Лилия Булавина накормила хлебом всю Амурскую область

Из Донецка с одной подушкой

Пьем чай, жуем ватрушки. Разговоры — о хлебе насущном. У нее масса государственных наград, персональная почетная пенсия. Когда она была заместителем начальника управления пищевой промышленности амурского облисполкома, ей приходилось командовать всей хлебной отраслью. При этом она меньше всего напоминает обычную чиновницу. Когда очередь доходит до хлеба, то руки женщины начинают заметно подрагивать — он для нее сродни реликвии. Лилия Трофимовна достает из морозилки буханку, просит потрогать. Хлеб твердый, ледяной. Разогревает в микроволновке, по кухне тут же расползается аромат булочной.

— Шоковая заморозка. Мы ее в естественной среде освоили, на амурском севере, — делится ветеран хлебной отрасли, поднося булку ржаного к лицу и втягивая носом аппетитный аромат. — Хлеб выпекали — и сразу на мороз. Потом по котлопунктам развозили, людей кормили на приисках. Расстояния большие, пока довезешь. А так остается разогреть, и булка, словно только из печи, свежая, мягкая, все свои свойства сохраняет.

Первым делом изголодавшаяся за войну донецкая «соплюшка» (она сама себя так величает) обрыдалась на набережной Амура. После теплой Украины не могла простить судьбе и распределению подобной несправедливости. Выпускница Донецкого техникума пищевой промышленности приехала сюда в телогрейке, с подушкой под мышкой — целое богатство. Думала сбежать при первой же возможности. Коллеги-амурчане с ближайшей получки скинулись и пальто ей купили новое. Она вновь плакала — теперь уже от щемящей сердце радости.

— На Донбасс после войны люди разные приезжали. Папа шахтер, а вместе с ним под землей кто только не работал — поляки, бывшие бандеровцы, украинцы и русские. Всем работа требовалась, но там никогда не было такой дружбы, как здесь.

Она осталась в Амурской области, и начинать пришлось с районов амурского севера. Первым стал самый крупный в Приамурье прииск «Октябрьский».

— Я практику проходила на крупных московских предприятиях, с автоматизированным современным производством, а здесь в 1958 году оказалась перед русской печкой. Меня старики учили хлебные «клетушки» ворочать. Хлеб выпекался в приспособленных помещениях, тут же хранятся мешки с мукой, грязь, пыль, — продолжает вспоминать Лилия Трофимовна.

Молодой технолог безжалостно ломала стереотипы, учила усатых дядек и взрослых тетенек по-новому относиться к хлебу. Много позже она стала главной по хлебу в Амурской области. Правда, сидеть в служебном кабинете приходилось нечасто. Пришла как-то первому секретарю обкома, легендарному товарищу Авраменко жалоба от работников прииска «Дамбуки» Зейского района. Люди жаловались на хлеб, а точнее — на кислые твердые кирпичи. Поехала разбираться сама.

— В пекарне грязь, ларь не моется. В мою бытность на севере этого прииска еще не было, а то бы я их всему раньше научила. В итоге все им вымыла, хлеб завела, а он все равно не получается. Кое-как выяснила, что в досках ларя от антисанитарии уксуснокислое брожение началось. Двое суток, днем и ночью, чистила, потом в ларь кирпичей раскаленных наложили, заразу выпаривали. По всему прииску бегала, искала бочки для дрожжей. Когда завела новое тесто, разлила по формам и в печь загрузила, то дверь в пекарне закрываться перестала. Один забежит, второй заглянет. Запах настоящего хлеба пошел, и люди покой потеряли. Утром пошла на аэродром, в Благовещенск собралась возвращаться, а на поле весь поселок собрался — меня провожают. Вот что хлеб для людей значил, — рассказывает Лилия Булавина.

Торт сквозь слезы

Ломать стереотипы ей приходилось всю оставшуюся жизнь. Амурский пищепром развивался, одних только крупных хлебозаводов было восемь, не считая небольших сельских пекарен да обеспечивающих предприятий. Помимо традиционных батонов и булок, выпускался хлеб заспиртованный, для подводников. Армейскими сухарями снабжались воинские части от Новосибирска и до Камчатки. Тут же шло производство пива и другой снеди.

