Полная катастрофа: АП подежурила с врачами самой экстремальной медицинской службы области

Койка на колесах

Койка интенсивной терапии на колесах — так называют современные реанимобили. Сегодня таких в парке центра медицины катастроф десять. Медицинская «начинка» отличается от той, которой оснащают машины обычной скорой помощи или стационары.

— Оснащение реанимобилей класса С самое современное. Здесь как минимум должно быть два аппарата УЗИ, — перечислил Юрий Евгеньевич. — Портативные, работающие от бортового питания аппараты ИВЛ, оборудование для длительного инфузионного введения растворов,  наркозно-дыхательная и следящая аппаратура — все это помогает врачам поддержать пациента на протяжении пути следования, параллельно связываясь с областной клиникой по телефону.

По пути заглянули в раздевалку, где сестра-хозяйка выдавала теплую одежду бригаде медиков, — готовятся к вылету в Февральск.

— Вы попали как раз в период переодежки — меняем спецформу на зимнюю, — рассказывала Лариса Сверкунова, доставая из шкафа теплую синюю курточку с надписью «медицина катастроф». — Врачи у нас все — консультанты. Выдергиваем каждый раз из какого‑то отделения для экстренных выездов. Чаще летят далеко на север области, поэтому и одеяла есть, и подушки…

Дежурство в стационаре, потом еще несколько часов пути по экстренному вызову в какой‑нибудь район. Там, если понадобится, многочасовая операция, наблюдение больного в послеоперационном периоде — и опять долгий путь домой. Некоторые доктора, кто давно сотрудничает с санавиацией, полжизни проводят в дороге. Нередко бывает, что бригада центра медицины катастроф выехала из одного населенного пункта, а на пульт диспетчера поступил новый сигнал о помощи. Приходится сразу же ехать в другой поселок и там оказывать специализированную помощь.

— Вот и получается, что только в салоне реанимобиля или самолета они могут отдохнуть. И то если состояние пациента позволит. В пути с тяжелыми больными всякое бывает, — со знанием дела подчеркнула Лариса Альбертовна.

Ждем борт на Февральск

Февральская больница запросила борт — у 23‑летней пациентки впервые выявлена бронхиальная астма, состояние требует срочной госпитализации в областную клинику. И все завертелось… Вопросы, уточнения, опять вопросы…

— Все понял, хорошо, — ответив на звонок по сотовому, Юрий Царенко отдал распоряжение дежурному диспетчеру: — Летим в 9.30 на ТВС. Маршрут: Благовещенск — Февральск — Благовещенск.

Обернувшись, Юрий Евгеньевич уточнил уже для нас:

— ТВС — это тот же Ан-2, только с американским двигателем.

Юктали, Алекма, речка Кун-Манье — предыдущие маршрутные точки полетов амурской санавиации. Медвежий угол! Старатель золотодобывающей артели упал — открытый перелом руки, а ближайшие медучреждения от этой самой речки Кун-Манье — амбулатории в Бомнаке или Горном. Это расстояние примерно, как от Благовещенска до Зеи. И полное бездорожье!

В труднодоступные северные районы Приамурья быстро не добраться ни на чем, кроме как по воздуху. Бригады санавиации вылетают спасать амурчан на вертолетах Ми-8, Ми-2 или Cessna, и на самолетах Ан-2 тоже летают. Всю эту технику центр по договору арендует у Амурской авиабазы охраны лесов или ИП «Лучников».

— Иногда даже фрахтуем вертолеты якутской авиакомпании «Дельта К», хотя стоимость летного часа у них самая дорогая, но делать нечего, — развел руками начальник ТЦМК. — Самый сложный для нас Тындинский район, где в тайге проживают малые народности. Выходят на связь по рации только раз-два в сутки. Если травма серьезная, кого‑то медведь «поломал» — и такое тоже бывает, информацию передадут, а дальше мы уже думаем, как пострадавшего вывезти. Самая северная авиабаза у нас в Свободном, а оттуда до какого‑нибудь северного поселка лететь часов восемь. А там сопки, погодные условия меняются очень быстро. Поэтому приходится задействовать в случае экстренной ситуации якутскую частную авиакомпанию из Чульмана — им час лета всего.

Маршрут постоянно меняется 

Тем временем в диспетчерской, которая напоминала революционный Смольный, не умолкали звонки.

