«Мягкая мебель разлеталась как пирожки»

— В этом корпусе я начинала работать, во втором цехе. Мое первое место, — показывает на заброшенное трехэтажное из красного кирпича здание почти на самом берегу Амура благовещенка Любовь Бурлакова. — А здесь был механический цех, его снесли и построили супермаркет. Рядом — бывший сувенирный цех и участок спецзаказа.

На фабрике Любовь Владимировна трудилась с 1983 года 12 лет. «Пришла старшим мастером-контролером ОТК: проверяла продукцию, размеры деталей и заготовок на шкафы, тумбочки, кровати. Для каждой детали были три размера, и все ты их должен знать до миллиметра», — рассказывает она о своих обязанностях. Масштабное предприятие бывший мастер застала в период рассвета и проработала на нем почти до самого закрытия.

Сейчас от фабрики осталось только одно название — название района Благовещенска.

Она занимала целый квартал по улице Ленина. Сегодня некоторые бывшие цеха фабрики так и остались цехами — только вместо производства мебели здесь ремонтируют и обслуживают автомобили, лепят пельмени. Часть бывших зданий заняли офисы, а в построенном одним из последних административном корпусе сейчас работает областное управление Федеральной службы судебных приставов.

Датой начала работы фабрики считается 1 января 1957 года. Она появилась на месте мебельных мастерских Обллеспрома. «Областная мебельная фабрика создана в соответствии с решением облисполкома № 431 от 6 июня 1956 года и находится в непосредственном ведении и подчинении областного управления местной промышленности», — говорится в архивных документах.

В первый год на фабрике трудились 118 рабочих, еще 20 человек — административно-управленческий персонал. Первым директором стал Григорий Меха. Первая продукция фабрики — это комоды, платяные шкафы, табуреты, стулья. Позже предприятие перешло на выпуск фактически всего необходимого для квартиры набора мебели. Оно не выпускало разве что мебель для прихожих и кухонные гарнитуры. К слову, в советское время в Благовещенске мебель делали по меньшей мере еще два предприятия — Благовещенский мебельный комбинат и Благовещенский судостроительный завод. Кухонные гарнитуры «Дубровчанка» до последнего пользовались невероятной популярностью.

На мебель фабрики тоже был колоссальный спрос. Трудно было представить квартиру советского амурчанина без набора «Плёс» — пружинного раскладного дивана, двух кресел и журнального столика. А за набором мягкой мебели «Надежда» (диван и кресла), который начали выпускать в 80‑х годах, занимали очереди. Покупатели стояли в них ночами и отмечались по списку. Причем слава об этом наборе простиралась далеко за пределы Амурской области.

— Мягкую мебель «Тонус» и «Надежда», как горячие пирожки не успели испечься, — уже забрали, — вспоминает бывший ведущий специалист отдела организации труда и заработной платы фабрики Антонина Зайнутдинова. — Очень были популярны, у многих до сих пор дома стоят. Подушки делали из полиуретана, мебель очень прочная, качественная. Да и вся мебель фабрики была такой — кувалдой не разобьешь!

— Мебель в магазинах не застаивалась. Мы сами не могли купить, также вставали в очередь, ждали, — подтверждает бывший начальник административно-хозяйственного отдела Валентина Пархоменко.

Фабрика полного цикла

Благовещенская мебельная фабрика была предприятием, что называется, полного цикла. Сюда поставляли необработанные бревна, а выходили готовые шкафы, стулья, кровати. В этом смысле производство было уникальным, если не в масштабах страны, то Дальнего Востока точно. А еще ее особенность была в том, что фабрика выпускала не только корпусную, но и мягкую и решетчатую (стулья) мебель, что тоже встречалось чрезвычайно редко.

По железной дороге (пути проходили по Железнодорожному переулку) к материальному складу вагонами доставлялось все необходимое — ДСП, рулоны гобелена и другой ткани, ватин, краски, лаки и многое другое.

— Наша фабрика делала мебель, начиная с бревен. Их использовали в диванах и креслах. Сначала древесину распиливали, затем отправляли в сушилку. В этом цехе работали лаборанты, они строго следили за температурным и влажностным режимом. После того как детали высушивались, они поступали к нам, в четвертый цех, где делали мягкую мебель. На брусковом участке их обрабатывали до точных размеров и собирали основания диванов и кресел, — рассказывает бывший мастер Любовь Бурлакова, проработавшая в цехе мягкой мебели несколько лет.

