Семья Анны в Шумановке.

Автор признается: о написании книги задумывался давно, но воплотил свою идею в эпоху больших перемен, когда коронавирус стал угрожать всему, что люди привыкли считать нормой жизни. В этой связи история родного дяди Харта, Исаака, одного из организаторов побега, пережившего ужасы революции, войн, болезней, выглядит особенно актуальной. Поскольку история его жизни — это постоянные перемены, повлиявшие на жизнь следующих поколений семьи Уинс. Журналист «Амурской правды» прочитал уникальные страницы.

На восток от войн и грабежей

Молочная колония на Украине, где жили предки Харта Уинса, была основана выходцами из Западной Пруссии еще в начале позапрошлого века и считалась самым большим поселением меннонитов в Российской империи. В 1872 году меннониты из Молочной купили в Херсонской губернии землю и основали дочернюю колонию — Заградовка, где построили 15 сел и дали им те же названия, что и в Молочной. Первая мировая война и революция 1917 года навсегда изменили привычный уклад жизни меннонитов-переселенцев. Отец Исаака, Яков Уинс, вопреки религиозным убеждениям и освобождению от воинской службы, был призван в армию, служил в медицинском корпусе. Самому же 12-летнему Исааку в это трудное время пришлось стать главой семьи. Страну сотрясала Гражданская война, разразилась эпидемия испанки… Меннонитские поселения подвергались нападениям, мирных жителей грабили и убивали. Многим пришлось оставить свои процветающие хозяйства и искать новое место для жизни.

Одна из семей беженцев обнаружила в санях мертвой свою двухлетнюю дочь — девочка задохнулась по дороге. У нескольких человек были обморожены конечности.

— Мой прадед (дедушка моего отца) Иоганн Юлиус Винс был владельцем одного из многих зажиточных имений в Заградовке. Он защищал свои земли и свое имение, когда случилась революция, — пишет автор. — Он умер от голода в 1933 году на той самой земле, которой владел и которая приносила процветание.

 Хартмут Уинс с женой. 

Родственники по материнской линии Харта из Молочной переехали в Крым, откуда позже перебрались в колонию Новая Самара, находившуюся на территории Оренбургской области. В поисках мирной и спокойной жизни Якоб и Лиза Уинс позднее перебрались на Алтай, где в селе Шумановка барнаульской меннонитской колонии 8 августа 1920 года родилась их младшая дочь Анна, мама Харта. Несмотря на то что сибирские колонии меннонитов избежали ужасов, которые довелось испытать жителям «старых» поселений, семьям все равно приходилось искать более безопасное место для жизни. Часть меннонитов смогла перебраться в Канаду и США, где жили их родственники. Однако очень скоро границы для беженцев были закрыты, Северная Америка перестала принимать иммигрантов.

— Несколько братьев и сестер моей бабушки по материнской линии смогли эмигрировать и оказались в южной части провинции Альберта (Канада). Родители моего отца из Заградовки тоже запрашивали разрешения на выезд. Дэвиду Уинсу, брату моего дедушки Франца, удалось получить столь драгоценное разрешение, и он оказался в Китченере, Онтарио. А семьям моих родителей в проездных документах было отказано, — рассказывает Харт Уинс. — Они понимали, что у них нет другого выхода, кроме как ехать на Дальний Восток. Они слышали, что к югу от Благовещенска есть новое поселение, и надеялись, что вдали от Москвы у них будет больше свободы и меньше влияния коммунистического правления.  

Новый дом в Шумановке

Маленькой Анне было всего шесть лет, когда она и ее родные переехали в Амурскую область и поселились в селе, названном по аналогии с барнаульским. В Шумановку перебралась и семья ее будущего мужа Абрама, чьи родные также предпринимали безуспешные попытки выехать за границу. Амурская Шумановка располагалась в трех километрах к югу от села Ключи и примерно в 20 км к северу от Константиновки.

— Отец Абрама, Франц, был проповедником в общине, а отец Анны, Яков, — дьяконом. В течение нескольких лет жизнь в новой колонии была спокойной. Маленькая община, казалось, обрела наконец долгожданный мир и свободу. Снова трудолюбивые фермеры-меннониты смогли собирать богатый урожай с плодородных почв, фермы процветали, — говорит автор повествования.

