Мы встретились с Тихомировым в его мастерской. Беседовать было трудно: шквал телефонных звонков, приходы-уходы всевозможных гостей... Казалось, полгорода притянул к себе как магнит этот человек. Когда мы все-таки остались одни, Александр извинился: — Так получается. Не могу же я закрыть двери и погасить свет... Зато знаешь, как приятно, что я нужен многим! В 1984 году, когда приехал сюда, не знал ни одной души. Вообще, считаю главным достижением в своей жизни обретение большого количества друзей. Без них я бы не стал тем, кем являюсь теперь.

— Полвека считается рискованным возрастом, пересмотром многих житейских установок. Анализируя пройденное, не хотел ли ты что-либо изменить в себе и в своем окружении?

— Конечно, на что-то я стал смотреть иначе. Оглядываясь назад, отчетливо вижу ошибки в творчестве, поражения в личном плане, которые можно было бы избежать. В последнее время все чаще снятся сны, где ко мне приходят люди из прошлого, какие-то ситуации, которые хотелось бы переделать. Но, увы, историю не изменишь. Одно успокаивает: постараюсь не совершить подобных ошибок в будущем.

...Тихомирова хорошо знают как художника, отражающего религиозные сюжеты на оконных ставнях старых деревянных домов. По его подсчетам, за пятнадцать лет занятия этим видом творчества он изготовил более двух тысяч работ. Они выставлялись в художественных салонах Израиля, Германии, Австрии, США, Японии, Китая, Южной Кореи и Кипра. Не говоря уже о своей стране. Только за последние пять лет Александр выставлялся 59 раз. Ему рукоплескали Москва, Санкт-Петербург, города Сибири и Дальнего Востока.

— Александр, чем ты занимался до оконописи? Эта сторона твоей жизни практически неизвестна.

— После окончания Строгановского училища переехал из Электростали (Подмосковье) в Благовещенск и здесь влюбился... в цветы. В краю с суровыми морозами растут такие с виду простые «неэлитные» цветы, как подснежники и багульник. Я был потрясен ими и много работал над натюрмортами из этих якобы неприметных цветов. Любил рисовать сухими красками камыш, осеннюю листву. Занимался портретами. Каждый человек — это загадка, особый мир; хотелось найти в том, кого изображал на холсте, черты, присущие только этому индивиду.

— Можно ли увидеть эти работы?

— Пожалуй, нет. Много подарил и продал. Значительная часть моих работ находится в музее русского искусства в Харбине у моего китайского друга Лю Минсю. Именно там, на Солнечном острове, 14 марта откроется моя персональная выставка, где будут представлены абсолютно разные жанры. Посетители познакомятся с моими эскизами, набросками, натюрмортами и портретами. И, конечно, с оконописью.

И все-таки благовещенцы имеют возможность лицезреть результаты творческой деятельности Тихомирова, не посещая музеи и салоны. В конце восьмидесятых и начале девяностых годов прошлого века под руководством Александра были художественно оформлены такие здания областного центра, как Дворец профсоюзов, ДОСААФ, издательско-полиграфический комплекс «Амурская правда» и Дом быта «Элегант». Там Тихомиров с коллегами выкладывал мозаику.

— Хотя поначалу Благовещенск принял меня не очень охотно, я был поставлен в трудное финансовое положение, получил халупу без удобств, с печкой, из-за чего стал классным кочегаром, — рассказывает художник. — Но никогда не возникала мысль вернуться домой в комфортные условия. Я почему-то чувствовал, что здесь, в Приамурье, моя судьба, мое призвание. Я еще не знал, что открою оконопись, но, приложив усилия к оформлению комплекса зданий, понял: след мой теперь в Благовещенске останется на долгие годы.

— Вы счастливый человек?

— Конечно. Я занимаюсь любимым делом, имею при этом хорошую отдачу как в моральном, так и в материальном смысле. Но самое главное — иду с радостью на работу и с не меньшей радостью возвращаюсь домой, где меня ждут моя жена и две дочери.

— 11 марта откроется твоя выставка, что мы увидим там?

— Хочу выставить десять работ моего отца — художника, ушедшего из жизни в прошлом году. И, конечно, свои новые работы. Эту выставку я бы назвал так: две пятерки. Пятьдесят лет мне и пять лет сотрудничеству с моим единомышленником — ювелиром Владимиром Верхотуровым.