Был на фабрике целый участок, где изготавливали исключительно стулья — из клееного лущеного шпона. Шпон, к слову, делали здесь же на фабрике.

— Собирался специальный набор — несколько слоев шпона, промазанного клеем, складывались и прессовались в десятипролетном прессе. Потом лекалом вычерчивался стул и на ленточнопильном станке выпиливался. Станок был высоченный, на нем работали два парня-мастера, пилили виртуозно, очень быстро, — с восхищением описывает процесс Любовь Владимировна. — Мягкое сиденье крепили в последний момент, когда стул был отшлифован и окрашен на два раза. На этом же участке производили и детские стулья. Их делали из брусочков, потом красили и обивали сиденье тканью. Ткань была строго натуральная — или шерсть, или хлопчатобумажная. По ГОСТу синтетику использовать было нельзя.

Дважды Благовещенская мебельная фабрика меняла название на «Амурскмебель» и дважды возвращалась к старому имени. Перемены были связаны с реорганизациями. Впервые «Амурскмебелью» фабрика стала в 80-е годы, когда в ее состав вошли филиалы в Свободном и Райчихинске. Второй раз — в 1992 году, когда была преобразована в товарищество с ограниченной ответственностью. 

Уже несуществующий механический цех обеспечивал родное предприятие необходимым оборудованием — здесь могли сделать недостающую для станков деталь и даже сам станок.

— На фабрике было все! Иногда на планерках кто‑то из мастеров в оправдание начинал жаловаться, что что‑то не сделано, потому что нет материала или деталей. На это наш директор, тогда был Анатолий Николаевич Кашуба, говорил в ответ: «На нашей фабрике можно сделать космический корабль, а вы мне говорите деталей нет!»

Военные становились мебельщиками

Работа на фабрике, признаются ее бывшие специалисты, была насколько интересной, настолько трудной и даже опасной. Мастера работали с вредными веществами — формальдегидной смолой, которой проклеивали шпон, ацетоном, красками, лаками.

— Как придет вагон с ДСП, как откроют его, я залезу проверять — а запах стоит! Вот уж надышались лаками и красками, — вспоминает тяжелые будни начальник АХО Валентина Пархоменко.

На фабрике большинство рабочих были женщины, рассказывает еще один ветеран фабрики — бывший ведущий специалист отдела организации труда и заработной платы Антонина Зайнутдинова. Антонина Ивановна пришла на предприятие в 1973 году и ушла с него, когда фабрика закрылась, — через 25 лет. Представительницы слабого пола работали наравне с мужчинами, скидку на пол, возраст никто не давал. Автоматических линий на фабрике не было, поэтому на этапе окраски тяжелые детали — боковины, дверцы шкафов — хрупкие женщины переносили сами. При этом хватать пальцами лицевые свежеокрашенные поверхности было нельзя, многокилограммовую боковину зажимали с торцов ладонями и несли на сушку.

В конце месяца, когда нужно было во что бы то ни стало выполнять план, в цеха шли помогать все — и бухгалтеры, и экономисты, и другой административно-управленческий персонал. Уже в 70‑е годы рабочих на фабрике было больше 1000 человек, но людей все равно не хватало для выполнения плана. Поэтому рабочим помогали военные — мебельщиками временно (и неофициально) становились солдаты-срочники из местных воинских частей. «Без них было бы плохо», — признают бывшие мастера.

— Нас тоже направляли в цеха «на прорыв». Как поработаешь с горячим формальдегидом (его использовали для проклейки шпона), потом руки не знаешь кому показывать. Приходили, конечно, в норму потом, — вспоминает Антонина Ивановна. — Да, работа на фабрике была «и вечный бой». Все так работали. Но зато у фабрики было два общежития — молодежное и семейное, построили пять жилых домов, профилакторий, прекрасный садик — лучший в городе, ясли!

Фабрика работала в две смены — с 7:30 до 16:30 и с 16:30 до 1:30, а часто приходилось трудиться и в три. Выходили на работы и в выходные.

