Александр Ярошенко

Виктор Сухоруков: «Давно раздет, всегда правдив»

В нем, как в настоящем бриллианте — все от Бога и от Земли. К тому же владеет редчайшей магией, которая завораживает с первых секунд общения. Откровенный монолог артиста о мутных и светлых зеркалах жизни и профессии.

«Не ронять тень на партнера»

Из детства очень ярко помню Новый год.

Лет до четырех всегда был Зайчиком на праздничных утренниках, в строю Зайцев стоял третьим или четвертым — росточком был маловат. А всегда мечтал быть Первым Зайцем, ведь он нес большую морковку, на которой открывалась крышка, и раздавал всем маленькие тряпочные морковки.

Я был прыткий, все время наскакивал на впереди прыгающего мальчишку, наступал ему на пятки. А когда ты главный, уже все за тобой тянутся, и уже перед тобой свобода.

Дорога свободная, прыгай, сколько хочешь, куда хочешь — вот в чем гениальная разница!

Фото: zen.yandex.ru

Еще хорошо запомнил концерты на стадионе в родном Орехово-Зуеве. Как Надежда Румянцева с Юрием Беловым приезжали. Они пели песни из картин «Неподдающиеся» и «Королева бензоколонки».

Потом их сажали в открытый кабриолет, и они мчались по беговым дорожкам мимо нас, размахивая руками. И мы приветствовали их, и гордились тем, что присутствуем при живой встрече.

Счастье моего детства было соткано из свободы. Я был вольный.

Думал, если артистом не стану, пойду в киномеханики. И буду в этот «квадратик» кино смотреть

Надо мной не было контроля, меня не таскали за руку. Не звали из окна: «Витя, бегом домом на обед». Я был как ветер. Бывало, за эту волю получал тапочком по жопе...

…Можно ли выучиться на артиста? Нужно! Понимаете, талант — это вещь внутренняя. Вы даже можете не знать, что он у вас есть. А он есть у всех.

Другое дело, выучиться. Мы ведь учимся не таланту, мы не в поиске таланта. Мы учимся правилам. Мы изучаем правила. Некий порядок. Некие законы. Может быть, даже не законы, а методику, технику.

Учиться надо, чтобы быть актером уже для людей. Актерская школа дает урок того, как себя вести, как относиться к партнерам. Например, школа учит не шаркать мебелью по сцене. Школа учит разговаривать так, чтобы тебя было слышно в 36 ряду.

Школа учит не ронять тень на своего партнера. Школа учит не спотыкаться. Без нее трудно.

«Идиот в точных науках»

А вообще все начинается с мечты. Скорее всего, я мог бы и не стать этим Сухоруковым. Но все произросло от мечты.

Мы же в начале все самоуверенные, думаем, что способны на все.

Нет, не на все. Ведь я мечтал быть клоуном в цирке. И даже поехал поступать в цирковое училище. И в какой-то момент понял: нет, не слажу, не получится. На всякий случай держал в заначке мечту стать киномехаником. Думал, если артистом не стану, пойду в киномеханики. И буду в этот «квадратик» кино смотреть. А когда увидел, что там надо сдавать физику и химию, понял, двери в этот «квадратик» мне будут закрыты навсегда.

Ведь я идиот в математике! В точных науках идиот.

Но я по-прежнему не выдержан и всегда страдал оттого, что так и не научился глубоко слушать.

Что есть магического в актерской профессии?

Многоликость жизни. Игра! Оказывается, человеку свойственна игра. Что такое мошенник? Это игрок. Что такое аферист? Это игрок. Что такое чиновник? Игрок. То есть в каждой профессии есть элемент игры. Просто актерство — это такая сконцентрированная возможность быть многоликим, разнообразным. Понимаете, скучно нам жить. Я еще удивляюсь, как люди жили без телевизоров в девятнадцатом веке. И удивляюсь Пушкину, как он мог, и не только он, написать шедевры без электричества. Однако это случилось. Профессия актера, если ты в нее уходишь, и, если у тебя начинает получаться, она действительно наркотична.

