Оккупация Востока

— В этой трагедии завязана политика. Все ж мечтали отхватить Дальний Восток, — вздыхает глава Ивановки с 34-летним стажем, ветеран Великой Отечественной войны, действующий советник амурского губернатора 94-летний Георгий Семенович Ус. Он родился спустя пять лет после трагических для родного села событий, но знает о них все, до мельчайших подробностей.   

После Великой Октябрьской революции, давшей всю власть Советам, события на Дальнем Востоке развивались по особому сценарию. Прежняя власть не спешила сдавать позиции, проходили бесконечные восстания. В итоге, писали историки, была спровоцирована гражданская война. На помощь белогвардейцам пришли союзники — Япония и США, мечтавшие создать на богатых природными ресурсами Дальнем Востоке и в Сибири свои колонии. В сентябре 1918 года советская власть пала по всему Дальневосточному краю, а спустя еще несколько дней вся территория оказалась оккупированной интервентами. В Амурскую область вошли японские войска: они жгли села, грабили, насиловали. Убивали за любую связь с большевиками и партизанами. 

22 марта 1919-го отряды карателей под командованием генерала Ямады подошли к Ивановке. Японцы знали, что местные жители помогали красным партизанам, и уже казнили тех, кто поддерживал советскую власть. Но в этот раз под удар попало все село. «Вся беда совершилась после Гамовского мятежа в Благовещенске (антибольшевистское восстание под руководством атамана Амурского казачьего войска Гамова. — Прим. АП). Ивановка послала 10 рот на подавление мятежа, это сыграло свою роль. Ямада пообещал: «Я это осиное гнездо большевизма сожгу», — рассказывает Георгий Ус. 

«Это был прекрасный день»

Удивительно, но воспоминания потомков свидетелей тех страшных событий начинаются с одной и той же фразы: «Это был чудесный день». Все мужское население большого и зажиточного села уехало на заимки готовиться к посевной, в деревне в основном остались жены, дети, старики.

Среди них — 16‑летняя Пелагея Вивдыч. Ее уже нет в живых, но о событиях того страшного дня она рассказывала своей дочери.

Фото: Сергей Лазовский

— В тот день они работали во дворе, занимались хозяйством. Вдруг кто‑то закричал: «Японцы в селе!» — пересказывает воспоминания матери 72‑летняя учитель Ивановской школы, «Отличник народного просвещения» Галина Поликарповна Колос. — Мамин отец запряг лошадей в телегу, они побросали что смогли, посадили всех девятерых детей и умчались на Петровскую заимку. Сидели, пока японцы не ушли. 

Как следует из документов Государственного архива по Амурской области, японские отряды подошли к Ивановке со стороны Благовещенска и деревень Константиноградовка и Анновка. «Развернувшись в цепь и открыв пулеметный, оружейный и орудийный огонь, японцы стали подходить к селу. Испуганное население искало спасения в бегстве, но за околицей его встречал убийственный огонь японцев, стрелявших без разбора по всем, кто выскакивал из села. Только благодаря тому, что японский отряд, шедший из Андреевки для оцепления юго-восточного и южного концов села, опоздал, увлекшись сожжением Андреевки, большинству удалось спастись бегством в оставшуюся отдушину», — писала «Амурская правда» в 50‑х годах.

В Госархиве Амурской области хранится единственная фотография обстрела Ивановки японскими войсками. Фото Госархива

Японцы убивали всех, кто попадался на улице. Забегали в дома, мужчин расстреливали или закалывали штыками, других сгоняли в кучу и так держали на улице или запирали в амбары. «Черные клубы дыма взвивались над селом. Центр Ивановки превратился в бушующее пламя. Всякий, пытавшийся что‑либо спасти из огня, получал пулю или удар штыка и бросался японцами в огонь, — писали очевидцы. — Услышав стрельбу, школы распустили детей по домам. Когда ученики ремесленной сельскохозяйственной школы вышли из здания, японцы открыли по ним огонь. Уложив несколько человек, японцы подожгли школу». Сгорели здания больницы, банка, сельское управление, две торговые лавки, новая сельскохозяйственная мастерская «стоимостью в несколько десятков тысяч золотых рублей».

У местной школы памятник учителю Алексею Матыцину. Японцы арестовали его прямо на уроке, жестоко избили и расстреляли. Фото: Сергей Лазовский

Живой костер

Самым страшным зверством японцев стал живой костер. 36 человек оккупанты закрыли в амбаре, обложили соломой, полили керосином и подожгли. «Говорили: люди так кричали, что, казалось, над амбаром крыша поднималась, — пересказывает страшный эпизод Галина Колос. — Не знаю, правда или нет, но якобы одна девочка выжила — но никто не знает, что с ней дальше стало».

Еще 186 человек японцы вывели на окраину села, построили в две шеренги, поставили на колени и расстреляли из пулемета. «Работу машины вручную докончили пехотинцы: идя вдоль поваленной пулями шеренги, они прокалывали штыками труп за трупом…» — писала АП.