Ньюйоркцы даже отправляли своих шпионов по ночам в Шумановку, чтобы соседи не сбежали в Китай без них.

Однако мирная жизнь в поселении была недолгой. Политические и социальные изменения, которые происходили в стране, дошли и до далекой амурской Шумановки. Налоги росли, а власти настаивали на коллективизации. Свобода вероисповедания меннонитов вновь оказалась под угрозой. Проповедника Франса Уинса регулярно вызывали на допрос. В Шумановке стали говорить о побеге. Обсуждался этот вопрос, разумеется, тайно, чтобы избежать доноса.

 Семья Уинсов.

В соседнем поселении — Нью-Йорке — также говорили о том, что нужно перебираться в Китай. К осени 1930 года община успела разработать детальный план побега, который держался в строжайшем секрете. Лидеры договорились с китайским контрабандистом Александром о том, что он поможет беглецам перебраться на другую сторону приграничной реки. За помощь проводнику обещали отдать от каждой семьи лучших лошадей. Жителям Шумановки, у которых были близкие родственники в соседних селах, разрешалось позвать родню с собой. Одним из организаторов предстоящей операции был Исаак Уинс, который незадолго до побега вместе с товарищем отправился на разведку — мужчины перешли приграничную реку и вернулись обратно в село. 

Однако незадолго до предполагаемого побега жители Нью-Йорка попросили дать им еще несколько дней, чтобы продать собранный урожай и собрать деньги на поездку, угрожая при этом выдать все планы властям, если шумановцы их не дождутся. Побег пришлось отложить. Представители ОГПУ между тем регулярно приезжали в село, следили за жителями, старались не упустить возможные перемены в общине, постоянно наблюдая за работой местных крестьян. Торопили и китайские проводники, грозившие вовсе отказаться от планов, если в ближайшее время люди не будут готовы. Напряжение нарастало. Ньюйоркцы даже отправляли своих шпионов по ночам в Шумановку, чтобы соседи не сбежали в Китай без них.

15 минут на сборы

Ночь на 17 декабря 1930 года выдалась особенно холодной. Температура опустилась до минус 40 градусов. Несмотря на то что до Рождества оставалось меньше недели, никто в Шумановке не думал о празднике и подарках. Это был шанс. Сразу после полуночи организаторы побега подали знак, чтобы все были готовы. На сборы деревне дали 15 минут. За это время нужно было погрузить в сани собранные вещи, провизию, укутать и усадить стариков и детей и приехать в центр Шумановки. Оставив зажженным свет в домах, недоеденный ужин на столах и открыв загоны с животными, люди, спешно собравшись, отправились в долгую дорогу.

Маленькая Анна пребывала в блаженном неведении о той драме, которая разворачивалась вокруг нее. Родители подняли ни о чем не подозревающую, крепко спящую девочку на руки и переложили в повозку. В то время как ее будущий супруг, 12-летний Абрам, живущий в доме неподалеку, слышал о побеге и осознавал предстоящую опасность. Отец поручил ему управление одной из повозок. 217 человек на 57 санях, запряженных лошадьми, двинулись в путь. Ехать по открытой местности было слишком рискованно. Впереди — населенные пункты, которые надо было обойти и при этом остаться незамеченными. Родители малышей боялись, что дети заплачут и шум услышат жители ближайших деревень или проезжающий патруль. Незадолго до побега в Шумановку приехал мальчик из соседнего села, навестить своего дядю. Опасаясь огласки, шумановцы были вынуждены взять ребенка с собой.

 Беженцы из Шумановки, их помощники и проводники.

Выйдя из села, караван повернул в поле. Лошади прокладывали дорогу по снегу метровой глубины. Некоторые мужчины ехали верхом, обеспечивая тишину и помогая саням держаться вместе. Всю ночь они двигались к реке под руководством китайского проводника. Повозки периодически натыкались на пни, возникали поломки, которые приходилось быстро устранять, чтобы не задерживаться в дороге. Одни сани опрокинулись и сломались. По воспоминаниям очевидцев, семье Янзен пришлось перебраться в повозку к соседям. Из-за того, что каждый взял с собой максимально возможное количество вещей и еды, свежую говядину, заготовленную Янзенами, пришлось оставить на снегу.