Эта профессия заразительна, поэтому расставаться с ней очень трудно.

«Все выходит из нутра»

Почему у меня нет морщин на лице? Честно — не знаю.

Но уверен, что все идет из нутра. Любой прыщ из нутра выходит.

Все что на нашей внешней оболочке, все идет изнутри. И взгляд, и улыбка, и слух, и биение сердца. Мы же говорим: сердце, сердце... Оно внутри, а мы его слышим снаружи.

Что мне мешает жить?

Я суетен, неугомонен, вспыльчив, темпераментен. Сейчас, с возрастом, этого становится поменьше. Но я по-прежнему не выдержан и всегда страдал оттого, что так и не научился глубоко слушать.

Часто перебиваю, встреваю, могу быть болтливым.

А жить помогает сама жизнь, и я ее очень люблю.

Из сегодняшнего кино часто уходит правда. Правда жизни.

У меня любовь к жизни формируется через веру. Потому что, именно веруя, понимаю и чувствую, что я избранник. Даже если бы был неудачником с циррозом печени, все равно — избранник.

Понимаете, человек-то не знает, что у него будет цирроз. Мы же не знаем ничего об этом. Когда человек рождается, то как будто кто-то ему указывает: ты приходи на эту Землю, покажу тебе космос, увидишь весну.

Я это все почувствовал именно в момент испытаний, трудный период моей жизни. Именно тогда вдруг осознал ценность присутствия на этой земле. Это мне и дает возможность заявлять, что я избранный человек. Я существо природы. Только одно зачатие человека, появление его на свет создано из миллиардов случайностей. Вдумайтесь, оторопь берет!

«Глубина — это труд»

Что мы хорошего не взяли в эту жизнь из советского кино и из советского театра? Ответственность! Ее катастрофически не хватает! Очень много бесстыдства, легкомысленности и поверхностности. Мало глубины, а глубина — это труд.

Фото: ural.kp.ru

И, конечно, идеология нужна. А ее сегодня нет. Она нужна, потому что, когда мы говорим слово «идеология», сразу возникает примитивная ассоциация, что идеология — это какая-то партийность, какая-то диктатура. Нет, идеология — это единение, ради чего живем, куда пойдем, что с собой возьмем, что оставим. С чем бороться. Даже разговор о расцвете и о прекрасном будущем — это и есть идеология. Идеология человеческой жизни, а не идеология партии.

Вот этих правил у нас сегодня нет. Поэтому: деньги есть, технологии есть, а почему кино часто такое неинтересное? Какое-то очень нечестное. Из сегодняшнего кино часто уходит правда. Правда жизни.

Режиссер Александр Роу снимал свои чудные сказки.

Бегающие грибы и Иванушку с медвежьей головой. Но там он закладывал идеологию добра, идеологию красоты. А сейчас какой-то Колобок компьютерный — на него глядеть невозможно.

«У меня все продумано»

Как я сумел преодолеть амплуа лысого отморозка? Только благодаря риску и доверию режиссеров. Это они рискнули. Они могли бы этого и не принять. Даже через сомнения, даже через страх, может быть, даже категорическое несогласие: «Ну, давай попробуем». Рискнул Станислав Говорухин, когда пригласил меня на роль Дроздова в фильм «Не хлебом единым».

Меня привели к нему, Станислав Сергеевич на меня очень внимательно посмотрел и только слушал. А я говорил, говорил... А он слушал. Утвердил.

Но даже после того, как утвердил меня на эту роль директора завода генерал-майора Дроздова, он, наверное, дней десять на съемках вообще ко мне не подходил. Он просто давал мне задание и уходил к монитору. Он не общался со мной. Он продолжал за мной наблюдать. Я это чувствовал. Мне было так тяжело. Я не лез, не мешал его молчанию.

