Петр Васильевич — человек от сохи, которому не страшны экономические кризисы.Петр Васильевич — человек от сохи, которому не страшны экономические кризисы.

ДЕСЯТЬ СЕЕМ, ДВАДЦАТЬ УБИРАЕМ

— Петр Васильевич, хочется начать с экономики — курс доллара сильно ударил по вашему хозяйству?

— Я об этом не думаю. Меня курс доллара совсем не касается. Работая на земле, нельзя о деньгах думать, только тогда все получится. Она ведь как ребенок —  если все растет, то радуешься, не растет — ночами не спишь. Если затронуть тему урожая нынешнего года, то соя уродилась неплохая. Цена на нее опять растет, так что поводов для серьезного беспокойства нет. Конечно, хотелось бы стабильных цен на топливо и удобрения. Технику беру российского производства. С ней проще в плане обслуживания и приобретения запчастей. На импортном комбайне деталь сломалась —  и жди потом ее месяцами. В нашем деле все быстро делать надо. Мы уже приноровились — в десять дней сеем, в двадцать убираем, потом помогаем соседям.

— Фермеры часто жалуются на дефицит свободной земли. Вам хватает?

— Вполне. У нас в аренде порядка 2000 гектаров посевных площадей. Примерно четверть земли на самой государственной границе — на островах между Россией и Китаем. Сейчас каждый свободный клочок в дело идет, свободных площадей, действительно, нет. Но большего пока не хочу. Землю нужно обрабатывать по силам, она не должна быть лишней. Я на ней —  сызмальства. Мой дед ходоком сюда пришел из Курской губернии. Его силком из частного хозяйства в колхоз загнали, он потом этим же колхозом и руководил. Даже  несмотря на это, мне в десятилетнем возрасте всегда говорил — времена вернутся, землю только частник может достойно обрабатывать. Так оно и произошло. И отец мой в том же колхозе бригадиром работал, так что это у нас семейное.

— Как вы считаете, государство заинтересовано в вашем труде?

— Мне есть с чем сравнивать. Очень тяжело было в самом начале. В 1993 году фермерствовать начал. Получили паевые земли, объединились с соседями. На шесть небольших  хозяйств  всего 200 гектаров земли. Никакой поддержки нам никто не оказывал —  крутились сами как могли. Работали только ради раздачи долгов. В советские годы на район была сотня хозяйств, хорошо, если десяток остался. Только в Крестовоздвиженке два колбасных цеха работало, мясобаза, дорожное хозяйство… Я вижу, когда ломать начинают, прошу — отдайте мне в аренду на 25 лет, все сохраню. В ответ: «Нет!» В итоге ничего не осталось. Коровники новые разрушаются, крышу уже снимают, опять прошу —  и вновь отказ. Нет коровников. Зерновой двор кое-как выпросил, охрану сразу выставил. Он до сих пор работает, даже склады новые пристроил.

Только в начале двухтысячных почувствовали, как государство к нам лицом поворачивается. В принципе я всегда верил, что мы будем нужны своей стране.  

Меня курс доллара совсем не касается. Работая на земле, нельзя о деньгах думать, только тогда все получится.

ЖАЛОСТЬ ЧЕРЕЗ СТРОГОСТЬ

— Кадровый вопрос не беспокоит? Хотят люди на земле работать?

— Не очень. Мало желающих. У меня всего 10 постоянных работников, а кого попало, да еще временно, брать опасно. Техника сейчас дорогая, сложная. На ней должны профессионалы работать, преданные своему делу люди. Племянник мой в прошлом году из Украины вместе с семьей в одних тапочках сбежал. Из Москвы мне звонят — помощи просят. Отправил им денег на дорогу, дом купил, учебу оплатил. Будет в нашем хозяйстве трудиться. Сегодня еще три квартиры готовятся, новых хозяев ждут. Дам объявление в газету, буду на конкурсной основе отбирать. Даже если молодой парень приедет, без опыта, все равно возьму. Главное, чтобы толковый был и ответственный. Сразу скажу: я строгий руководитель, но на земле по-другому нельзя. Жалость к людям должна быть через строгость, от этого их благосостояние зависит. Будут как попало работать, все без заработков останутся.

— Петр Васильевич, вы так нежно о земле отзываетесь, как же вы зимой без нее?

— На стены готов лезть. Даже летом выходной день — преступление. Для меня всегда авторитетами были такие легендарные амурские руководители, как Григорий Пантелеевич Котенко, Пантелей Григорьевич Воропаев, Михаил Давыдович Мормаль. Помню, когда Мормаль заходил на совещание, все вставали. Мне скоро 60 лет, и я только в этом возрасте начал понимать, как эти уважаемые люди любили землю.

Я сейчас тоже готов сутками в полях жить. В период уборочной самый последний домой ухожу, спать ложусь уже под утро. Могу две недели там находиться без нормальной еды и отдыха, лишь бы работа шла. И весна — главный праздник в жизни. Она в самые сложные времена душу греет. И кризисов никаких не боюсь, лишь бы мир был.