Александр Ярошенко

Зинаида Кириенко и её боль

Зинаиду Кириенко знают и любят десятки миллионов зрителей. Последние два десятилетия блистательной актрисе не поступило ни одного предложения от режиссеров. «Такие, как я, стране не нужны», – горько улыбается артистка. Ее монолог о человеческом счастье и людской подлости, о прошлых любимых ролях и сегодняшнем опустошающем безролье.

Боль внутри

— Какая-то боль сидит у меня внутри с самого детства. Помню, после окончания войны мальчишки нашли снаряд и стали его курочить. Находка та взорвалась, мы, дети, побежали на звук взрыва. Женские крики, собаки лают, жуть... Потом женщины собирали с деревьев останки этих мальчиков, через несколько домов на другой улице нашли руку с зажатым черенком лопаты… Один из погибших был мой одноклассник. Этот ужас я так и не смогла забыть, это все очень глубоко сидит во мне.

Мой отец окончил Тбилисское юнкерское училище, его где-то в 1919 году отправили с другими такими же мальчишками на пароходе в Англию. Он там лет восемь мыкался голодный, холодный, третьим сортом был. Потом на Родину сумел вернуться, но надломленный, в нем жила боль. С мамой моей они были разные люди. Будучи беременной, мама прочитала повесть «Аида» и влюбилась в ее главную героиню. Когда я родилась, она велела меня Аидой записать, а отец зарегистрировал Зинаидой. С матерью истерика была, а он ей объяснил, что Зинаида — это два имени: Зина и Ида, поэтому меня долго Идой звали. Они расстались, когда мне было годика три. Кириенко — это фамилия отчима, отчество я его ношу. Папу моего звали Георгием, фамилия его была Широков. Его забрали в сталинское страшное время. Забрали и — все… Больше я о нем ничего не знаю.

Детство было относительно благополучное, мы не голодали. Моя мама была директором элеватора. Помню, как брат сделал мельничку — такой простецкий жёрнов — и на нем крутил кукурузу, потому что кукуруза была более доступна.

Александра Иванова и Георгий Широков – родители Зинаиды Кириенко. Фото из программы «Бабье лето».

Я разве могу забыть эти кукурузные лепешки, которые бабушка делала? Жарила их на рыбьем жиру. Не поверишь, это было так вкусно! Какие люди были! Директор элеватора, а дети ели кукурузные лепешки на рыбьем жиру. Хлеба месяцами в глаза не видели. Сегодня такое, по-моему, просто немыслимо.

Любимая ученица

Мой Сергей Аполлинариевич Герасимов? Это рыцарь в кино, у меня к нему осталось очень трепетное отношение. Помню, во время съемок «Тихого Дона» пришла к нему, чтобы обсудить съемку, робко так, бочком, присела на диване. Играет радиоприемник, телевизора тогда еще не было. Смотрю на него полными восторга глазами. Он стал меня расспрашивать, как я жила, что остро запомнилось из жизни.

И я, сама от себя не ожидая, рассказала ему трагическую историю своего детства. Как-то приехала к маме с проверкой одна банкирша, финансовые дела проверять. Тогда слово «лесбиянка» никто не произносил вслух, мы его просто не знали... Так вот, этой бабе женщины нравились, а мама моя была очень красивая.

И та гадина стала к ней приставать, получила отпор. И она, сволочь, сделала все, чтобы маму мою и отчима посадили в тюрьму. Я почти год носила ей передачки, часами стояла под воротами тюрьмы. Потом, слава богу, разобрались и маму выпустили. Но никто даже не извинился перед ней.

Сергей Аполлинариевич очень внимательно меня выслушал и сказал, что подобных откровений у него еще не было никогда. Я расплакалась и неожиданно для себя говорю ему: «Я вас люблю».

Он спросил: «Да?» Я киваю ему в ответ. Через паузу Герасимов сказал: «Это хорошо, деточка. Но знаешь, надо уметь себя держать в руках. Умница ты моя, а ушко у тебя, как пельмешка». Я тронула его своим наивом, искренностью до глубины души. Он поцеловал меня в щечку, сказав, что у меня все будет хорошо.