Юра Клименко, гениальный оператор, мне подсказывал какие-то очень серьезные вещи. Прошло недели полторы, вдруг смотрю, а Говорухин в мой адрес заулыбался. Помню, в один из вечеров накрыли ужин в гостинице, все сели, он вдруг поднял маленькую-маленькую рюмочку и говорит: «Хочу выпить за Витьку Сухорукова. Талантливый актер и золотой человек». Во как! Вот была победа так победа.

Где я беру правду?

Понимаете, я же играю не отморозка или героя, а человека, совершавшего определенные поступки. Хорошие, плохие, это уже оценочные вещи. Мне дают роль. Я читаю. И совершаю поступок. И все равно это уже делаю не отстраненно: это не я, это тот бандит, которого автор выписал. Нет, я его играю как сам. Надо ударить — это бьет Сухоруков. Надо заплакать — это плачет Сухоруков. Надо полюбить — это так любит Сухоруков. Естественно, с режиссурой и корректировкой постановщика. Но если вы хотите сделать мне комплимент, что я везде правдив, эта правда не моя, она постановочная. У меня все продумано. Вот в чем мое владение профессией. Я игрок. Я работаю над жестом, над вздохом, над взглядом и над словом.

«Калиточки откроются!»

Кому руку не подам? Только предателю. Все остальное привычно. А предательство — это высшая мера.

Категорически не советую привыкать к этому. Предательство — это крышка гроба.

Почему ушел из театра «Моссовета»? Потому что почувствовал предательство. Это было мое добровольное решение. Я к этому созрел в течение одного сезона.

Смерти не боюсь, потому что она естественна.

В ноябре у меня будет юбилей, 70 лет исполнится. Хотелось как-то скрасить эту цифру, а скрасить можно только хорошим спектаклем. Но работать с режиссером не сложилось, я увидел не пьесу Горького, а инсценировку режиссера. Там было множество пустоты, штампов и идиотизмов. Если сказать коротко, мы не нашли общего языка. Я почувствовал себя брошенным и оскорбленным.

Страшно ли было уходить? Если честно — да, страшно.

Я пенсионер, не умру, картошку посажу и проживу. Я всю свою жизнь провожу в труде. Поверьте, в делах, в трудах, двери всегда найдутся. Калиточки откроются. Обязательно откроются.

«Хотите беды — ссорьтесь...»

Что для меня Беларусь?

Соседи. Добрые, красивые соседи. Я очень люблю Беларусь. Там для меня все родное, понятное и комфортное. Вопросы о том, надо ли нашим народам расставаться или не надо — это демагогия в чистом виде.

Нельзя вообще расставаться ни с чем добрым и красивым.

Если мы не будем жить в мире и согласии, никому от этого хорошо не будет. Ни-ко-му. Хотите беды — пожалуйста, ссорьтесь.

…Думаю ли я о смерти?

Всегда. Но ее не боюсь. Я боли боюсь физической. А смерти не боюсь, потому что она естественна.

Знаете, одна из причин, как мне кажется, почему человек боится смерти — с привычками расставаться не хочется. Неизведанное страшит. А что там? А как там? Даже если дальше тишина, и этой тишины мы боимся. Если тебе расскажут, как все будет после остановки сердца, за чертой, будет намного легче. Но природа не дала этих знаний. И не надо. В этом незнании заложено счастье и несчастье одновременно. А если доведется встретиться с Богом, я скажу ему спасибо за все. За то, что спас — спасибо отдельное.

«Синдром Ихтиандра»

Многие артисты не любят, когда их сравнивают и называют именами тех персонажей, которых они сыграли. А я когда слышу: «Витя, брат, привет!..» — всегда радуюсь.

Кадр из фильма «Брат», 1997 г.

Мне кажется, я был к этому готов к этому. Когда ребенком впервые увидел фильм «Человек-амфибия», я искал актера Коренева, но найти не мог. Он очень мало снимался, как мне показалось.