Без набора «Плёс» трудно было представить квартиру советского амурчанина. Один из таких наборов выставлен в Амурском областном краеведческом музее.

За вредность специалисты получали молоко, а мастера, работавшие на прессе с горячим формальдегидом, — еще и талоны на обеды. Зарплата на фабрике, к слову, была значительно выше, чем в среднем по городу. «Моя мама в другой организации главным бухгалтером зарабатывала 150 рублей, а я пришла на фабрику мастером-контролером и сразу стала получать 180», — говорит Любовь Бурлакова. Зарплата рабочих доходила до 300 рублей.

— А почему мы громко разговариваем? Сидим в кабинете, а станки работают — ничего не слышно. Вот и орем до сих пор, — вспомнила еще об одном вредном факторе Антонина Зайнутдинова.

Мебель для первого секретаря

Мебельная фабрика выпускала не только типовые шкафы, столы, стулья и диваны. В 1975 году появился новый, сувенирный цех, а в нем — участок спецзаказа, где производили мебель для квартир и кабинетов высшего партийного руководства области. «Когда первый секретарь Амурского обкома КПСС Степан Авраменко вышел на пенсию и уезжал в Москву, наша фабрика изготовила ему мебель полностью для всей квартиры!» — рассказывают бывшие работники фабрики.

— Заказов было много! Брали только по блату. Чтобы записаться в очередь, нужно было идти лично к директору фабрики — только так, — рассказывает бывший начальник планового отдела Алла Вершинина. — А мы, плановый отдел, обсчитывали стоимость, составляли смету. На спецзаказе работали специалисты только 5‑го или 6‑го разряда, самых высоких. Мастера выезжали домой на замеры, в основном все делали вручную. Еще одно отличие от массового производства — по спецзаказу мебель могли облицевать шпоном из красного дерева. Его получали из Калининграда, а туда его завозили из Германии. Пользовались спецзаказом и сотрудники фабрики. Когда фабрика построила собственный детский сад, то кроватки для него собрали на участке спецзаказа.

«Отдайте мою долю» — так начался развал фабрики 

В 90‑е годы, как и для всего производства в только что распавшемся Советском Союзе, наступили тяжелые времена. Фабрика, столкнувшись с новыми экономическими условиями, погрузилась в кризис, из которого так и не смогла выбраться. Свидетельством и символом наступившей тогда разрухи до сих пор стоит разрушенное трехэтажное здание из красного кирпича на берегу Амура, построенное в 1964 году. Первый и второй этажи занимал цех, где мастера шлифовали, прессовали, фанеровали, облицовывали и делали засверловку деталей для корпусной мебели. В цехе на третьем этаже детали отделывали лаком и собирали.

Когда началась приватизация, желающего забрать самое большое здание фабрики не нашлось. «Электроаппаратный завод хотел его забрать, а потом они подумали и не стали», — говорят бывшие работники фабрики.

— Этот цех был самый дорогой, самый объемный по тепло- и водоснабжению. В конце советского периода в нем сделали зеркальный цех, где разрезали большое полотно на более мелкие части. Это делалось под движением воды, поэтому там был сумасшедший расход, — рассказывает один из последних руководителей предприятия Елена Самбур.

Елена Петровна и ее ныне покойный муж Василий Васильевич Самбур попали на фабрику по распределению в 1966 году. Василий Васильевич почти всю жизнь отдал предприятию, доработав до главного инженера. А Елена Петровна через несколько лет ушла на партийную работу в Пограничный райком партии. Вернулась, когда фабрика доживала свои последние годы. Приватизация и развал проходили у нее на глазах.

— Когда мы начали приватизацию, уже стали привозить мебель из других территорий, в том числе из‑за рубежа, мы теряли конкурентоспособность, — рассказывает Елена Петровна.

— Покупательская способность упала, вся страна тогда не получала денег. Нам зарплату даже давали шкафами. Выходи на улицу и продавай, лови покупателей, — делится Валентина Пархоменко. — Ну а потом производство стало затухать, пока не остановилось в 1997‑м.

Во многом с конкуренцией фабрика не справилась и из‑за устаревших моделей, и из‑за старого оборудования.

