Простые истины Владимира Доровских: Приамурье прощается с бывшим ректором медакадемии

Фото: Архив АП

О любимой улице детства 

Родился Владимир Доровских в небольшом поселке Умальта Хабаровского края, но все воспоминания с раннего детства были связаны с Благовещенском, куда родители переехали еще в 1947 году. Тогда будущему светиле амурской медицины шел пятый год. Владимир Анатольевич с теплотой вспоминал улицу Политехническую, где прошла его далекая юность. 

— Мои бабушка с дедушкой работали на ребфлота, в навигацию их постоянно не было дома. Они выделили нам участок своей земли. Отец работал на заводе «Амурский металлист», взял ссуду в кассе взаимопомощи и начал строить дом в этой же усадьбе на Политехнической. Через дорогу от нас был продовольственный магазин, где разгружали лотки с хлебом. От аромата свежих буханок кружилась голова. Это было трудное послевоенное время. Очередь за мукой родители занимали еще с вечера и дежурили до утра. Потому что ночью несколько раз делали перекличку, и, если кто то отсутствовал, его вычеркивали из списка. Еще одной достопримечательностью нашей улицы была огромная лужа. Видимо, какие то родники били, потому что она постоянно наполнялась. Люди в то время держали скот — корову обязательно, а еще чушки, гуси. И вот в этой огромной луже плавали и гуси, и утки, и дети. Мы с мальчишками брали старую калитку и плавали на ней как на плоту. А зимой по льду на коньках катались. Два лезвия на валенки накрутил — и вперед! Веселое детство было. 

О хирургии, трупах и научном интересе 

Владимир Анатольевич признался, что за выбор профессии благодарен старшей сестре. Она стала первым медиком в роду Доровских. Сам он, впервые переступив в 1959 году порог медицинского вуза, мечтал стать хирургом.  

— Первое «место прописки» тогда еще БГМИ было на улице Ленина, в фойе по обе стороны стояли двухметровые фигуры Ленина и Сталина, а из подвала, где располагалась «анатомка», просачивался едкий запах формалина. Там мы учились на трупах мышцы определять — их название, где начинается, где заканчивается. Идет занятие, вдруг кто то прибегает: «Пирожки привезли!» Все бросаем и мчимся пирожки горячие покупать. Возвращаемся, а преподаватель: «Руки то хоть помыли?!» Вроде поначалу все было противно, а потом брезгливость исчезла, остался только научный интерес. Пока все не потрогаешь, не рассмотришь на трупе хорошенько — не запомнишь. А так хотелось все выучить, стать хорошим хирургом. Я сутками пропадал в 3-й горбольнице, ассистировал, перевязывал, ухаживал за больными. Мне это доставляло удовольствие. Но старший друг переманил на кафедру фармакологии — попросил помочь в экспериментах над животными. Ему нужен был человек, владеющий хирургической техникой. Я так увлекся, что потом три года посещал кружок при кафедре фармакологии. Ее возглавляла профессор Кира Александровна Мещерская — удивительный человек и талантливый ученый. Это она влюбила меня в науку. Что мы там только не исследовали! Лекарственные растения, в том числе применявшиеся в китайской народной медицине. Потом пришло время синтетических медицинских препаратов. Внедрили в клиническую практику препараты, облегчающие адаптацию к холоду. Они были необходимы для строителей, которые строили Байкало-Амурскую  магистраль.  

О знаниях и толщине кошелька 

Каждый год, выступая перед первокурсниками, ректор Доровских подчеркивал: «Вы поступили в один из самых престижных вузов страны». И сильно огорчался по поводу того, что студенты не то, что иностранные, свой родной русский язык плохо знают.    

— Когда мы учились в школе, сказывалась отдаленность от центра, информационный вакуум. Сейчас у школьников такое богатое информационное поле, как интернет, столько возможностей! А иностранные языки большинство студентов не знают, хотя учились этому с пятого по одиннадцатый класс. Ни объясниться с иностранцем не могут, ни свободно перевести текст. А сегодня же без этого не обойтись — не то что в мои студенческие годы. У многих отвратительное знание даже русского языка. Вот проблема из проблем...  Еще меня сильно огорчает разобщенность в молодежной среде — на богатых и бедных. Даже знание предметов зачастую определяется не способностью учащегося, а толщиной родительского кошелька — репетиторы не бесплатные. Я помню, у нас стипендия была 220 рублей, а пообедать в столовой можно было за три рубля. Если еще немножко родители добавляли, то жили студенты тогда не так бедно, как сегодня. Я сужу по тем ребятам, которые учатся у нас в академии. Такое мощное социальное разделение: у одних квартиры, подъезжают к вузу на крутых машинах, но большинство студентов живут довольно сложно. Даже хуже, чем мы жили в 60-е годы прошлого столетия.  