Хотя про него разное говорили. Он был влюблен в Нонну Мордюкову, ездил к ее матери, просил руку и сердце Нонны. Сорокалетний мужик влюбился, как мальчишка, в студентку, а со мной был таким. Он мне тогда сказал, что я правильно выбрала профессию, что у меня чуткое сердце, что могу показать чужую боль как свою. Думаю, что он мне поэтому и дал роль Натальи, чтобы я показала трагизм ее жизни.

Все съемки «Тихого Дона» он жил в отдельном доме, там жил он и Элина Быстрицкая. Были у них отношения или нет, бог его знает. Я на квартире жила... Меня на первом курсе все звали Ида. А потом, когда на втором курсе надо было писать титры в одну маленькую картину, он меня спрашивает: «А как твое полное имя»? Я говорю: «Зинаида». – «Ах, так ты Зинаида? Зинуша... Чудесное имя». Он говорил, что я его любимая ученица.

Мой актерский трагизм? Тут все сошлось: природа моя и страдания моего отца. Наверное, все вместе.

Голова — орех!

Вообще судьбу Натальи я очень эмоционально воспринимала. Помню, спрашивала Шолохова: «Михаил Александрович, как вам удалось все реалистично описать, как Наталья шла от бабки-знахарки, оставляя после себя кровавые следы?» Я это не могла без слез читать. «Вы же не врач», – сказала я ему. Он ухмыльнулся в усы и тихо ответил: «А я — писатель…»

Один штрих про Герасимова расскажу, очень характерный.

Где-то на втором курсе была репетиция — сцена проклятия Григория Натальей. Накануне родственница уговорила меня покрасить волосы. Подсветлила, получился цвет ореха…

С Сергеем Герасимовым и Людмилой Хитяевой. Фото из личного архива Зинаиды Кириенко. Источник: tele.ru

Нас Герасимов держал в черном теле, губы подкрасить было невозможно. Мать Григория играла актриса Филиппова, очень правдивая артистка. Она с очень достоверной интонацией говорит: «Примечаю я за тобой, опять ты не така стала, а с Гришкой у вас что получилось?» У Натальи жалко задрожали обветренные губы, как пишет Шолохов. «Он опять с Аксиньей живёт...» — я выла эти проклятья с такими слезами, с нутряным криком, с нечеловеческим остервенением... Мне на полном серьезе казалось, что надо мной не потолок аудитории, а настоящее небо, тучи и гроза. Сорвала с головы платок и упала на стол.

Кадр из фильма «Тихий Дон». Источник: stuki-druki.com

И такое у меня состояние благости, что получилось, сама не ожидала. Лежу вот так, радуюсь, думаю: сейчас Герасимов похвалит. Он же очень строг был, мог отчислить и с четвертого курса... Герасимов говорит: «Все свободны, Кириенко, останься». Думаю, наверное, хвалить начнёт... А он как выдал мне за мой «орех» на голове.

Ты думаешь, что я, понурив голову, ушла? Я вскипела и сказала: «Пусть кто-нибудь на курсе сделает так! Не нужна мне ваша Москва и ваш ВГИК, ваш Шолохов вместе с "Тихим Доном" и с вашей Натальей. И вы мне не нужны». Со мной истерика случилась самая настоящая. Тогда уже он испугался, гладит меня по голове, как ребенка. Говорит: «Ладно, успокойся, деточка, успокойся, пожалуйста... Да будешь ты играть Наталью, будешь...» Но голову велел привести в порядок.