Только спустя годы я узнал выражение «синдром Ихтиандра». То есть это синдром одной роли.

Владимир Коренев сыграл Ихтиандра, и больше его особо не приглашали сниматься в кино. Он остался Ихтиандром на всю жизнь.

Мне не страшно раздеваться. Все, что я говорю зрителям про себя — давно уже не тайна. Я уже давно раздет.

Есть гениальный актер Анатолий Кузнецов. Он сыграл Сухова в «Белом солнце пустыни». И он остался навсегда Суховым. Хотя до этого у него были уникальные работы.

А Вячеслав Тихонов! Наш великий Тихонов в «Войне и мире» Болконского играл, мичмана Василия Панина играл в картине «Мичман Панин». Он много кого играл, но он остался Штирлицем до конца своих дней. Это замечательно. Значит, им повезло, что они оставили все-таки после себя такой отпечаток, что их будут помнить даже по одной роли!

А теперь рядом, параллельно поставим мутное зеркало, в котором другая категория актеров, которые штампуют роли, строят себе дома, квартиры. Ездят по морям-океанам отдыхать. То есть жируют, гуляют, денег и прислуги у них — море. А славы и любви нет. Пустота. Ноль. Они растворились в киноконвейере как консервная банка на рыбзаводе.

Поэтому, когда меня на протяжении 20 лет зовут братом, это самое настоящее счастье.

Вкусовая ли наша профессия? Конечно! Но это не трагедия. Стол накрыт, чего только нет на этом столе. Но мы же вилочкой тыкаем в разные тарелочки и в разные блюда. Один любит сырок, другой — колбаску, третий — огурчик. Пусть так и будет.

Другое дело ложное отрицание или ложное восхищение. Восприятие ложное. А его сегодня много. И оно по-настоящему плохо.

Не так давно в Ессентуках на фестивале «Хрустальный источник» у меня был творческий вечер, после которого я вышел на улицу.

Подходит ко мне молодая женщина. Смотрит на меня как на диковину и говорит: «Я вас специально жду, чтобы сказать: я не была вашей поклонницей, но сегодня вас зауважала даже как человека».

А мне не страшно раздеваться. Все, что я говорю зрителям про себя — давно уже не тайна. Я уже давно раздет.

Я ведь понял из наблюдений, если сам про себя не скажу — скажут другие. Да еще прибавят, да еще наврут. Все что я рассказываю о себе, рассказываю с позиции состоявшегося человека.

«К Сухорукову за хлебушком…»

На главной площади подмосковного Орехово-Зуева, которая названа в честь Ленина, теперь памятник в честь Виктора Сухорукова. Эх, жалко, бронзовый актер не такой эмоциональный, как живой. Фото: Владимир Веленгурин. Источник: kp.ru

Что чувствует человек, когда видит собственный бронзовый памятник? Сейчас я к этому отношусь иронично. Наблюдаю уже не за самим памятником, а за сюжетами вокруг него. Этому памятнику, вернее городской скульптуре, зимой на голову надевали шапочку и шарфик повязывали. А когда пандемия началась, на лицо маску надевали.

Вот уже сколько лет он стоит, не поцарапали, поганого слова на лбу не написали.

Рядом с памятником скамеечка стоит, люди могут сесть, выпить винца рядом со мной. Мне пересказывали разговор двух женщин.

Знаю одну даму, которая орала: «Памятник ему поставили, пьянь!» Она знала моих родителей, слабых, чернорабочих. Ну, вот это и есть моя победа, а ее слабость.

Одна говорит: «А я на рынок ходила, колбаски купила». — «А куда ходила-то?» — «Да к Сухорукову». А у меня там за моей спиной есть рынок, магазины. «Пойду к Сухорукову». — «А где ты?» — «У Сухорукова».

Я в родном Орехово-Зуеве — уже точка местности.

Чего тут скромничать, очень приятно, когда тебе при жизни поставили бронзовую скульптуру.