О низких конкурсах и настоящем призвании врача 

Я всегда удивлялась, настолько спокойно Владимир Анатольевич относился к тому, что одно время в АГМА был очень низкий конкурс. Большинство сильных абитуриентов стремились поступить в вузы, где готовят юристов и экономистов, но только не в медицинский.    

— Что вы хотите: здравоохранение сейчас как только не называют — и криминальным, и убогим. И если молодежь продолжает идти в медицинский вуз, то это уже осознанный выбор. В медицинской академии учиться очень тяжело, особенно первые полтора года. Нагрузка колоссальная! По 60—80 страниц надо не просто прочитать к каждому занятию, а на первых курсах все даже вызубрить. Это необходимо, иначе профессию врача не освоить. Выдерживают не все — отсев до десяти процентов. Ребята это знают и поступают. Это не просто осознанный выбор, а если хотите — даже призвание. Иногда говорят, что врачи берут на себя функции Бога. Не раз приходилось слышать такие рассуждения: «Человек заболевает, может, так надо, Господь решил призвать его к себе, а тут вмешиваются медики…» Мы не противопоставляем себя никому и не нарушаем законы вселенной. Думаю, что желание врача помочь больному и продлить жизнь человека одобрил бы сам Бог. Этому я старался учить будущих докторов. Для кого то АГМА — это всего лишь кузница кадров, для кого то — храм науки и медицинской практики, а для меня — это была академия всей моей жизни.

О том, как спасал академию  

Главный корпус АГМА на Горького, 93 — в этом здании Владимир Доровских получил диплом врача, здесь стал ученым, возглавлял кафедру фармакологии,  и четверть века был ректором вуза, который стал вторым домом.  

— Из 25 лет ректорства особенно тяжелыми были два. Это было в девяностые, когда месяцами не видели зарплат, нечем было платить за свет, тепло. Я вышел на руководство БАМа, Зейской ГЭС, других крупных организаций с предложением заключить договоры о медобслуживании трудовых коллективов. И пока одни наши преподаватели, аспиранты кафедр учили студентов «за двоих», другие колесили по области, лечили и зарабатывали для медакадемии деньги. Однажды к нам пришли с ТЭЦ и перекрыли тепло. Я к губернатору — он в Москве. Сам пошел и открыл все заслонки. Что оставалось делать? А на следующий день сюда приехал главный инженер с ОМОНом. Я говорю: посмотрите, кто сидит в аудиториях, это же дети наши! Нет денег, потому что государство их нам не дает. Если бы я не открыл вентиль, надо было либо воду спускать, либо разморозить систему, а это катастрофа. Главный инженер внимательно выслушал меня и даже не доложил о самовольном подключении Пьянкову — тогдашнему гендиректору ТЭЦ. Так и выживали…

«Антиоксиданты молодости»

В это трудно поверить всем, кто знал, какую активную жизнь вел Владимир Анатольевич. В одном из последних интервью АП он сказал: «75 лет — это разве возраст!» Когда в рубрике «Любимый маршрут» мы ездили по знаковым для него местам Благовещенска, Владимир Анатольевич не просто поднялся по парадной лестнице старого здания мединститута на Ленина — он стремительно вбежал наверх.
 

В нем было столько сил и энергии. Профессор продолжал читать лекции, являлся научным руководителем докторских и кандидатских диссертаций, вел активную деятельность в Амурской  общественной палате, мы вместе много лет работали  в Общественном совете УМВД. 

Однажды я спросила: «Владимир Анатольевич, сколько лет вас вижу, вы не стареете, словно законсервировали себя чем-то». «Конечно, антиоксидантами! Их влияние на окислительные процессы, протекающие в клетках, настолько велико, что ученые мира называют XXI век веком антиоксидантов», — засмеялся профессор, прочитав мне по ходу лекцию о пользе дигидрокверцетина, который добывают у нас из лиственницы. 

Возрастная категория материалов: 18+