Слезы Быстрицкой

Он умел так отбрить, что мало не покажется. На съемках «Тихого Дона» был такой случай. Там есть сцена драки Григория со Степаном, а Аксинья под телегой лежит, рыдает и выглядывает из-под телеги. Степан ей надавал…

Элина Быстрицкая с Петром Глебовым в фильме Сергея Герасимова «Тихий Дон». Кадр из фильма фильм «Тихий Дон». Источник: lenta.ru

Лина Быстрицкая высунулась из-под телеги, а личико молодое, хорошее, спокойное... Как Герасимов ей выдал! Оскорбил, конечно, но без мата... Актерское самолюбие оскорбить можно очень легко и быстро. Она искренне разрыдалась. Залезла под эту телегу. Герасимов Раппопорту, оператору, говорит: «Володя, снимай!» Получился очень правдивый план: ее лицо, распухшее от слез, на нем неподдельная обида и боль. Потом она его целовала за то, что он добился такой правдивости. Он миллион способов знал, как повлиять, чтобы было то, что надо. Сергей Аполлинариевич был гениальным режиссером. Гениальным! У них с супругой Тамарой Макаровой не было иной жизни, кроме профессии. Она ради профессии лишила себя счастья материнства, сделала операцию, чтобы не беременеть. Помню, он на занятиях говорил: «Женщина без детей, что кувшин без воды». Она сидела рядом и все слушала. Каково ей было? Могу только догадываться. Но терпела. Профессия!

Каким Шолохов остался в памяти?

Немногословный. С ухмылочкой такой. Помню, мы у него дома были три дня, и все эти дни стол не убирался, а только менялся. Не то, чтобы сидели и пьянствовали, нет. Была атмосфера фантастического радушия.

Ручонки липкие

Я двадцать пять лет не снимаюсь в кино. Ни одного нормального предложения. Я в хорошей творческой форме. Что это? Это — наше государство. Не нужны ему сейчас актрисы моего масштаба. Кого мне играть в сегодняшнем кино? Маму киллера? Поэтому наше государство и терпит сегодня очень многое, не любит оно людей неординарных.

Трудно ли красивой женщине достойно прожить жизнь в кино? Нет, совсем не трудно. Просто врагов наживала, вот и все.

Сегодня интересен типаж с внутренними патологиями. Не тянет зрителя на настоящие чувства, на глубокую, без деформации любовь. Сегодня все реже и реже кидают в людские души зерна добра, любви и патриотизма. Послушаешь и диву даешься: патриот — это уже как брань. Как ущербный, едва ли не дурачок… Сегодня хозяева кино — голые задницы... Примеры из вереницы мужей, этих бесконечных шлюх на экране...

Киногероини какие пошли? Сегодня переспала с одним, завтра уже с другим — это все, как банальный насморк. Жуткая душевная оголтелость.

Евгений Матвеев и Зинаида Кириенко в фильме «Любовь земная», 1974 год

А как переиначивают классиков! Порой Чехов с Островским себя бы не узнали. Помню, как Евгений Матвеев рассказывал: «Ты представляешь, Зина, меня уговаривают снимать "Грозу" Островского. Привезли в такие апартаменты, стол роскошный накрыли. Рассказывают мне, какой я замечательный режиссер, прочий мед не жалеют, потом говорят: "У нас одно условие: обязательно должен быть половой акт Катерины с Борисом". Я поднялся и ушел оттуда восвояси». Я верю ему, потому что он снимал другие фильмы.

Скажу как на духу, почему я не снималась так, как хотелось бы, как я могла? Был такой Владимир Баскаков — кинодеятель, зампред Госкино. Так вот он как-то свои липкие ручонки пытался ко мне протянуть. Я ему отпор дала тут же. У меня дома дети, муж-красавец, я даже мысли допустить не могла, чтобы кто-то до меня дотронулся. Все, с того момента карьера моя в кино на долгие годы стала закрыта. Иногда давали играть какие-то унизительные рольки, и вс6.

Спустя много лет режиссер Станислав Ростоцкий спрашивает: «Зина, а ты не знаешь Баскакова?» Я говорю: «Знаю, эта тварь пыталась ко мне приставать». Ростоцкий признался, что в актерском отделе был список актрис, на котором вверху ручонкой этого деятеля был нарисован крестик. Была в том списке и моя фамилия, нас годами не снимали. Крестик не на бумажке был поставлен, а в какой-то степени на судьбе актерской.