После двух месяцев переездов семьи амурских меннонитов наконец оказались в Харбине. Центральный комитет меннонитов и власти Германии помогли им снять большой трехэтажный дом.

— После долгой, утомительной дороги и множества остановок, пребывая в сильном нервном напряжении из-за опасности наткнуться на пограничников, мы приблизились к Амуру. Теперь предстояло пройти русскую деревню Орловку, где границу охраняли 20 человек с оружием. Путешествие казалось вечностью, — вспоминала Танте Лена, тетя Харта Уинса, чьи записи автор перевел для книги с немецкого на английский язык. — Дорога становилась все хуже и хуже, переполненные сани ломались от груза и наспех ремонтировались. Это чудо, что пограничники ничего не видели и не слышали.

Когда первая повозка вышла к берегу, то впереди обнаружился обрыв в три метра высотой. Лошади испугались и отказались двигаться вперед. Собравшись вместе, мужчины стали вручную толкать сани с крутого склона, другие помогали внизу. Вещи рассыпались, ломающиеся повозки вновь приходилось ремонтировать. Близился рассвет, и беглецы в страхе оглядывались на оставленную позади Орловку, которая находилась всего в километре от них. Преодолев очередное препятствие, караван выехал на лед Амура, покрытый снежным покрывалом. По открытому пространству двигаться нужно было еще быстрее.

— Мои братья и сестры Иоганн, Сьюз и Абрам ехали впереди на других санях и оказались на китайской земле раньше. Мы были в числе последних и все еще двигались по льду, когда наступил рассвет. Мы очень переживали, что ОГПУ может настичь нас. Но, слава богу, благополучно добрались до китайского берега. Вскоре нас окружили любопытные китайцы. Родители же все еще не могли вздохнуть с облегчением, страх был слишком велик. Даже в тот момент они не могли избавиться от мысли, что нас могут отправить обратно, — пишет Танте Лена.

В своих воспоминаниях бывшая жительница Шумановки указывает, что беглецов приняли в китайской деревне Кани-Фу, где путешественников встретили радушно и гостеприимно. Из 217 человек, благополучно пересекших в ту ночь приграничную реку, жителей Шумановки было 175.

В Харбин через горы

По прибытии одна из семей беженцев обнаружила в санях мертвой свою двухлетнюю дочь — девочка задохнулась по дороге. У нескольких человек были обморожены конечности, которые пришлось в дальнейшем ампутировать. Китайский проводник Александр в качестве оплаты получил лучших обещанных лошадей. Оставшихся беженцы-меннониты продали, чтобы оплатить дальнейшую дорогу. Беглецам предстояло добраться до Харбина, который к тому времени приютил немало эмигрантов из советской России. Необходимо также было оформить официальные документы, чтобы иметь возможность оставаться в Китае в качестве беженцев.

Чтобы добраться до Цицикара, а затем попасть в Харбин, меннониты арендовали восемь автобусов. Ехать на этот раз предстояло через горы по обледенелым дорогам. Автобусы были тесными, места на всех едва хватало.

 Дом, в котором жили беженцы меннониты в Харбине.

— В Айгуне, где мы остановились на ночлег, встретили группу беженцев из 87 человек, которые за день до нас пересекли границу Амура. Эта группа ехала на 13 санях, — вспоминала Танте Лена.