— Нам поставляли то оборудование, которое отработало в Москве. Старье посылали, — говорит Антонина Зайнутдинова. — Допустим, пришлют какую‑нибудь линию с недокомплектом деталей, наш механический цех доделывал недостающие. И линию по производству мы не могли развернуть — места в цехах не хватало, поэтому весь процесс не могли сделать беспрерывным. У нас хорошо Райчихинская мебельная фабрика оснащалась. Там цеха — хоть на самосвале заезжай, можно развернуться, и им, как новому предприятию, посылали новое оборудование. Они могли установить линии фанерования, раскроя деталей. Фабрика новая, просторная. А вот специалистов не было. Наших мастеров, технологов туда отправляли. 

Портреты Ленина из кусочков разных пород дерева, залитые лаком, изготавливали в сувенирном цехе. Производство было штучным, работы поступали в партийные кабинеты. Инкрустация работы мастера Владимира Березина. Самым знаменитым сувениром было панно «Ну, погоди!» с мультипликационными Волком и Зайцем. «Если кто куда‑то ездил в командировку, везли наши сувениры. «Ну, погоди!» даже дарили Борису Грачевскому, с подписью «От коллектива мебельной фабрики», — рассказывает Антонина Зайнутдинова.

КОММЕНТАРИЙ

Елена Самбур, в 1990-е годы председатель товарищества с ограниченной ответственностью «Амурскмебель»:

— В чем был смысл приватизации? Нам обещали, что люди станут хозяевами своего предприятия, что сами будут принимать решение по развитию производства и никто не будет указывать, что делать. На общем собрании мы решили, что войдем в приватизацию, проголосовали за открытое акционерное общество. Избрали коллегиальный орган — совет. Остальную работу проводил уже он. Составляли списки, кто имел право участвовать в приватизации, — надо было отработать определенное количество лет на фабрике. Избрали директора — это был исполнительный орган, и председателя товарищества — руководящий орган. Директором выбрали Виктора Константиновича Сухова, много лет проработавшего на фабрике, председателем — меня. На исполнительного директора возлагалось обеспечение производства от и до: материалами, водой, электроэнергией, теплом и так далее. На начальный период мы сохранили на фабрике все: и котельную, и все цеха. Но постепенно нарушилась система обеспечения по стране. ДСП мы получали из Улан-Удэ, фанеру из Приморья, строганый шпон — часть делали сами, часть привозили из Хабаровского края, материал — из Иванова. Но надо было заключать новые договоры по новым ценам. К этому предприятие было не готово. Люди стали говорить: «Я хочу выйти, отдайте мою долю». Так начался распад. У нас на тот момент было 1200 работников. У кого были большие доли, они стали первыми выходить из общества. Суды вставали на их сторону. Забирали свою долю имуществом: кто‑то цех, кто‑то медпункт, кто‑то гараж, кто‑то садик. Некоторые собирали доли нескольких человек и забирали потом имущество фабрики.

Котельная, отапливавшая всю фабрику и детский сад, зимой 1996-го встала — у предприятия не было денег на топливо. 

В это время министерство здравоохранения начало подбирать под себя все учреждения здравоохранения. Как раз было лето и у нас в профилактории отдыхали дети лесников и мебельщиков. Пришли люди с оружием и сказали: «Никому не входить, никому не выходить». Разбирались с нами, кое‑как вернули детей по домам, и больше мы в профилакторий не вошли как хозяева. Также свои профилактории потеряли и хлопкопрядильная, и швейная фабрики, и строители — пять профилакториев. 

У Благовещенской мебельной фабрики не было собственного магазина, но был демонстрационный зал. Сюда водили делегации, знакомили с продукцией предприятия. На заднем плане фото — набор для спальни «Поляна» — платяные шкафы, кровати, прикроватные тумбочки, банкетка и трельяж. На переднем — знаменитый набор мягкой мебели «Надежда». Здание демонстрационного зала существует и сейчас — оно расположено на пересечении улицы Ленина и Пограничного переулка. После приватизации помещение занял магазин мебели, от которого сегодня остались только ярко-красные буквы вывески.

Редакция «Амурской правды» благодарит за помощь в подготовке материала бывших сотрудников Благовещенской мебельной фабрики Аллу Васильевну Вершинину, Антонину Ивановну Зайнутдинову, Валентину Андреевну Пархоменко, Любовь Владимировну Бурлакову и Амурский областной краеведческий музей.