Спасалась только концертами и встречами со зрителями, благо народ меня всегда любил и любит. От Бреста до Чукотки узнают и принимают — дай бог каждому. Мне Росконцерт предлагал свой ансамбль: я, поющая артистка, сборы делала. Отказалась. Кино и театр были и есть особой темой для меня…

Любовь земная

Евгений Семёнович Матвеев, царство ему небесное, взял меня в свои фильмы. Его картины «Судьба» и «Любовь земная» меня, можно сказать, воскресили. Матвеев тоже был ходок еще тот. Но быстро понял, что со мной этот номер не пройдет. Потом признавался, что стал уважать меня за это.

Снимали в Обнинске. Прихожу в гостиницу, а дежурная мне и говорит: «Зинаида Михайловна, зайдите в люкс такой-то, вас там сюрприз ждет». «Странно, — подумала я. — Какой может быть сюрприз? Да еще в люксе». Я жила в обычном номере. Открываю дверь — боже, стол роскошный накрыт, сидит мой муж Валера и мальчишки наши румяные, накупанные, счастливые такие мордахи.

Валерий у меня красавец был, спортсмен. Бабы голову сворачивали на улице, когда он шел.

У меня слезы из глаз брызнули. Позвали Матвеева, он увидел наше счастье и все понял в одну секунду. За что я ему безмерно благодарна. Поэтому у нас и получились с ним замечательные картины. Все было честно и чисто. По-другому я не могу…

А теперь Валерия нет. Одна осталась. Представь себе, уже шестнадцатый год я одна. У меня дети взрослые, у меня внуки, у меня правнуки уже. А у меня одиночество. Где они? Они отдельно живут. У них своя жизнь. Заезжают, звонят... Вон сколько времени мы с тобой сидим, никто еще не позвонил. Хотя дети у меня хорошие и любят меня, не забывают.

А мой Валера мне не снится, почему — не знаю. Он у меня красавец был, спортсмен. Бабы голову сворачивали на улице, когда он шел. Он был очень образованный, начитанный невероятно.

Дом, дети были на нем, а я — популярная артистка — ездила по стране, зарабатывала деньги, все доставала в дом. Тогда глагол был главный не «купить», а «достать».

Никаких ревностей в жизни не было. Валера понимал, что двигатель в доме я. Так сложилось. У нас с ним любовь случилась с первого взгляда, я его в Грозном на съемках фильма встретила. Увидела эти глазищи и влюбилась. И он так же.

Гурченко — мой антипод

Нонна Мордюкова по жизни — это героиня не моего романа. Хотя я знаю, что она очень уважала мою Наталью. У нее даже портрет мой был, сестра Нонны рассказывала недавно об этом. Мне кажется, что у Нонны была какая-то ревность ко мне. Актерская.

Она мне говорила: «Тебе не надо петь». Хотя я всегда имела успех. Советовала мне читать монологи Натальи, и все. Но я же ей никогда не могла сказать: ты то делай, а это не делай... Это черта характера...

Как-то показываю я Нонне фотографию своих сыночков. Чудесная фотография — две мордашки: Максимчик маленький и подросточек Тимочка. Она говорит: «Этот точно Валерка, а этот — крестьянская морда, как у тебя…»

Как так можно сказать? Я все-таки молодая мать. Это — мои маленькие дети, и я, как достоинство свое, показывала эту фотографию. Сказала, как плюнула. Я больше никогда не испытывала к ней никаких симпатий. Я боялась ее, если честно. Знала я другие случаи, когда могла она так изничтожить человека буквально ни за что.

Зинаида Кириенко и Людмила Гурченко в молодости были подругами. Источник: teleprogramma.pro

Людмила Гурченко? Мы с ней учились вместе и дружили по молодости, ночевали вместе, бывало, спали на одной постели у моей тети. Потом перестали общаться, Людмила — полностью мой антипод. Ее первым мужем был Вася Ордынский — известный режиссер, фронтовик, он был старше ее. Она приходила с ним, общались. Потом узнаю, что Люда вышла за него замуж. Я об этом узнала от других людей. Ну, как такое может быть? Мы же дружили... Она о нем никогда нигде не говорила, не вспоминала.