— Хорошо, ожидайте, до свидания, — положила трубку дежурный диспетчер Ксения Гамза. — Юрий Евгеньевич, сейчас Белогорск выходил, а до этого Зея: беременность 33 недели, преэклампсия тяжелой степени…Пациентку на вывоз, состояние тяжелое.

— Что за больной? Ну как это не важно? Для нас это важно! — одновременно по другой линии выяснял информацию начальник оперативно-диспетчерского отдела Сергей Шипилов, чтобы принять решение, как лучше вывозить очередного экстренного пациента: машиной или по воздуху.

В это же самое время уже по третьему телефону в отделение областной клинической больницы пыталась дозвониться фельдшер центра, которой срочно надо укомплектовать готовую к отъезду бригаду реаниматологом. В общий хор голосов вступил по сотовому Царенко.

— Александр Иннокентьевич, а мы можем попутно еще Зею захватить? — выяснял он у главного инженера Амурской авиабазы, потом, глядя на карту, отдал команду диспетчеру: «Маршрут меняем, Ксюша, кольцом пойдем: Благовещенск — Февральск — Зея — Благовещенск».

За три утренних часа, пока мы дежурили в санавиации АОКБ, летный маршрут крылатой «ТВСки» изменился еще не раз.

Не успел Царенко дойти до своего кабинета, как его догнал начальник оперативно-диспетчерского отдела:

— Из минздрава передали пакет документов — сопровождение ребенка реаниматологом центра медицины катастроф до Новосибирска. Вызов есть. Билеты надо покупать на понедельник.

— На понедельник?! Так сегодня уже пятница. Хорошо, звони… Мы занимаемся эвакуацией не только межбольничной и эвакуацией пострадавших с места ДТП или ЧС, — по ходу ввел нас в курс дела главный по амурской санавиации. — Еще мы транспортируем в специализированные федеральные центры больных, которые идут на оказание высокотехнологичной медицинской помощи. Если сами они не могут добраться, то наша бригада везет таких пациентов рейсовым самолетом в Новосибирск, Хабаровск или Москву. Это как раз такой случай.

Беременность — не повод

У каждого специалиста, вылетающего или выезжающего на вызов по линии санавиации, свой набор аппаратуры — самой современной и высокотехнологичной. В коридоре увидели молодую сестричку в розовом халате. Несмотря на большой срок беременности, она носила сумки с оборудованием.

— Вы спрашиваете, откуда у современных рожениц столько патологий. Вот вам наглядный пример, — кивнула неонатолог Светлана Астафьева в сторону молодой коллеги. — Работает беременная, рискует здоровьем, а что потом будет, откуда мы знаем.

Из 30 лет, что Светлана Александровна в медицине, 20 она отдала санавиации, спасая младенцев. На вопрос о состоянии новорожденного, к которому едут, опытный неонатолог заметила:

— Пока доберемся до места, три часа пройдет — будет уже совершенно другая картина. Плохо, когда приезжаешь, а помочь ребенку уже ничем не сможешь. Задача нашей бригады — приехать, стабилизировать состояние ребенка, чтобы он мог перенести дорогу, и доставить его в перинатальный центр. Бывают ситуации, когда транспортировка невозможна. Однажды мы попытались вывезти очень тяжелого ребенка в надежде на его спасение, и он умер в дороге. Каждый такой случай оставляет отпечаток на сердце.

Случай из практики

В коридоре суета. Детская экстренная бригада, готовая к отправке в Свободненский район, все еще ждет реаниматолога. Порой ради спасения одного человека в сельскую глубинку выезжает или вылетает бригада из трех или даже пяти специалистов. И кому бы на помощь ни ехали — детям, акушерским или травматологическим больным, как правило, первую скрипку в бригаде играет реаниматолог, отлично владеющий приемами оживления человека и управления лекарственной терапией.

— А может, по домам — и в парикмахерскую? — даже после суточного дежурства в реанимации медицинская сестра Елена Рузайкина находит силы шутить, поднимая настроение коллегам. — Так что «Амурской правде» рассказать? Как дверь в вертолете однажды держали руками? Чего только в нашей жизни не было…

Через ее сердце и теплые сестринские руки прошло столько детских трагедий. Елена вспомнила, как однажды в дороге остановилось сердце у годовалого малыша, которого везли из Свободного. На трассе пришлось реанимировать кроху, но успели довезти его до областной клиники живым.

