ресурс на винчестере — оставляйте всю папочку для себя. Наслаждайтесь, купайтесь в этих воспоминаниях. Но если вы хотите, чтобы ваши подруги и тем более потенциальные читатели или зрители заинтересовались вами, будьте требовательны и беспристрастны. Оставьте из 100 фотографий пять штук. Пять самых ценных на ваш взгляд — ими и поделитесь.

— Вот смотрите, раньше фотограф устраивал выставку, чтобы поделиться своими новыми работами. Сейчас в соцсетях можно альбомы пачками публиковать. Вы пользуетесь интернетом для размещения фотоснимков?

— Конечно, мы же в ХХI веке живем. Сейчас интернет плотно вошел в каждый дом. И будем честны — он облегчает нам жизнь и дает новые возможности. Снятое вами моментально распространяется со скоростью интернет-провайдера по всему миру, и это нормальное явление. Интернет подарил нам очень много программ для того, чтобы редактировать, передавать, делиться изображением. Например, Инстаграм. Но тот щенячий восторг от осознания того, что твое фото, сделанное в Юго-Восточной Азии, можно тут же показать друзьям в северо-западном регионе России, — он пройдет. И эти сервисы займут то место, которое и должны занимать. Вывешивания своих фото в сети — это щекотание эго, желание в какой-то мере прославиться. Художественной ценности такие снимки не несут. Это в основном селфи, меняются только бэграунды: вот я, вот красота, вот мой ужин... Ну, сфотографирую я, как ем экзотическое блюдо, — это заинтересует максимум пару-тройку моих друзей. Делать это масштабно я для себя считаю неприемлемым. Хотя тот же премьер Дмитрий Медведев разместил селфи в «Инстаграме». Но, может, это некий намек на демократичность, что ему не чужды интересы простых людей.

— У  вас есть Инстаграм?

— Есть, но селфи, как вы понимаете, я не снимаю, я очень скромно там представлен.

Однако в интернете присутствую. У меня есть облачное хранилище на google.ru, есть страница на photodom.com. Я не злоупотребляю.

— Что вам больше всего интересно фотографировать?

— Людей. Человек интересен не только с точки зрения его физических данных — возможности его организма уникальны, это я уже как доктор говорю. Но и с точки зрения его духовного развития. Его красота заключается в эмоциональной окраске, и чем человек эмоциональнее — тем его интереснее снимать. Снимаю пейзажи — несколько выставок у меня было посвящено природе Сахалина и севера Приамурья, где я провел пару отпусков. Была выставка по Китаю и творческая реализация моего участия в кинофестивале «Амурская осень».

— Вы не снимаете в студии?

— В студии — нет, я не отношу себя к профессионалам. И вообще, снимаю крайне редко. Я просто любитель, который нашел отдушину, которому в кайф снимать, делиться с теми, кто разделяет твои сопереживания. Я делаю это в свободное время, на выходных или в  поездках, или когда знаю, что в определенном месте будет фактура.

— А на работе?

— Очень редко. Мне интересны живые эмоции, не постановочные сцены. А присутствие руководителя людей немного сковывает, они не могут расслабиться. Я понимаю, что мое присутствие с камерой немного фальшивит, хотя в больнице объектов и фактуры — выше крыши.

— Ваша профессия откладывает какой-то отпечаток на творчество? Или любовь к портретам — это и есть отпечаток?

— Наверное... С другой стороны, профессия «вынудила» меня найти увлечение. Я три десятка лет занимался практической хирургией. А это понуждает иметь какую-то отдушину, хобби. Например, в Америке одно из требований Ассоциации торакальных хирургов является наличие хобби. И не важно — вяжешь ты крючком, коллекционируешь значки или огородом занимаешься. Врач работает с человеческими трагедиями, болями, драмами,  стрессами, и очень высока вероятность эмоционального выгорания. И хобби является защитной реакцией.

— Вы, как начальник, не хотите внедрить эту практику?

— Я могу хоть завтра написать 10 приказов — занимайтесь вышивкой, организовывайте драмкружок. Но у меня хватает разума не делать это. Насильно плетью человека не заставишь заниматься тем, что ему не интересно. Это должно идти от сердца.

АП предлагает вам еще 3 интервью с амурскими фотографами:

1. Андрей Оглезнев: «Кто не умеет печь блины, тот не умеет в жизни ничего»

2. Андрей Ильинский: «Не копируйте чей-то стиль, а создавайте свой»

3. Светлана Левина: «Фотосессия — это как шопинг. Снимает стресс»