• Из личного архива Любови Дубовицкой.
  • Из личного архива Любови Дубовицкой.
  • Фото: Андрей Анохин

На самом видном месте

Конфуз случился прямо в переполненном салоне городского автобуса, но страшным было то, что рядом сидел Виктор. Человек, знающий себе цену и, кажется, знающий цену ей — смешной и нелепой провинциалке из глухого таежного села Малой. Стоило Любе положить ногу на ногу, край юбки предательски обнажил пару лишних сантиметров этих злосчастных колготок. Аккуратная круглая дырочка зияла чуть выше коленки.

— О! У тебя дырка на коленке! — спустя мгновение выпалил Виктор. Он даже не попытался сгладить осуждение в голосе. Заметил. После этих слов, кажется, даже автобус подпрыгнул от удивления и сарказма.

— У тебя, что ли, денег на новые колготки нет? — растоптал парень остатки ее человеческого достоинства. Да, у нее не было лишних денег на шерстяные колготки. Тем более что дырки на них имели уникальное свойство — не расползаться. Выбрасывать такую практичную вещь считалось верхом безрассудства. Чувствуя гнетущее унижение, Люба отвернулась к окну и переложила ноги, поменяв их местами. Аккуратная круглая дырочка на время перестала существовать.

Двойка по глупости

В Иркутский сельскохозяйственный институт Любу собирали всей семьей. Петро снял с головы настоящую кроличью шапку, невестка отдала собственное драповое пальто. Не беда, что шапка воняла бензином и шоферским потом, пальто на животе украшало большое жирное пятно, а до самого города, о котором она знала только по рассказам, оставалось триста километров. Зато валенки были новые. Односельчане смотрели на девушку с плохо скрываемой гордостью. Редкая возможность «выйти в люди» была сродни будущим шерстяным колготкам, которыми не принято разбрасываться.

Вступительные экзамены Люба самоотверженно завалила. Сочинение на заезженную тему «Луч света в темном царстве» она написала на одном дыхании, но подвела грамматика.

— У вас все пятерки по профильным предметам и двойка — по глупости. Вы хоть понимаете, что сломали себе жизнь на мелочах? — кажется, с издевкой поинтересовался председатель приемной комиссии. Побелевшая от горя Люба не удостоила его ответом. Всю оставшуюся жизнь она будет работать, как мама, — на зерновом дворе, влачить бедность в глухом углу и до последнего дня корить себя за упущенную возможность.

— Мы вас берем! — неожиданно выпалил председатель. — Кандидатом. Без стипендии.

— Я не останусь, — задушив шевельнувшуюся надежду, устало выдохнула Люба. — У мамы пенсия 12 рублей. Папа умер... Ее все же зачислили в основной состав, и в эту возможность Люба вцепилась зубами.

Виктор нарисовался в ее жизни по-хозяйски и основательно, отметая всякую возможность выбора. Есть такая редкая категория мужчин, умеющих принимать решения не только за себя. Эти отношения напоминали игру без малейшей интриги. Виктор — выходец из семьи горняков-угольщиков, всю жизнь прожил в сибирском Черемхове. Одевался со вкусом, по спецразнарядке. Слыл породистым зазнайкой и карьеристом. Впрочем, эти качества лишь добавляли шарма его харизматичной персоне.

Виктор точно знал, что получит блестящее образование, со временем станет руководящим работником, создаст крепкую и основательную семью, возможно знаменитую династию. Одно из почетных мест в ней было уготовано Любе. Свою судьбу Виктор обставлял, словно квартиру импортной мебелью. Люба, выросшая среди людей земных, вряд ли подходила на уготованную ей должность. Однако в случае с ней парень вдруг почувствовал себя скульптором и творцом, который лепит из куска глины будущий шедевр.

Поначалу это раздражало. Люба даже нагрубила своему назойливому ухажеру, но девчонки в общежитии тут же обозвали ее дурой: «Где ты еще такого найдешь?» Виктор действительно был из числа редких экземпляров — не чета вечно чумазым друзьям детства. Среднего роста, коренастый — сказывалось многолетнее увлечение тяжелой атлетикой.

Детство на краю подоконника

Петро был на четыре года старше Любы. Они оказались самыми младшими из девятерых детей в семье. Не удивительно, что именно его часто оставляли присматривать за сестрой. Летом Петро сажал младшую на открытый подоконник и убегал к пацанам играть в «чику». Подоконник казался высоким, и Люба боялась с него прыгать. Зато брат видел сестру издали и спокойно развлекался с друзьями. Чтобы Люба сильно не скучала, Петро вырезал из моркови, свеклы и картофеля кукольную мебель. Люба часами переставляла эти игрушки из одного края подоконника в другой, а проголодавшись, съедала.

Школа в Малое была «трехлетка», поэтому в десятилетнем возрасте Люба оказалась в интернате поселка Новая Уда. До родного дома было всего восемь километров, но преодолеть этот путь по тайге было опасно даже взрослому человеку. Закончив школу, Петро устроился работать водителем грузовика и часто заезжал за Любой по выходным. В понедельник рано утром брат снова отвозил сестру в интернат. Прощался с ней всегда одной фразой: « Когда же ты у меня вырастешь?» После смерти отца Петро стал для нее опорой и лучшим другом.