В самом большом автобусе ехали Уинсы и еще три семьи — всего 31 человек. По пути автобус соскользнул с дороги и провалился в канаву. Из-за поломки дальше ехать было нельзя. Замерзающих беглецов приютили в буддистском монастыре, служившем придорожной гостиницей. Понимая, что ожидание может затянуться, часть своего скудного имущества люди решили поменять у монахов на еду, но те смогли предложить им лишь кашу из проса. Место же, выделенное постояльцам для сна, кишело вшами. Денег уже не оставалось, и в качестве оплаты за приют меннониты ставили шубу. По пути в одной из деревень они встретили мужчину, который нес корзину, наполненную хлебом. С помощью жестов смогли разобраться, что жена этого человека — пекарь и даже немного говорит по-русски. На хлеб в итоге выменяли несколько подушек. По дороге у одной из беженок случились роды. Снова пришлось останавливаться. А вскоре умер престарелый мужчина. Помолившись, меннониты похоронили его прямо в снегу. Только в Цицикаре группа вновь могла объединиться. Однако когда они принесли свои вещи в арендованные комнаты, то обнаружили, что их по пути ограбили.

После двух месяцев переездов семьи амурских меннонитов наконец оказались в Харбине. Центральный комитет меннонитов и власти Германии помогли им снять большой трехэтажный дом — жили до 32 человек в одной комнате. По соседству разместились беженцы из амурского села Прибрежного.

В это время Маньчжурия была оккупирована японцами. Из-за возросшей безработицы мужчины-меннониты не могли найти работу, а женщин и молодежь брали на самую низкооплачиваемую. Абрам Уинс позднее рассказывал сыну, что в юности в Харбине зарабатывал тем, что носил сумки за состоятельными русскими покупателями и перевозил навоз. Но, несмотря на чрезвычайную тесноту и бедность, в семьях продолжалась обычная жизнь. У Исаака и Танте Лизе через год родилась дочь. Однако власти не разрешали беженцам оставаться в Китае надолго — в течение двух лет было необходимо найти новое место для переезда. Трудолюбивых меннонитов согласился принять лишь Парагвай — путь в другие страны для них был закрыт.

«Зеленый ад» Парагвая

Жителям оставленной Шумановки вновь предстоял трудный путь по суше и морю через Южную Корею, Вьетнам, Индийский океан в Африку, через Суэцкий канал, Средиземное море в Европу, через Францию, Атлантический океан в Южную Америку, а затем по воде и суше в Парагвай. К этому времени к группе из Шумановки присоединились другие беженцы, которые преодолевали границу индивидуальными группами. В их числе оказались люди, которые перебрались на китайскую сторону за день до побега Шумановки. В конце концов в путь двинулись 373 человека.

Семья Уинс обрела новый дом в Парагвае лишь в мае 1932 года, почти через три месяца после отъезда из Харбина и через 18 месяцев после побега через Амур. На новой родине меннонитов из Шумановки ждал «зеленый ад». Земля, которую они обрабатывали прежде, была плодородной и богатой на урожаи. Здесь же фермером в мучительной жаре предстояло возделывать целину. Засуха в парагвайском Чако сменялась ливнями, которые губили урожаи не меньше палящего солнца. Посевы уничтожала саранча и муравьи-листорезы. Люди болели малярией, страдали от укусов змей и нехватки пресной воды.

В тот момент в регионе уже существовало 13 деревень меннонитов, прибывших двумя годами ранее и основавших колонию Фернхайм. Среди новых поселений были Блюменорт, Орлов и Шенау. Юная Анна и ее будущий супруг Абрам снова оказались в одной деревне — Орлов. Она походила на оставленную их родными Шумановку. На новой далекой от их прежней родины земле молодые люди создали семью. В Канаду Анна и Абрам Уинс перебрались, имея пятерых сыновей. В «стране молока и меда» у Уинсов родилась долгожданная девочка. Всего же в семье Анны и Адама выросло девять детей.

— Каждое утро я рано встаю, чтобы преподавать английский группе нетерпеливых студентов Китая. Мне приятно осознавать, что этим я могу внести свой небольшой вклад в благодарность народу, который много лет назад гостеприимно принял моих родителей, бабушек и дедушек, — пишет в заключительной главе своей книги Хартмут Уинс. — Я работал над написанием этой истории во время величайшей глобальной пандемии нашего времени. Наши дети и внуки никогда прежде не испытывали ограничений, которые были введены во времена COVID-19, не говоря уже о бедности и лишениях прежних поколений. Рассказывая историю моих родителей и мою собственную, я с трудом сам могу поверить, сколько всего мы смогли испытать и пережить.

Возрастная категория материалов: 18+