У нее были какие-то черточки, которые схожи с Нонной Мордюковой. Люся обожала сладкое, я его терпеть не могла. Но ради подруги мы ходили в кондитерскую при ресторане «Прага». Она наестся этих пирожных, но не заплатит. Платила я…

Мелочь? Не спорю. Но люди из мелочей и сотканы… Если к нам во ВГИКе подойдут ребята, она сразу отпустит «шпильку» в мой адрес. Всегда какой-то сарказм, какая-то ирония в мою сторону сквозила... Мы расстались с ней на этой почве, из-за каких-то нюансов и неискренности. Потом все-таки мы опять как-то сошлись, молодость, студенчество... Проходит время, она опять выходит замуж за грузина, я узнаю об этом последняя. После этого мы расстались навсегда.

Завидую верующим

Вообще, я могу быть бойцом, когда дело касается моих незыблемых принципов. Как мы бились за наш Театр киноактера, когда его у нас отбирали. Я там столько играла, он был частью моей жизни, неотъемлемой частью, а в девяностые годы пришли новые хозяева жизни и стали отбирать театр.

Честно скажу, я завидую искренне верующим людям, им легче жить и легче умирать.

Сейчас думаю, какая я же была наивная и глупая, советский человек. Верила, что главные в театре — это актеры и зрители. Но победили деньги. Мы с Танькой Конюховой спали на стульях в директорском кабинете театра, Римма Маркова нам в кастрюле еду приносила, в полотенце укутанную, горячую. Марина Ладынина, Клара Лучко с нами тоже бились за театр. Но не победили…

Что хочет артистка Кириенко? Да что толку от моих хотений? Раньше, когда спрашивали меня на эту тему, я фантазировала. Сейчас? Скажу так: роль хочется сыграть такую, где я могла бы что-то сказать и что-то сделать.

Сейчас уже разуверилась. Получается, что нет в России героини для меня. Сегодня честные русские стране не нужны. Подавай что-нибудь полегче и попроще...

Честно скажу, я завидую искренне верующим людям, им легче жить и легче умирать.

Ходила прощаться с Риммой Марковой. Она была моя соседка, жила в доме напротив. Ужасно было видеть ее изболевшее лицо, понимаю, почему она не хотела панихид и шумных похорон. Зачем это все? Чтобы лицо твое мертвое потом таблоиды тиражировали?

Я Римму Васильевну запомнила смеющейся в тридцать два зуба, рука с сигаретой на излете… Она была разная, но настоящего в ней было много.

Думаю ли я о смерти? Я гоню эту мысль от себя. Ну как можно думать о смерти? Повторюсь, я завидую людям, которые истово верят, что здесь они временно, и верят в жизнь вечную. Я не такая. Не воспитали меня так, даже священнику исповедоваться не могу. Кто он такой, чтобы я ему всю душу свою обнажила? В чем убеждена точно, что есть какое-то божественное начало, божественное присутствие в жизни. А в жизнь вечную не могу до конца верить. Может, и есть. Не знаю.

Когда умирают известные артисты, то по телевизору сюжеты как из пулемета сыплются. Смерть стала информационным поводом… Невольно на себя все перевожу. Думаю, умру, и про меня будут говорить. Ладно бы говорить, а то еще и наврут с три короба, и ты ведь уже не ответишь…

Из биографии

Зинаида Кириенко родилась в Махачкале. После окончания школы училась в железнодорожном и сельскохозяйственном техникумах. Во ВГИК поступила только со второй попытки. Снималась в картинах «Тихий Дон», «Казаки», «Повесть пламенных лет», «Судьба человека». Лауреат государственной премии СССР, народная артистка России.

Зинаида Кириенко в материалах «Амурской правды»

Зинаида Кириенко: «Богу было угодно создать такой экземпляр»

Наталья Варлей, Зинаида Кириенко и Татьяна Конюхова вспомнили в АП истории со съемок

Зинаида Кириенко: «Мой секрет такой: ем все, что мне нравится»

Возрастная категория материалов: 18+