Муж — не валенок

В институте педагоги не могли нарадоваться на усердную студентку, идущую на красный диплом. Ей самой хотелось предсказуемой, сытой жизни, рядом с надежным человеком. К 23 февраля Люба приготовила Виктору подарок. Пришла к нему в комнату с букетом гвоздик и небольшим свертком. Увидев цветы, парень откровенно растрогался. Пакет разворачивал дрожащими руками, а закончив это занятие, помрачнел. Внутри была майка. Совсем новая, хлопчатобумажная. Люба купила ее на сэкономленные со стипендии деньги. Знала, что Петро такому подарку обязательно бы обрадовался.

Однако Виктор обиженно отошел в угол и стал неистово толкать стоявшую там гирю. Его соседи по комнате не пытались скрыть идиотских ухмылок. Люба стояла словно оплеванная, пока не дал о себе знать дикий таежный характер. Она схватила лежащие на столе ножницы и под нависшее гробовое молчание искромсала свой подарок в труху. Обрезки ткани ссыпала в тот же пакет, швырнула под ноги и, хлопнув дверью, вылетела в коридор. Не разговаривали они ровно две недели. Виктор заявился в канун 8 марта. Помимо цветов, в его руках был длинный рулон бумаги.

— Ты меня больше не унижай перед друзьями, — с трудом выговорил он, протягивая подарок. Рулон оказался Любиным портретом.

— Я по фотографии рисовал. Сам... Она простила его и потом долго ругала себя за ту майку, Петро — это не Виктор. Его подарок Любу очень растрогал. Под маской высокомерной самоуверенности она вдруг разглядела утонченную и романтическую натуру. 

Повинуясь призыву «Наших бьют», Люба ринулась в самую сутолоку. Так весело и неистово она не дралась со времен учебы в интернате.

Дома на каникулах Люба вспоминала детство. Ей не хватало отца, Петро тоже вечно пропадал на работе. Папа занимался профессиональной охотой, в тайгу уходил часто. Возвращался усталый и потрепанный. Мама вечерами штопала его прохудившуюся одежду. Латалось все — начиная с рубашек и заканчивая носками и портянками.

— Ты замуж часом не собралась? — как-то спросила мама. — Ты, дочка, со свадьбой-то не торопись, образование сначала получи. Да и муж не валенок, прохудится — не выбросишь. Его любить надо.

Наших бьют!

Новый год девчонки решили отмечать по-взрослому. Однокурсница пригласила всех в гости на съемную квартиру. Шампанское вскружило голову, народ потянулся на улицу. Под окнами бушевал праздник, весь двор катался на большой деревянной горке. Люба натянула поверх совершенно нового драпового пальто невесть откуда взявшийся костюм Деда Мороза.

На горке кто-то кого-то зацепил, толкнул или нечаянно ударил. Девчонки с агро-факультета все деревенские, бойкие. Завязалась настоящая женская драка, с тасканием за косы и визгом. Повинуясь призыву «Наших бьют!», Люба ринулась в самую сутолоку. Так весело и неистово она не дралась со времен учебы в интернате.

— Слышь, мужик! — после этих слов Люба получила ощутимый удар в спину. Обернувшись, увидела группу поддатых парней.

— Там бабы дерутся, а ты куда лезешь?

Никому в голову не могло прийти, что под маской Деда Мороза скрывается хрупкая двадцатилетняя девчонка. Били ее по-настоящему, по-мужски. Утром Люба с ужасом разглядывала свое новое драповое пальто. Клочки ваты от разорванного новогоднего костюма въелись в драп чуть ли не намертво. Два дня девушка отдирала ненавистную вату. За этим занятием ее и застал мрачный и молчаливый Виктор. Его гениальное творение вновь превратилось в кусок неблагородной глины. Губы разбиты, под глазами огромные фиолетовые фонари.

— Приводи себя в порядок и будь добра, подумай — чего ты хочешь от этой жизни? — сурово процедил Виктор.

Вечеринки по-взрослому отошли на второй план, всю весну Люба игнорировала девичники, усиленно корпела над учебниками и листала журналы советской моды. Виктор не делал тайны из будущего сватовства. В конце мая он стоял на пороге ее комнаты в строгом торжественном костюме. Люба с замиранием сердца ждала слов предложения руки и сердца. Все рухнуло, когда жених педантично снял на пороге свои жутко модные импортные лакированные туфли и сделал шаг навстречу. Романтичная натура и почти идеальный мужчина улетучился. Перед Любой стоял обычный земной человек.  

— Нет! — громко и решительно проговорила Люба, поднимая взгляд от пола. Аккуратная круглая дырочка зияла на черном носке Виктора возле большого пальца. Люба четко понимала, что этому человеку она никогда в жизни штопать носки не будет.

Постскриптум 

Виктор женился спустя два месяца после расставания. При распределении Люба проигнорировала все возможности своего красного диплома. Став спиной к карте СССР, ткнула пальцем наугад и попала в Благовещенск. Сегодня Любовь Кондратьевна Дубовицкая авторитетный ученый, имя которого известно за рубежом. Она профессор кафедры защиты растений ДальГАУ, а также счастливая бабушка и мать.

Возрастная категория материалов: 18+