Это ведь честь-то какая. Я для людей действительно образец для подражания, при всех моих недостатках и безобразиях.

Я же вышел с самого рабочего сословия. Мои мама с папой фабричные люди.

Хотя знаю одну даму, которая орала: «Памятник ему поставили, пьянь!» Она знала моих родителей, слабых, чернорабочих.

Ну, вот это и есть моя победа, а ее слабость.

«Есть о чем жалеть»

Мне вот скоро 70 лет, я придумал себе свою птицу-тройку, на которой еду по жизни.

Это терпение, жертвенность и верность. И пристяжная, как рядом жеребенок — «не претендуй». Вот моя тройка мчится: терпение, жертвенность, верность и сбоку глагол — не претендуй. Для меня это большой отдельный разговор. Но в данном случае в чем мой «талант»: я, наблюдая за жизнью людей, их делами и поступками, учусь всю жизнь. И всегда осознаю, что могут восхититься, могут оскорбить, не поверить. Все может случиться.

Могут высоко подбросить кверху и разбежаться в стороны. А ты шлепнешься оземь, и под тобой только собственная лужа.

Я, когда помру, хочу упокоиться в Орехово-Зуеве, рядом с родителями. Хочу, чтобы хоронили меня без всяких аплодисментов. Пусть живому хлопают. А если честно-то, хочется жить долго. Жизнь единственная и такая прекрасная. Несмотря ни на что. Как по мне, то ее часто отравляет зависть людская. Порой говорю: вот ты мне завидуешь, ну на, забери то, что тебя так во мне раздражает. Не заберет! Это же не чайный сервиз, есть вещи, которым завидовать глупо.

Счастье не возьмешь, горе не продашь. Вот в этом и есть великая мудрость жизни.

Я зависть чувствую всю свою сознательную жизнь. И не спинным мозгом, а всем телом чую.

Я это понимаю, поэтому мне уже легче. Правило простое: когда тебя обидят, не фантазируй, не сочиняй, не готовь себя к удару ответному. Не отвечай на плохое плохим.

Хотя часто хочется…

Когда помру, хочу упокоиться в Орехово-Зуеве, рядом с родителями. Хочу, чтобы хоронили меня без всяких аплодисментов.

Как бы я прожил жизнь, если бы ее можно было отмотать назад?

Однозначно, по-другому. У меня есть о чем жалеть.

Жалею о том, что украло у меня время. Были у меня поступки, деяния, какие-то целые территории времени, где я, грубо говоря, просрал красоту, радость, любовь, вкусноту жизни. Я много что профукал. Хорошую поговорку недавно услышал: «Не оглядывайся назад, там ничего не изменилось». Понимаете, очень мудро сказано, смешно. А я-то оглядываюсь, и когда начинаешь рассказывать будущему поколению — не слышат. А придет время, и вот такой же вопрос задают им: а вы что-нибудь изменили бы? Да, изменил бы. Но тебя же предупреждали! Увы, люди так устроены — в 20 лет они не слышат.

Вот здесь и кроется большой смысл чуда по имени жизнь.

«Не оглядывайся назад, там ничего не изменилось»

Из биографии

Виктор Сухоруков, народный артист России. Родился 10 ноября 1951 года в городе Орехово-Зуеве Московской области. Выпускник ГИТИСа, его за пьянку увольняли из театра. Долгие годы бедствовал, бродяжничал, сменил десяток профессий.

Из бездны себя вытащил сам, вернулся в профессию. Сыграл более чем в 80 фильмах, среди которых — «Брат», «Бандитский Петербург», «Бедный, бедный Павел».

В сентябре 2016 года в Орехово-Зуеве на улице Ленина была установлена бронзовая статуя Виктора Сухорукова. Актер изображен сидящим на бронзовой лавочке, одетым в костюме с галстуком.

Интервью опубликовано в «Российской газете».

Возрастная категория материалов: 18+