— Если ребенок нетранспортабельный, лечим его на месте. Приезжаем через день-через два. Три года назад мы с бригадой больше недели ездили в Ромны, где в районной больнице лежала в коме двухлетняя девочка с черепно-мозговой травмой. Только на десятый день смогли ее транспортировать в отделение нейрохирургии, — вспомнила печальный случай сестра-анестезистка.

Елена всегда интересуется дальнейшей судьбой маленьких пациентов, которых удалось спасти.

— Однажды мы по санавиации забирали из Новокиевского Увала малыша, которому на голову упали тяжелые тиски. Ему было годика три. Мальчика прооперировали, потом я узнавала, может ли он бегать, как разговаривает… Все хорошо. Сейчас он уже в школу, наверное, пошел. А из Шимановска перед Новым годом мы девочку забирали с травмой головы — с горки упала. Везли до самого Благовещенска ее на аппарате. Потом приезжаю в больницу, смотрю, а в ординаторской рисунки висят. Оказывается, это она нарисовала. Узнаешь, что ребенок выздоровел, и на душе тепло становится. Ради этого и работаем, — улыбнулась сестричка, водружая на плечо тяжелую сумку.

Детской бригаде пора в путь! А завтра будет новый день. И новые тревожные звонки. И снова реанимобиль с надписью «реанимация» помчит очередную бригаду по неровным амурским дорогам навстречу неизвестности. Тысячи наших выживших и сохранивших здоровье земляков готовы сегодня признаться врачам областного центра медицины катастроф: «Если бы не вы, доктор, меня бы уже не было в живых…»

«Родные бросают больных, а мы их везем»  

— Юрий Евгеньевич, Комсомольска-на-Амуре какой-нибудь больницы есть контакт? — с вопросом на устах в кабинет Юрия Царенко вошла симпатичная дама в белом халате. — К нам по «скорой» доставили женщину с таможни. Лечилась в Удаляньчи, и там у нее случился инсульт, а сама она из Комсомольска…

Центр медицины катастроф помогает в транспортировке и таких больных тоже. Пока Юрий Евгеньевич дозванивался в Хабаровский край, мы поговорили со специалистом по социальной работе  регионального сосудистого центра.  Наталья Гревцева рассказала,  что нередко даже близкие родственники отказываются от тяжелых больных, которые попадают с инсультами  в экстренную неврологию областной больницы. 

— У этой женщины есть дочь, мы с ней держим связь. Сейчас пациентка еще лечится, но на следующей неделе нам надо отправить ее на дальнейшую реабилитацию в больницу по месту жительства — в Комсомольск-на-Амуре.  Санавиация всегда помогает нам доставлять таких больных до поезда, — пояснила Наталья Валентиновна, которая недавно сопровождала в Хабаровск мужчину с инсультом, за которым не смог приехать сын. 

КОММЕНТАРИЙ

Юрий Царенко, начальник Территориального центра медицины катастроф Амурской областной клинической больницы:  

 — Иногда мы спасаем человека, затрачивая столько сил, а вместо благодарности получаем жалобы. Потому что непрофессионалу порой трудно понять действия врачей. В зейскую больницу доставили молодую женщину с аневризмой — это  расширение сосуда на каком-либо участке с истончением и ослаблением его стенки. Очень тяжелое заболевание — бомба замедленного действия. Самолетом везти пациентку нельзя — только наземным транспортом.  Мы же не на «боинге» летаем, где давление в салоне уравновешивают приборы, а на Ан-2 с большими перепадами давления. Для данной пациентки перелет мог закончиться разрывом сосуда и смертью. Но родственники посчитали, что мы просто не хотим ее спасать. Они подняли шум: стали звонить в минздрав, губернатору. Пришлось нам заказывать борт, лететь в Зею и везти с собой ведущего сосудистого хирурга. Он  встретился с родственниками и убедил их в том, что они не правы. Через два дня мы вывезли эту больную в Благовещенск на машине, а потом на поезде доставили в Хабаровск, где ее прооперировали. И такое в нашей практике бывает.

Возрастная категория материалов: 18+