По воспоминаниям бывшего амурского партизана Феодосия Моисеевича Белоконя, сохранившимся в госархиве, среди жертв расстрела было несколько жителей села Ерковцы. Одному чудом удалось спастись. «Вспоминаю фамилии Ломако, Литовченко и других товарищей, работавших на подводах и перевозивших купленную в Будунде школу в Ерковцы. Путь их лежал через Ивановку, — вспоминал партизан. — Из шести человек двое погибли. Литовченко был приговорен к расстрелу, но так как он упал раньше прозвучавших выстрелов, ему и удалось спастись, отделавшись лишь испугом. Но в момент его падения один из раненых, упавших на него, застонал и попытался встать. Японцы, увидев недобитого, принялись колоть штыками его и всех рядом лежавших. Поэтому Литовченко получил прокол мышц бедра и лопатки». Когда японцы ушли, он полз по снегу несколько километров до деревни. Ивановская женщина сделала ему перевязку, накормила и помогла выбраться на подводе, перевозившей трупы и раненых, в Ерковцы. 

Памятник, установленный на месте сожжения мирных жителей. Раньше школьники приходили сюда с зажженными факелами — потом от не православной традиции отказались. Фото: Сергей Лазовский

Благодаря местному храму Ивановка сохранила имена всех погибших. «Мы бы не могли восстановить, но после трагедии перед похоронами священники всех отпевали и записывали каждого до буквочки: фамилию, имя, год рождения, — говорит Георгий Ус. — Помню, была запись: «Семья Куцевых, погибшие: три годика, шесть лет, девять лет и 65 лет — то есть расстреляли деда с внучатами». Всего в тот день погибли 257 жителей. Согласно документам, самому старому ивановцу было 96 лет, а самому маленькому — всего годик. Сиротами осталось более тысячи детей.

Жестокая расправа над Ивановкой стала предупреждением для других деревень — в случае поддержки партизан их ждет такая же участь. После трагедии селу предстояло преодолеть еще одно испытание — голод. Японцы сожгли все запасы хлеба, 58 тысяч пудов пшеницы и 57 тысяч пудов овса. Ивановцы просили помощи у сел соседнего Тамбовского района, но получили отказ — боялись мести японцев. Но село выстояло и спустя несколько лет смогло оправиться от потерь.

Памятник покаяния

Сегодня о тех кровавых событиях столетней давности напоминают три памятника. Два поставлены еще в советское время на местах массового сожжения и расстрела жителей. А третий появился уже в 90‑е годы — по инициативе японцев.

— В 1994 году Японская ассоциация бывших военнопленных во главе с Сайто Ракуро написала нам письмо, что их делегация хочет приехать и встретиться с жителями, — говорит Георгий Ус, который в то время уже 22 года возглавлял Ивановку. — Мы подумали и дали им ответ: мы готовы вас принять.

Спустя 76 лет после трагических событий японцы вернулись в Ивановку. Как позже признались гости, они очень переживали, но их встретили по русской традиции — хлебом-солью. Сайто Ракуро (был пять лет в плену на территории России и принимал участие в начале строительства БАМа. — Прим. АП) предложил установить памятник погибшим ивановцам.

— А до этого я увидел по телевидению, что в Иркутской области, где тоже была интервенция, японцы поставили большой камень и повесили табличку. Вроде того, что увековечили, — хмуро говорит Ус. — И у нас они завели разговор не про памятник, а про камень. Я выслушал все и говорю: «Мы в Японию не ездили, никого не убивали, геноцид не делали. Если речь идет о памятнике, то давайте будем разговаривать о памятнике! А что такое камень в деревне поставить — его же собаки обоссут!» Переводчица спрашивает: «Перевести?» Я говорю: «Переводите!» Сразу меняется тема разговора. Пошли на место, где были похоронены погибшие, обсудили, какой памятник нужен, какого цвета, какая надпись должна быть.

Спустя некоторое время в Ивановку из Японии пришел денежный перевод от ассоциации — 23 тысячи долларов. Сельсовет заказал проект: высокая белая стела с православным крестом и чеканкой с изображением скорбящей японской женщины. На монументе установлена табличка с надписью: «С чувством глубокого покаяния и глубокой скорби жителям Ивановки от народа Японии». Памятник, названный «Покаяние», открыли в 1995 году ко дню рождения села. На историческое событие из Страны восходящего солнца приехало больше 40 человек и съемочная группа японского телевидения.

Благодаря принципиальности Георгия Уса в парке Ивановки построен памятник «Покаяние» — деньги на него собрала Японская ассоциация бывших военнопленных. Фото: Сергей Лазовский

С 1995 года представители ассоциации каждый год приезжают на день рождения Ивановки: возлагают к памятнику цветы, проводят службы, на которые приходят местные жители. Перерыв был лишь однажды — в 2013 году, когда из‑за наводнения Амурская область жила в режиме ЧС.

Сегодня, 22 марта, ивановцы возложат цветы к памятникам погибших земляков, у «Покаяния», окруженного тихой березовой рощей, село соберется на митинг в память о жертвах японцев.

— Простили ли мы их? — переспрашивает Георгий Семенович. — Все, что произошло, —это трагедия. Но при всех обстоятельствах, как бы трудно ни было, — это жизнь. Когда японцы первый раз приехали, я им сказал: у нас одно солнце, одно небо. Нам надо в гости друг к друг ездить, чай пить, чтобы наши дети и правнуки не видели этой трагедии. Жаль только, что, когда Великая Отечественная война прошла, про Хатынь все знали, а про нас — нет. Почему‑то все замалчивалось. Но самое главное — эту трагедию помнят наши дети, внуки и правнуки.

«Амурская правда» благодарит за помощь в подготовке материала Государственный архив Амурской области и главного архивиста отдела использования архивных документов Ирину Попову.

Возрастная категория материалов: 18+