Александр Ярошенко

Белеют кресты — это герои спят

Белые, серые, черные надгробья, как русский лебединый клин, легли на землю у самой кромки китайского Желтого моря. Кажется, что знаменитый вальс «На сопках Маньчжурии» написан именно про этот клочок русской земли в китайском местечке Люйшуань, которое для русского уха более привычно как Порт-Артур. Здесь тихим вечным сном покоится самое большое в Китае русское кладбище, на котором нашли свой последний приют около двадцати тысяч наших соотечественников.

Здесь плачет береза

От центра многомиллионного Даляня до российского погоста — минут тридцать на такси. Очередной поворот дороги, змейкой вьющейся между пестрых и шумных кварталов, и машина притормаживает у величественного до фундаментальности монумента, воздвигнутого в честь победы китайского народа над японскими милитаристами. За ним, в паре десятков метров — ворота кладбища, которое больше века все называют русским.

Недалеко от одной из своих бухт плескалось Желтое море, здешнюю не городскую тишину изредка нарушала редкая перекличка морских стражниц — белых чаек.

Ряды вечнозеленой туи, словно часовые, вытянулись у могил, аккуратные ряды которых поделены на строгие квадраты. Все тонет в густой тишине… Бросается в глаза белоствольная береза, плачущие ветви которой достают едва ли не до самой земли. Могилы, кресты, обелиски, редкие фотографии. Почти на каждом из памятников — скорбные строчки родной кириллицы. Неожиданно небо погрустнело и заплакало мелким косым дождем.

— Кладбище привели в порядок в 2008 году, раньше оно было в запущенном и удручающем состоянии, а теперь здесь душа лечится,— говорит Андрей Бухтеев, которого здесь большинство русских людей называют уважительным словом «батюшка». Он живет в Даляне больше двадцати лет, приехал с женой «по бизнесу».

— Нашим сердцам не хватало Бога, стали с друзьями собираться дома на домашнюю молитву. Спустя несколько лет я поступил на заочное обучение в Хабаровскую семинарию. Пока еще студент, — говорит Андрей Бухтеев.

Взрослого семинариста Бухтеева уже рукоположили в священники, так что батюшкой его называют не зря.

Любовь сильнее смерти

Несколько рядов могил, памятники которых венчают чугунные самолетики. Здесь лежат советские летчики, погибшие в «корейскую войну». Читаю имена и фамилии небесных рыцарей, годы их жизни. Господи, да они совсем мальчишки, навсегда оставшиеся 22—23-летними лейтенантиками….

Несколько лет назад здешний русский мир у Желтого моря потрясла история Игоря Троицкого, одного из мальчишек, лежащих под обелиском со смотрящим в небо самолетиком. Вездесущий безграничный интернет донес сюда весть, что еще жива его невеста, которой так и не суждено было стать женой лейтенанта Троицкого.

Москвичке Людмиле Зиминой уже перевалило на девятый десяток, ее жизнь прошла без Игоря. Но память о своей первой и очень сильной любви она хранила все эти годы. Много лет она вообще не знала о месте его последнего покоя. Родным лейтенанта пришло лаконичное извещение «Погиб при исполнении воинского долга…»

В Даляне есть хор русской песни, состоящий из китайских пенсионеров, знающих русский язык. Когда эти небогатые и немолодые люди узнали об истории трагической любви одного из героев, который спит вечным сном на кладбище в Даляне, они встрепенулись и сделали все, чтобы Людмила Николаевна приехала на могилу к своему несостоявшемуся счастью. Китайские старики собрали деньги на билеты, гостиницу, визу и прочие расходы.

— Когда согнутая седая старушка с букетом цветов шла по аллее кладбища, никто не мог сдержать слез. Плакали даже мужчины, — тихо говорит матушка Елена Бухреева.

Замираешь у высоких серых крестов, на одном из них выбито: «Здесь покоятся 1785 прахов…» Останки 1785 человек в одной братской могиле. Население большого российского села лежит под этим крестом! Тут захоронены останки русских моряков, погибших в русско-японскую войну 1904—1905 годов. Их, несчастных, спустя десятилетия достали водолазы из затонувших кораблей, которые на долгие годы стали для них гробами…

Взгляд спотыкается о неприметную могильную плиту, на которой — ровный рядок строк, в них и уместилась человеческая жизнь.