Ради запуска производства заказных тортов пришлось звать кондитеров из Ленинграда, специалистов высочайшего класса, продукция которых продавалась за валюту. В Благовещенске они провели семинар, по его итогам прошла выставка-распродажа в центральном гастрономе на улице Ленина. Народ шел, как в музей, у прилавков было не протолкнуться, но покупать чудо никто не спешил — слишком дорого. Тогда приняли решение резать и продавать по частям. Девчонки-кондитеры над своими творениями хором ревели. Так Амурская область первой на Дальнем Востоке начала выпуск заказных тортов. В отрасли работали только люди преданные, не за зарплату. Основной костяк формировался еще в полуголодные послевоенные годы.

— Маленькие зарплаты были. После войны на должность уборщицы хлебозавода очереди выстраивались. Народ шел только ради булочки, которую можно на работе скушать. Все хотели к хлебу ближе быть. Вот они в основном и остались, — делится Лилия Трофимовна. — Часто на производстве работали солдаты воинских частей. Они не профессионалы, за ними глаз да глаз требовался. Как-то раз засунули в механизм железку, полезли на крышу чинить, а сами там загорают. Спрос при этом серьезный. Если нештатная ситуация, уголь плохой или вода подается низкой температуры, то первый секретарь благовещенского горкома Юрий Ширин и председатель горисполкома Данил Кантемиров лично на хлебозаводе присутствовали. Начальник областного управления пищевой промышленности Борис Иванович Черкашин всех своих подчиненных туда же отправлял. Мы ночь на хлебе отработаем, а утром по рабочим местам, в управление.

Хлебное место

По мнению главного хлебопека Амурской области, хлеб — это не просто пища или экономика. Это политика и залог стабильности. Система карала за любой просчет. На каждом хлебозаводе работал независимый представитель госконтроля, который не подчинялся никому в местном руководстве.

— Хлеб извлекается из печи, раскладывается на лотки, лотки на этажерки. На каждую этажерку технолог выписывает отдельное удостоверение качества. В нем проставляет оценку выпущенной продукции по балльной системе. Потом представитель госконтроля берет этажерку, проверяет и оценивает сам. Если его оценка не совпадает с удостоверением качества, то вся партия хлеба бракуется. Убыток вычитается из зарплаты работников бригады, — продолжает Лилия Трофимовна. — Представляете, какая ответственность лежала на всех вместе и на каждом в отдельности.

Традиции хлебопечения и рецептов на государственном уровне обсуждались. Министр пищевой промышленности как-то такую фразу произнес: «Я, конечно, за механизацию производства, но при возможности пойду в маленькую пекарню, где хлеб теплыми руками делается». К такому качеству стремились и на крупных предприятиях.

На вопрос о качестве современного хлеба ветеран отрасли отвечает не сразу. Госконтроль давно канул в Лету, из чего пекутся буханки в многочисленных частных пекарнях можно судить разве что по этикеткам. Нужно ли им доверять? Нужно, если у руля предприятия выходцы из того поколения хлебопеков. Такие люди точно не умеют врать и обманывать.

— Я в магазине беру хлеб у Родионовой. Она моя воспитанница. В «Амурском кулинаре» и «Амурском хлебушке» тоже люди проверенные работают. Наши ученики есть в пекарне АмГУ и многих других предприятиях, — перечисляет она хлебные места. По ходу разговора понимаешь — пекарь, как врач. Он репутацию всю жизнь зарабатывает, и выбирать лучше по хорошей рекомендации.

Замужем за «пищевкой» 

Она привыкла держать хлеб теплыми руками, обмороженными на оккупированном Донбассе. Там вместо хлеба была мерзлая картошка, которую маленькая Лиля вместе с соседскими мальчишками выковыривала из ледяной земли. Выкапывала ползком по ночам. Немецкие часовые, услышав шорохи, открывали стрельбу, поэтому дети домой возвращались не все.

Мама перетирала добычу вперемежку со стружкой от вишневых веток и пекла лепешки. Ребятня жевала такие «оладьи» с мыслями о хлебе. Испечь настоящую булку собственными руками считалось недосягаемой мечтой. Пришлось выйти замуж за «пищевку», шутит она.

Уже когда пришла перестройка и хлебозаводы начали растаскиваться и продаваться, рухнула вся выстраиваемая десятилетиями система, она ходила по кабинетам. Убеждала, просила, доказывала, что нельзя относиться так к хлебу. Ей посоветовали сидеть на пенсии и сильно не волноваться. Не получилось. Лилия Булавина пережила два инсульта, но смогла встать на ноги. Первого октября ей исполняется 80. Почтенный возраст, а она продолжает печь ватрушки и булочки, угощает ими друзей и знакомых, очень любит принимать гостей. Не может без этого…

Возрастная категория материалов: 18+