«Минобороны не дает официальных комментариев» — эту фразу за последние полтора месяца мне пришлось слышать не раз на самых разных уровнях — от представителей ведомства в Приамурье и в столице Восточного военного округа Хабаровске до пресс-службы в Москве.
Обращаться за комментариями к военным — сомнительное удовольствие, которое, как правило, связано с печальными поводами: катастрофы, где фигурирует армия, в стране происходят все чаще. Только на Дальнем Востоке с начала лета трижды попадали в аварию бомбардировщики, в каждом из происшествий погибли люди.
Но что бы ни случилось — самоубийство новобранца на территории части, смерть морпеха на учениях на Сахалине, обрушение казармы на головы новобранцев в Омске, крушение бомбардировщика под Хабаровском — в каждом из этих случаев и журналисты, и жертвы происшествий, и их родные оказываются за чертой отчуждения. Бесправны и беззащитны перед Минобороны — не вправе рассчитывать на имена виновников и объяснение причин произошедшего, в лучшем случае — на соболезнования.
Вероятно, в руководстве ведомства считают, что распространение подобной «катастрофической» информации угрожает обороноспособности страны. Но еще больше ей угрожает недоверие, которое питают к министерству россияне.
«Это же военные, чего еще от них ждать?» — пожимают плечами коллеги, в очередной раз наблюдая за моими бесплодными усилиями узнать хоть что-нибудь из первых уст. И правда. Чего еще ждать от ведомства, у которого «свои» медики, своя санитарно-эпидемиологическая служба, прокуратура и следственное управление — и все они словно за железным занавесом, из-за которого не просачивается ни звука.
Бороться с этим — все равно что воевать с ветряными мельницами. И тем не менее Россия — вероятно, одна из немногих стран мира, где создан и действует комитет солдатских матерей, цель которого — защитить военнослужащих от произвола Минобороны РФ.
Кому-то эта колонка покажется лишь пламенным спичем в защиту профессии, но журналисты — обслуживающий общество инструмент, задача которого — информировать, и неуважение к нам означает неуважение ко всем, кто нас читает, смотрит и слушает.
Вероятно, в руководстве ведомства считают, что распространение подобной «катастрофической» информации угрожает обороноспособности страны. Но еще больше ей угрожает недоверие, которое питают к министерству россияне. Недоверие, растущее как снежный ком вместе с числом аварий, неудач, промахов в армии страны. Формулировка «Минобороны не дает комментариев» означает не что иное, как нежелание брать на себя ответственность за происходящее, прячась за бесконечными гудками в телефонной трубке и безликими формулировками в сводках новостей, все больше напоминающих сводки с поля боя, где за плоскими официальными фразами скрываются люди — живые и мертвые.
Возрастная категория материалов: 18+
Амурская правда
от 16.07.2015
Комментариев пока не было
Комментариев пока не было
Материалы по теме
«Иди не за мечтой, а за зарплатой»: как современная молодежь относится к работе и почему
Андрей Анохин: «В 90-е годы даже печенье становилось валютой» 
Благовещенский сквер «Бабочка» стал финалистом международной премии для архитекторов и дизайнеров
помню, ездил к военным в черемхово. тогда там часть расформировывали. сами военные разговаривали неохотно. зато охотно все говорили их жены, которые сидели тут же во дворе. это оказались самые лучшие источники, близкие к минобороны. мне кажется, в ситуациях, аналогичных происшествию с самолетами на украинке, самое правильное — ехать, идти, разговаривать, писать, что говорят люди и как видят эту трагедию. пусть минобороны читает. и уже само ищет возможности прокомментировать. #большеада
— ссминобороны просто не комментируют, другие ведомства — говорят не все, и вечная борьба в поисках правды.
— Ласка (гость)Являясь дочерью военного и живя много времени в разных лётных гарнизонах, могу сказать, что раньше очень много билось самолётов во время учебных полётов...но об этом не говорили по ТВ и нигде не писали. .. Разве могут в одной и той же стране быть самые плохие автомобили, но самая хорошая военная техника? Где ещё бывает так, что для того чтобы не прыгать с парашютом, командиру парашютной бригады ставят ящик водки, и он проставляет прыжки за это! Во всяком случае так было лет 20 назад.
— гостья 7 (гость)