«Михаил Семенович Козлов, подшкипер I статьи минного транспорта «Енисей». Уроженец Вологодской области…» По датам жизни и смерти понимаешь, что Михаил Семенович навсегда остался двадцатидвухлетним парнишкой… Наверняка, его вологодская мама так и не поплакала на могилке сыночка…

«До вечного свидания…»

Андрей и Елена Бухтеевы несколько лет назад встретили в одном из даляньских парков уставшего, разморенного от жары мужчину. Разговорились. Владимир Сапожников прилетел сюда из Риги. Он искал могилу отца, который навсегда остался молодым лейтенантом и нашел свой последний приют на здешнем русском кладбище.

Заветный холмик они нашли в тот же день. Отошли в сторону, дали побыть сыну с отцом вдвоем…

— Недалеко от Риги похоронен мой родной дядя, фронтовик Михаил Кламан, там у нас теперь нет родственников. Мы ни о чем не договаривались, все получилось само собой. Владимир приезжает на могилу к моему дяде, а мы всегда подходим и молимся у могилки его папы здесь, в Даляне, — говорит Елена Бухтеева.

Погост разделен на две части — «советскую» и «царскую». В «царском» краю кладбища — ровные ряды могил конца ХIХ и начала ХХ века. Время пока не властно над могильным мрамором: «Спи спокойно, Сашенька. До вечного свидания…» Эти два предложения были высечены в камне более века назад. Хочется верить, что они все встретились на их вечном свидании. Могила годовалой девочки Вали Хлавской, на плите выбиты четыре до задыха точных строчки.

«Всему на свете есть предел.
Любви, и счастью, и страданью,
Лишь одному воспоминанью
Бог долговечность дать велел…»

Сердце сжимается тугими тисками грусти, когда видишь ровные ряды детских могилок. Небесный детский сад… Под одинаковыми лавровыми венцами из чугуна вечным сном спят несколько десятков мальчишек и девчонок. Кати, Миши, Юры, Оли и Маруси… Деткам было от годика до трех от роду. Все они умерли в 1948 году.

Их выкосила эпидемия дифтерии….

Черный камень сторожит покой сестры милосердия Екатерины Ильиничны Ядреневой, она спасала наших солдат и офицеров в русско-японскую войну. После войны осталась жить в Порт-Артуре. Умерла в 1945 году. Жила тихо, уединенно, одиноко. Ее хоронили со всеми воинскими почестями советские солдаты, внуки спасенных ею воинов….

Родное кладбище на чужбине воспринимается более пронзительно. Если видишь на нем траву забвения, то кажется, что в этом повинен и ты. Уверен, здесь усопшим чаще снится Россия. Россия, ради которой они раньше срока легли в чужую землю.

На этом погосте нет ни «красных» ни «белых», неверная дама по имени политика сюда последний раз заходила полвека назад. В годы китайской «культурной революции» кладбищу досталось. Особенно хунвейбины бесчинствовали на его «царском участке». На многих надгробьях остались следы революционной ярости. Белые, серые, черные надгробья, как русский лебединый клин, легли на землю у самой кромки китайского Желтого моря. Однажды и навсегда.

Справка АП

В городе Даляне находится самое большое русское кладбище в Китае. Здесь похоронены участники нескольких и военных конфликтов:

Погибшие при защите Китайской Восточной железной дороги (1899—1901гг.), погибшие при защите Порт-Артура (1904—1905 гг.) При освобождении Северо-Восточного Китая во время Второй мировой войны (1945 г.) Здесь покоятся летчики, защищавшие небо Северной Кореи во время «корейской войны» 1950—1953 годов. На этом кладбище лежат сотни наших соотечественников, умерших от болезней, члены семей тех, кто нес здесь воинскую службу.

Именно с посещения этого кладбища начинал свой визит в Китай президент России Дмитрий Медведев в сентябре 2010 года.

Прямая речь

Донат Хусаятдинов, 22 года, студент Даляньского университета:

— У меня мама русская, папа — татарин, а сам я гражданин Эстонии. Родился и вырос в Таллине. Но история России всегда для меня была интересна и дорога. На этом кладбище бываю довольно часто, мне хочется сюда приезжать. Здесь по-другому думается, считаю, что это место часть и моей истории. Мой прадедушка воевал в Великую Отечественную войну, и это все для меня не пустой звук.